Константин Рольник - Расстановка

— Хм… Да… Работать придется почти столько же… — после долгого молчания протянул Николай — Но все же у рабочего появятся социальные гарантии, ему будет доставаться большая часть национального продукта…

— Угу, угу. — закивал Рэд — Он, как и прежде, придаток машины, подчинен дисциплине. Получает рабочий больше, лечится бесплатно, учит детей бесплатно. Запрещена религия, ведется научное просвещение. Нет безработицы, все трудоустроены.

— Ну вот… В этом и прогресс! — улыбнулся писатель.

— Да. — хитро прищурился Рэд — Но почему вот это — социальная революция? Это что, новый способ производства? Это же игра с нулевой суммой, перераспределение уже созданных на конвейере благ. При сохранности конвейера и всего с ним связанного. Это социальная революция? Нет. Передел собственности, и только. От рутинного труда рабочий не избавлен, от профзаболеваний не избавлен, от природных стихий по-прежнему незащищен. Подчинен фабричной дисциплине на работе, и решениям рабочей ассоциации вне работы. Как был пешкой в чужих руках, так и остался. Ну, построили корове теплый хлев, убили прежнего хозяина. По-прежнему она в положении дойной коровы… Это — революция?

— Хм… Вот не ожидал от вас таких анти-социалистических выпадов….

— Николай, это не выпады, а проблемы, и чтобы людям не врать, мы должны проблемам глядеть в лицо. Без страха, как исследователи общества. Учение Карса — это ведь не религия, а наука. В обществе идут изменения, накапливается опыт. Необходима критика.

— Ну… — писатель на миг замешкался, затем азартно возразил: — Хорошо, я отвечу так. Рабочего утешит сознание, что раньше им управлял диктатор, а теперь управляет он сам, совместно с другими. Допустим, через компьютерную сеть он голосует и принимает решения… В общих решениях есть и его капелька. Он не корова, как вы говорите, а хозяин своей судьбы…

— "Утешит сознание" — передразнил Рэд — Это не революция, а знаете что?

— Что?

— Это психотерапия. — Рэд улыбался тонкими губами. Серые его глаза лукаво и добродушно глядели на Чершевского — Психотерапия для рабочего. Раньше он каждый шаг, на работе и вне работы, подчинял дисциплине — и теперь то же самое. Раньше он страдал от болезней, стихий, голода, холода — и сейчас тоже. Раньше он полдня работал на расширение производства — и сейчас тоже. Но вот раньше его "утешала" рабославная религия, а теперь "утешит" сознание причастности к принятию решений.

— М-да… — вставил реплику Алеша — А ведь "общее решение" может быть и таким: дом его снесут, проведя шоссе на этом месте. Его единственный голос против большинства ничего не весит в этом решении.

— Верно — подтвердил заговорщик — Думаете, "община равных" не может быть деспотом и тираном по отношению к каждому из своих членов? Еще как может!

— В первобытном обществе, в крестьянской общине именно так и было. — дополнил Николай — Я встречал горе-социалистов, которые в этом "психологическом комфорте" видели золотой век, и звали к нему вернуться. А тех, кого приказ общины тяготит не меньше приказа буржуя — призывали расстрелять, уничтожить в концлагерях.

— Если это социализм, то я не социалист! — возмутился Рэд — Вы правы, Алексей: решения общины могут быть и тираническими, и зверскими, и некомпетентными, и преступными. Община, "электронное вече", не является непогрешимой и мудрой. И не скорость обмена информацией, а скорость и глубина осознания проблем помогает выработать верный план. Именно здесь лимитирующее звено в принятии решений. Власть общины, "сознание причастности", "всеобщие голосования", отсутствие резких имущественных различий — не исключают ни бед, ни тирании, ни трагедий.

— Все это и в казарменном лже-социализме присутствует. — кивнул Алексей — А если запретить религию, не устранив ее почвы — бессилия и бед — то верующие будут собираться подпольно, рабославная церковь уйдет в катакомбы. И пьянство никуда не исчезнет — ведь его тоже порождают страдания людей.

— И вандализм, как стихийный ответ на горькую участь, тоже при этом не исчезнет. — добавил подпольщик — Карать, запрещать? Но это и Медвежутин делает сегодня. Так что предложение Карса — неполно, а революция сама по себе вопрос не решает.

Собеседники надолго умолкли.

— Но если вас послушать, то проблема и вовсе не имеет решения… — протянул писатель.

