Виорэль Ломов - Мурлов, или Преодоление отсутствия
– Грузчиком, что ли, ишачил где? – спросила Зина.
– Приходилось, – чтобы не разочаровывать девушку, ответил Боб. – Слышь, Зин, ты не могла бы свести меня с кем-нибудь из местных авторитетов.
– А зачем тебе? – насторожилась Зина.
– Да мысль одна есть. На миллион.
– Смеешься! Кто ж с такими мыслями к ним суется?
– Ты не поняла. На миллион баксов.
– У тебя есть такие мысли? Слушай, Боря, мне страшно за тебя. Да и за себя. Уж лучше вовсе без мыслей жить, чем с такими.
– Не получается. Особенно, когда добро буквально под ногами лежит. Бери, не хочу.
– Чего, клад?
– Ты меня выведи на кого надо. А то мои знакомые в других сферах вращаются. Высокоинтеллектуальных. От земли высоко, от денег далеко, воздух – и тот разрежен. Денег – так, молекулы с атомами. Так что они мне не помогут. Даже при всем своем желании. Словом, спонсор нужен. Я тебе потом все разъясню. Если выгорит. А нет – и знать тебе не надо. Чтобы не страшно за себя было.
– Попробую, – задумалась девушка. – Через Кирилла Грехова. А, ты его все равно не знаешь. Завтра скажу.
На следующий день, в обед, когда Боб с Зиной вернулись с купания, они увидели возле киоска «БМВ». Встречающие не представились, а тот, что был за рулем, не снимая черных очков, коротко бросил:
– Садись.
– Его зовут Иван, – напомнила Бобу Зинаида.
Черные очки усмехнулись:
– Он сам представится.
– Кирилл, как договорились.
– Заметано, Зинуль, – очки приподнялись вверх, явив на мгновение неуловимые глаза.
Приехали в какой-то офис. Офис как офис. Солидно, но пустовато. Не было секретарши. И вообще, как потом отметил Боб, не было даже женского духа. В террариуме под отражателем нежились две змеи. У одной дергался в пасти язычок.
– Голубев. Иван Михайлович.
Боб от неожиданности вздрогнул, так неслышно подошел к нему сзади этот Голубев Иван Михайлович. Как змея. Боб встал. Оказывается, в стене была еще одна неприметная дверь.
– Нелепо. Борис Борисович, – прогудел он. И откашлялся. Как бы не подумал Голубок, что он нарочно голос свой загустил, для пущей важности.
– Это ваш предок пел императрице Екатерине народные песни?
– Мой. А откуда вы знаете?
– Из истории. Люблю всякие истории с музыкой. Выйди, – спокойно сказал он Кириллу, вздумавшему улыбнуться в неположенном месте. – Ну, и что же, Борис Борисыч, вас ко мне привело?
Голубев производил приятное впечатление и не исключено, что он на самом деле имел какое-то отношение к музыке да и вообще был не чужд музам.
Боб изложил свою идею: башню переоборудовать в завод безалкогольных напитков, воду из-под башни забрать в трубу, бутылировать и продавать. Сначала в Воложилине, а потом в регионе и даже за границей. По целебным свойствам эта вода даст фору «нарзану» и «боржоми», не говоря уж о десятках других минеральных водичек. Название подойдет «Нелепица».
– Чтобы остался след не на земле, так хоть в воде, – пошутил Боб.
Иван Михайлович на шутку не отреагировал, лишь ослабил светлый галстук на белоснежной своей рубашке.
Рекламная компания продумана до мелочей, убеждал потенциального спонсора Боб, включая церемонию «освящения» воды архиереем местной епархии. Целебные свойства воды проверены, и на себе, и на знакомых. Установлен ее состав – благо, некоторые школьные и институтские друзья все еще работают, как ни странно, химиками. Не на химии, а химиками. Главное же ее свойство заключается в том, что она «живая». На то имеются официальные заключения двух знаменитых экстрасенсов и одного энерготерапевта, воспитанного в стенах тибетского монастыря.
– Я тут, Иван Михайлович, составил ТЭО. Затраты, конечно, потянут на…
– Цифири потом. Вы, Борис Борисыч, еще куда-нибудь обращались со своим предложением? В Сбербанк? В холдинг «Русь»? В банк «Центр России»? «Центр России» поддерживает предпринимателей, разрабатывающих природные ресурсы региона. Глава – Сидоров Иннокентий Порфирьевич. Могу составить протекцию. Я думаю, и власти местные поддержат. Главное – приобрести право на геологическое изучение данного участка месторождения, а затем и на добычу минеральной воды.
– Что ее добывать? Сама в руки льется.
– Тем более. Будет дороже стоить.
– Вот потому я и обратился сразу к вам, Иван Михайлович, – сказал Боб.
«Не прост», – подумал Голубев. Боб оглянулся по сторонам.
