Карел Чапек - Война с саламандрами (сборник)
– Агент Пиштора, – осклабясь, сказал человечек.
– Он нашел украденный документ, – разливался полковник. – Принеси же коньяк и рюмки… Господин Пиштора, я… Вы даже не представляете себе… Если бы вы знали… Выпейте, господин Пиштора!
– Есть о чем говорить… – ухмылялся Пиштора. – Славный коньячок! А жестянка, мадам, осталась в участке.
– Черт с ней, с жестянкой! – блаженно шумел полковник. – Но, дорогой мой, как вам удалось так быстро найти документы? Ваше здоровье, господин Пиштора!
– Покорно благодарю, – учтиво отозвался сыщик. – Ах господи, это же пустяковое дело. Если где очистят кладовку, значит ясно, что надо взяться за Андрлика или Пепика. Но Пепик сейчас отсиживает два месяца. А ежели, скажем, очистят чердак, то это специальность Писецкого, хромого Тондеры, Канера, Зимы или Гоуски.
– Смотрите-ка! – удивился полковник. – Слушайте, ну а что, если, к примеру, шпионаж? Прошу еще рюмочку, господин Пиштора.
– Покорно благодарю. Шпионажем мы не занимаемся. А вот кража бронзовых дверных ручек – это Чепек и Пинкус. По медным проводам теперь только один мастер – некто Тоушек. Пивными кранами занимаются Ганоусек, Бухта и Шлезингер. У нас все известно наперед. А взломщиков касс по всей республике – ик! – двадцать семь человек. Шестеро из них сейчас в тюрьме.
– Так им и надо! – злорадно сказал полковник. – Выпейте, господин Пиштора.
– Покорно благодарю, – сказал Пиштора. – Я много не пью. Ваше здоровьице! Воры – ик! – знаете, неинтеллигентный народ. Каждый знает только одну специальность и работает на один лад, пока мы его опять не поймаем. Вроде вот как этот Андрлик. «Ах, – сказал он, завидев меня, – господин Пиштора! Пришел не иначе как насчет той кладовой. Господин Пиштора, ей-богу, не стоящее дело, ведь мне там достались только бумаги в жестянке. Скорей сдохнешь, чем украдешь что-нибудь путное». – «Идем, дурень, – говорю я ему, – получишь теперь не меньше года».
– Год тюрьмы? – сочувственно спросил полковник. – Не слишком ли строго?
– Ну, как-никак, кража со взломом, – ухмыльнулся Пиштора. – Премного благодарен, мне пора. Там в одной лавке обчистили витрину, надо заняться этим делом. Ясно, что это работа Клечки или Рудла. Если я вам еще понадоблюсь, пошлите в участок. Спросите только Пиштору.
– Послушайте, – сказал полковник. – Я бы вам… за вашу услугу… Видите ли, этот документ… в нем нет ничего особенного, но я не хотел бы его потерять… Вот вам, пожалуйста, возьмите, – быстро закончил он и сунул Пишторе бумажку в пятьдесят крон.
Пиштора был приятно поражен и даже стал серьезным.
– Ах, право, не за что! – сказал он, быстро пряча кредитку. – Такой пустяковый случай. Премного благодарен. Если я вам понадоблюсь…
– Я дал ему пятьдесят крон, – благодушно объявил жене полковник Гампл. – Такому болвану хватило бы и двадцати, но… – полковник махнул рукой. – Будем великодушны, ведь документ-то нашелся!
Человек, который никому не нравился
– Господин Колда, – сказал Пацовский вахмистру Колде, – у меня тут кое-что есть для вас.
Пацовский во времена Австро-Венгерской монархии тоже был полицейским и даже служил в конной полиции, но после войны никак не мог приспособиться к новым порядкам и ушел на пенсию. Малость поосмотревшись, он наконец арендовал деревенскую гостиницу под названием «На вышке». Гостиница была, конечно, где-то на отшибе, но теперь это как раз начинает нравиться людям: всякие там загородные прогулки, сельский пейзаж, купание в озерах и разные такие вещи.
– Господин Колда, – сказал Пацовский, – я тут чего-то не возьму в толк. Остановился у меня один гость, некий Ройдл, живет уже две недели, и ничего ты о нем не скажешь: платит исправно, не пьянствует, в карты не играет, но… Знаете что, – вырвалось у Пацовского, – зайдите как-нибудь взглянуть на него.
– А в чем же дело? – спросил Колда.
– В том-то и загвоздка, – продолжал Пацовский огорченно, – что я и сам не знаю. Ничего, кажется, особенного в нем нет, но как бы это вам сказать? Этот человек мне не нравится, и баста.
– Ройдл, Ройдл, – вслух размышлял вахмистр Колда. – Это имя мне ничего не говорит. Кто он?
– Не знаю, – сказал Пацовский. – Говорит, банковский служащий, но я не могу из него вытянуть название банка. Не нравится мне это. С виду такой учтивый, а… И почта ему не приходит. Мне кажется, он избегает людей. И это мне тоже не нравится.