— Вы не дослушали меня. Главный ключ к свободе — технический прогресс. Давайте отвлечемся от красивых лозунгов, и взглянем на корень, основу проблемы. А она — не в злых капиталистах. Она — в объективной необходимости конвейера.

— Вот как? Ну, и как же без него обойтись?

— У нас есть множество разведчиков, из числа инженеров. Работают они в секретных институтах, на передовом рубеже науки. Разведчики сообщают нам, что сумма научных знаний на планете подошла к новому качественному рубежу.

— Новое открытие?

— Изобретение. — уточнил Рэд — Недавно изобретен новый прибор: трехмерный принтер. Это мини-станок, позволяющий собирать вещи по компьютерным чертежам. Внутрь заливают сырье, а на выходе получают, к примеру, пластмассовые кружки. Или фотоаппарат. Или блокнот. Или буханку хлеба. Это уж зависит от сырья и от назначения станка. Достаточно иметь электронный чертеж нужного продукта, и станок соберет его.

— Да… — почесал бороду литератор — В отличие от религии, техника реально способна творить чудеса и двигать горами…

— Теперь представим себе, что такой миниатюрный принтер есть дома у каждого. — продолжил Рэд — Или стоит в вестибюле подъезда, как сейчас банкоматы. Представим, что он производит, к примеру, кастрюли по нажатию кнопки. Нужен тогда завод по производству кастрюль? Нужен конвейер?

— Нет.

— Ну вот. В этом случае бывшие рабочие кастрюльного завода объективно, самой технологией, способом производства — избавлены от фабричной дисциплины и рутинных операций.

— Тут ведь сам завод исчез. — пожал плечами Николай Чершевский — Исчез и труд рабочих. Как категория необходимости.

— Исключая наладку автоматов — улыбнулся Алексей, пересаживаясь ближе к столу.

— Ее может делать единственный на весь район монтер. — пояснил брату Николай.

— Ну вот — продолжил Рэд, вертя в руках головоломку — А бывшие рабочие, при определенных условиях, могут посвятить свободное время творчеству, живописи, литературе, саморазвитию, науке.

— Кстати — дополнил Алеша — В такой ситуации потребителям кастрюль тоже веселее: они избавлены от однотипности. Моделируют на компьютере чертеж той кастрюли, что нужна им — и введя его в автомат, получат уникальный шедевр, а не стандартную серость.

— Да, это расширяет свободу как рабочих, так и потребителей — приветливо откликнулся Рэд — А теперь представим, что пользование автоматом бесплатно и доступ к нему открыт для каждого. Представим, что готовые чертежи всех пользователей общедоступны.

— Хм… Да… Но при нынешней системе — внезапно омрачился Алексей — бывшие рабочие кастрюльного завода станут безработными. Умрут с голоду..

— Почему это произойдет? — подхватил Рэд — Только из-за юридических норм! Нынешние законы и правительство не дадут этим бывшим рабочим средства к жизни. А общество, за которое боремся мы — позволит им выжить, поддержит их. Но прежде надо внедрить эту новую технику — трехмерные принтеры. Иначе будет просто передел собственности, игра с нулевой суммой. Таким образом, научно-техническая революция, переворот в технологии, в способе производства — это основная пружина прогресса. Это главное звено революции социальной.

— Хм… Звучит необычно…

— Почему? Это основы материализма. — заговорщик назидательно покачал головой — Наука стала производительной силой: с этого момента и начинаются революции, а не бунты. Как произошла революция во Франконии? Первой революцией была научная: изобрели паровую машину! Затем была политическая революция: интеллигенция, передовые люди, сплотились в "банду"….

Братья рассмеялись, уж больно не подходил уголовный термин к депутатам франконского Конвента.

— …Подстерегли момент стихийного бунта — улыбаясь, продолжил Рэд — и на этой волне свергли короля, захватили власть. Новыми законами они ударили по церкви, тормозившей развитие науки и техники, по земельной аристократии, не заинтересованной во внедрении паровых машин и фабрик, по пережиткам феодальной раздробленности, мешавшим фабричному производству. Король такие преобразования провести не мог и не желал: его опорой были церковники — враги науки. И помещики, конкуренты фабрик.

— Потому и потребовалось истребить короля вместе с семьей, истребить церковников и помещиков?

— Именно. Политическая революция стремительна. Захватить дворец, убить короля, потопить в баржах клерикалов, издать новые законы, разбить на войне врагов — все это делается быстрым ударом.