– Что-нибудь беспокоит, Борис Борисович?
– Жарко…
– Прошу меня великодушно простить, – Голубев нажал на кнопочку. – Кирилл, напитки! Мы, Борис Борисыч, как видите, женщин не держим. Цвета, запахи и слова. Отвлекают. Что будете?
– Виски, если не возражаете.
– Не возражаем. Борис Борисович, а от нас-то вы что ожидаете?
– Все!
– Хм. Это несколько расплывчато…
– Вы финансируете программу и получаете с нее весь навар.
– Позвольте, а в чем ваш тогда интерес, Борис Борисович? Не в этикетке же «Нелепица». Вы не монах, раз протеже Зиночки. Не из ФСБ. Но я вас не знаю. Это и занятно. Ну да ладно. Несите все, что у вас имеется. Эксперты изучат. Виски?
– Мне будет достаточно двадцати пяти процентов.
– Вот это другое дело. Но математикой, Борис Борисыч, займемся после урока химии. Посмотрим на результаты экспертизы.
Эксперты одобрили идею. Компаньоны встретились вторично. Иван Михайлович дал свое принципиальное согласие, предложил Бобу стать исполнительным директором завода безалкогольных напитков, ослабил галстук и налил Бобу виски и отдельно в стакан воду «Нелепицу». Себе он налил одну воду. Боб с некоторым удивлением и сожалением отметил это обстоятельство. Он, признаться, возлагал много надежд на неформальное обсуждение всех условий договора, как всегда, за бутылкой-другой крепкого напитка.
– Знаете, Борис Борисыч, почему гора с горой не сходится? Потому что землетрясение выйдет. А мы без этих ужасов сошлись, не так ли?
– Вы правы, Иван Михайлович. А почему бы нам не выпить за это?
– Выпьем, – Голубев приподнял свой стакан. – «Напитки, они освежают». За удачу! Сколько лет добро пропадало! Мне ваша идея поначалу показалась, извините, несколько нелепой.
– Слова Нелепы, не так уж праздны и нелепы, – неожиданно для самого себя сказал Боб.
– Да-да. Вы стихи сочиняете? Проза меньше подвержена амортизации. Ну, а теперь и займемся подсчетами, – предложил инвестор. – Кирилл, дай-ка выкладки. Вот она, поэзия! Башню мы оставим в покое. Пусть стоит себе, как стояла. Глядишь, еще и памятником станет. А заводик мы купим уже готовый, в Италии. Дальнейшее, как говорится, молчание, или дело техники. Необходимую сумму я ссужаю вам, Борис Борисович, без процентов. Потихоньку вернете ее. Оклад приличный. Машинешку дадим. С шофером, если пожелаете. Сами водите? А потом… А потом – увидим. Дожить надо.
– Я хотел посоветоваться с вами, – сказал Боб, достав из кошелька визитку. – Вот один предприниматель, немец, а может, еврей, предлагает новую технологию очистки…
– Не люблю немцев. И евреев не люблю, – перебил его Голубев. – Куда ни приду, они уже там. А только соберусь когти рвать, их там уже и след простыл.
– Так не только с евреями. Так и с хохлами, и с русскими. Да и с китайцами тоже.
– А я никого не люблю, кто заслоняет мне перспективы, – отрезал Иван Михайлович.
«Да, тебе бы проспектом быть», – подумал Боб.
– А я евреев уважаю, – ввернул он, – они мне всегда работу давали.
– Вот-вот.
А потом, как и планировал Иван Михайлович, купили в Италии заводик, развернули его на Воложилинской земле, получили всяческие разрешения у местных властей, прокачали и забутылировали богатство подземных кладовых, организовали и с успехом провели рекламную кампанию «живой» воды, поставили рядом с заводиком часовенку, освятили водичку, наладили сбыт и получили ощутимый доход. Нелепо, как предприниматель, проявил недюжинные способности: почти рассчитался с кредитом, не без гордости любовался этикеткой, на которой было красиво написано «Нелепица», и собирался уже обзавестись нормальным домом и семьей, для чего готов был сделать Зинуле официальное предложение.
Вера Сергеевна чуть-чуть опечалилась, но благословила сына, хотя на душе ее было неспокойно и она места себе не находила в последние дни. Дни и впрямь оказались последние. Последние, когда сын приходил домой, ужинал, ночевал, завтракал и она разговаривали с ним, шутила, отчитывала его, как маленького, и была счастлива, как тогда, в военном госпитале, когда смерть стояла у нее за спиной.
* * *Дни оказались последние: Боренька однажды не пришел ночевать, и нигде не нашлось его следов – ни на земле, ни, тем более, в воде. И живая вода стала для него хуже мертвой. Дальнейшее – дважды прав оказался Иван Михайлович – молчание, и главное в любом деле – дожить надо.