– Как это – избегает людей? – заинтересовался Колда.
– Он не то чтобы избегает, – как-то неуверенно продолжал Пацовский, – но… скажите, пожалуйста, кому охота в сентябре сидеть в деревне? А если перед гостиницей остановится машина, так он вскочит даже во время еды и спрячется в свою комнату. Вот оно как! Говорю вам, не нравится мне этот человек.
Вахмистр Колда на минутку задумался.
– Знаете, господин Пацовский, – мудро решил он. – Скажите-ка ему, что на осень вы свою гостиницу закрываете. Пусть себе едет в Прагу или куда-нибудь еще. Зачем нам держать его здесь? И дело с концом.
На следующий день, в воскресенье, молодой жандарм Гурих, по прозвищу Маринка или Паненка, возвращался с обхода; по дороге решил он заглянуть в гостиницу. И прямо из леса черным ходом направился во двор. Подойдя к двери, Паненка остановился, чтобы прочистить трубку, и тут услышал, как во втором этаже растворилось со звоном окно и из него с шумом что-то вывалилось. Паненка выскочил во двор и схватил за плечо человека, который ни с того ни с чего вздумал прыгать из окна.
– Что это вы делаете? – укоризненно спросил жандарм.
У человека, которого он держал за плечо, лицо было бледно и невыразительно.
– Разве нельзя прыгать? – спросил он робко. – Я ведь здесь живу.
Жандарм Паненка не долго обдумывал ситуацию.
– Может быть, вы тут и живете, – сказал он, – но мне не нравится, что вы прыгаете из окна.
– Я не знал, что это запрещено, – оправдывался человек с невыразительным лицом. – Спросите господина Пацовского, он подтвердит, что я здесь живу. Я Ройдл.
– Может быть, – произнес жандарм. – Тогда предъявите мне ваши документы.
– Документы? – неуверенно спросил Ройдл. – У меня нет с собой никаких документов. Я попрошу их прислать.
– Мы уж сами их запросим, – сказал Паненка не без удовольствия. – Пройдемте со мной, господин Ройдл.
– Куда? – воспротивился Ройдл, и лицо его стало просто серым. – По какому праву… На каком основании вы хотите меня арестовать?
– Потому что вы мне не нравитесь, господин Ройдл, – заявил Паненка. – Хватит болтать, пошли.
В жандармском участке сидел вахмистр Колда в теплых домашних туфлях, курил длинную трубку и читал ведомственную газету. Увидев Паненку с Ройдлом, он разразился страшным криком:
– Мать честная, Маринка, что же вы делаете? Даже в воскресенье покоя не даете! Почему именно в воскресенье вы тащите ко мне людей?
– Господин вахмистр, – отрапортовал Паненка, – этот человек мне не понравился. Когда он увидел, что я подхожу к гостинице, то выпрыгнул во двор из окна и хотел удрать в лес. Документов у него тоже нет. Я его и забрал. Это какой-то Ройдл.
– Ага, – сказал Колда с интересом, – господин Ройдл. Так вы уже попались, господин Ройдл.
– Вы не можете меня арестовать, – беспокойно пробормотал Ройдл.
– Не можем, – согласился вахмистр, – но мы можем вас задержать, не правда ли? Маринка, сбегайте в гостиницу, осмотрите комнату задержанного и принесите сюда его вещи. Садитесь, господин Ройдл.
– Я… я отказываюсь давать какие-либо показания… – заикаясь, произнес расстроенный Ройдл. – Я буду жаловаться. Я протестую.
– Мать честная, господин Ройдл, – вздохнул Колда. – Вы мне не нравитесь. И возиться с вами я не стану. Садитесь вон там и помалкивайте.
Колда снова взял газету и продолжал читать.
– Послушайте, господин Ройдл, – сказал вахмистр немного погодя. – Что-то у вас не в порядке. Это прямо по глазам видно. На вашем месте я бы рассказал все и обрел наконец покой. А не хотите – не надо. Дело ваше.
Ройдл сидел бледный и обливался потом. Колда посмотрел на него, скорчил презрительную гримасу и пошел поворошить грибы, которые у него сушились над печкой.
– Послушайте, господин Ройдл, – начал опять Колда после некоторого молчания. – Пока мы будем устанавливать вашу личность, вы будете сидеть в здании суда, и никто там не станет с вами разговаривать. Не сопротивляйтесь, дружище!
Ройдл продолжал молчать, а Колда что-то разочарованно ворчал и чистил трубку.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Вот посмотрите: пока мы вас опознаем, может, и месяц пройдет, но этот месяц, Ройдл, вам не присчитают к сроку наказания. А ведь жаль зря просидеть целый месяц.
– А если я признаюсь, – нерешительно спросил Ройдл, – тогда…
– Тогда сразу же начнется предварительное заключение, понимаете? – объяснил Колда. – И этот срок вам зачтут. Ну, поступайте как знаете. Вы мне не нравитесь, и я буду рад, когда вас увезут отсюда в краевой суд. Так-то, господин Ройдл.
