Клэр Корбетт - Дайте нам крылья!
Чешир ткнул в инфокарту.
— Все сведения о Пери Альмонд там.
— Да, прекрасно, спасибо, но хорошо ли вы ее знаете? — настойчиво спросил я. — Какая она?
— Скрытная, — ответил Чешир. — Работящая. Ответственная. По-моему, волновалась о здоровье Хьюго куда больше меня.
Авис вздрогнула, как ужаленная, ноздри у нее нервно затрепетали, но Чешир ответил ей таким свирепым взглядом, что она и пикнуть не посмела. Лицо у нее вновь застыло.
— Очень спортивная девушка, — ровным голосом продолжал Чешир. Да, все совпадает, у нее и одежда в основном спортивная, припомнил я. — Мистер Фоулер, она не из городских. Неопытная, пожалуй, даже наивная. Мне кажется, когда она попала к нам, вся эта обстановка ее ошеломила, она робела. Славная девушка… несколько зажатая.
Авис не выдержала.
— Да что ты о ней знаешь? — вскипела она. — Она же была Дикой.
Чешир склонился над Авис и плавным жестом погладил воздух, как обыкновенно делают мужчины, утихомиривая своих женщин.
— На инфокарте те сведения, которые нам прислало о ней агентство, — добавил он. Авис гневно отвернулась и уставилась в окно. — Агенство надежное, самое лучшее. — Чешир вздохнул. — Мы им пока ничего не сообщили, не успели.
— Я с ними поговорю, — вызвался я. — Не волнуйтесь, они язык распускать не станут, это не в их интересах.
Перевернув инфокарту, я нажал на краешек, выплыла новая картинка — визитная карточка агентства «Ангелочки». Разумеется, как же еще ему и называться? К карточке прилагался каталог нянь, готовых приступить к работе. Среди них числилась и Пери. В досье перечислялись имена, фотографии, место рождения, опыт работы. Я всмотрелся в снимок — да, та же молоденькая девушка, что и на фото с Хьюго. Очень молоденькая, совсем юная.
— Это Пери?
— Да, — кивнул Чешир.
И я решил рискнуть. Следующий ход у меня был запланирован с той секунды, как я вошел в дом.
— Все это, конечно, замечательно, — я постучал по инфокарте, — но мне потребуется и запись с ваших камер слежения.
Авис втянула воздух сквозь зубы, словно от боли. Так и есть, в яблочко! Чешир пристально посмотрел на меня. Я заранее запасся подходящей ложью: скажу, мол, видел видеокамеру, замаскированную у дверей. И заранее был готов к поражению: если окажусь неправ, то выставлю себя полным идиотом. Но я не ошибся.
Однако Чешир не растерялся.
— Разумеется, запись я предоставлю. Но в поле зрения камеры только пятачок у самых дверей. Сомневаюсь, что такая запись вам пригодится, но как скажете.
Ушел я от Чешира только в половине четвертого, зато со снимками, полученными с камеры слежения. Спускаться в корзине на лебедке было уже не так муторно. Чешир слетел следом и проводил меня по тропинке до автомобиля. К своему удивлению, я услышал за спиной мягкий топоток тяжелых лапок. Видно, Чешир взял маленького льва с собой вниз. Но зачем? Прогулять по земле?
Я уже собирался сесть в автомобиль, но Чешир остановил меня.
— Хочу вам еще кое-что сказать — при Авис никак не мог.
Он смотрел на меня с высоты своего двухметрового с лишним роста.
— У меня есть кое-какие предположения, почему Пери могла похитить Хьюго. Вернее, гипотеза, всего одна. Как я уже говорил, Пери — девочка совсем юная и очень впечатлительная. Неискушенная и наивная. Когда она прибыла к нам, дом, обстановка, все это ее ошеломило. И она… по-моему, она немножко влюбилась в меня. Я не воспринял ее увлечение всерьез, но, видно, напрасно.
Чешир извлек из кармана шорт какой-то блестящий предмет и протянул мне. Прозрачное пресс-папье, а в нем заключена живая роза. Поразительно мастерская работа — лепестки до сих пор как живые, ни морщинки, ни трещинки, да еще и капля росы в самой сердцевине.
— Ее подарок, Фоулер. Я тогда подумал — очень мило со стороны девочки, но теперь все размышляю: а вдруг она совсем потеряла голову? Может, воображала, будто у нас настоящий роман? Когда найдете ее, будьте готовы к тому, что она наговорит вам чепухи. Мало ли что она там себе нафантазировала на мой счет. Хьюго-то она вряд ли навредит, скорее всего, просто хочет привлечь мое внимание. Поэтому, собственно, я и не стал обращаться в полицию, а позвонил вам. Вы же понимаете, Фоулер, если Пери официально обвинят в похищении ребенка, то все, на ней можно ставить крест. Уж из Города-то ее точно выдворят без церемоний. А она совсем юная. Положим, оступилась, совершила серьезную ошибку, но, если мы вернем Хьюго целым и невредимым, зачем калечить ей жизнь из-за глупой девичьей влюбленности?
Так-так, вот я уже и просто «Фоулер». Быстро же мы достигли этой стадии. Всего и надо было — принять его деньги, и Чешир уже фамильярничает.
Я повертел тяжеленькое пресс-папье в руках и прикинулся, будто все еще любуюсь им. Надеюсь, выражение лица меня не выдало. Даже если Чешир пытается пустить меня по ложному следу, все равно в его словах, возможно, таится ключик к мотивам поступка Пери. Роза — нежные, влажные, мягкие изгибы ее лепестков, темно-красная приоткрытая сердцевина, — настоящий символ страстного желания. Очень может быть, что и брак Чешира дал трещину отчасти из-за Пери. Конечно, рановато с места в карьер устраивать свежеиспеченному клиенту допрос с пристрастием — мол, было у вас что с няней или не было? Обычно так дела не делаются, полагается выждать, завязать какие-то отношения, расположить к себе. Но сейчас время было слишком дорого. Я не мог позволить себе роскошь длительной осады, постепенных подступов. И ринулся на штурм.
— Так, уточним, вы хотите мне сказать, что слегка позабавились с няней, а она приняла это слишком всерьез и вот теперь мстит? — спросил я.
— Вам сказано ровно столько, сколько вам надо знать, — отрезал Чешир.
— Ясно. Ладно, если Пери с вами свяжется или еще что-то случится, сразу звоните мне, поняли?
Например, если с тебя потребуют выкуп за ребенка, — мысленно добавил я.
Золотистый Плюш упорно отирался у меня под ногами. Я уже направился к автомобилю, как Чешир вдруг сказал: «Пусть побудет у вас несколько дней, пока Хьюго не найдется. Зверек, конечно, красивый и дорогой, но я его сейчас просто видеть не могу». Я и ахнуть не успел, как Чешир зашвырнул льва в машину. Зашвырнул, а потом развернулся и взмыл в небо. Ого! Это что же, он всегда так легко и небрежно избавляется от надоевших близких? Вполне в духе богатых — сбагрить свои трудности кому-нибудь постороннему. Да еще с таким видом, будто делаешь немыслимое одолжение.
Едва Чешир исчез в небесной вышине, где неуклонно сгущались грозовые тучи, как Тадж настойчиво окликнул меня:
— Зак, приятель! Неважнецкие новости. Пока ты там наверху трепался со своим толстосумом, около меня тут кое-кто ошивался.
— Кто?
— Да какой-то летунчик с черными крылышками. Здоровенный дядя. И так подкатится, и этак, и под брюхо заглянет, и во все места. Я его отсканировал, но на него ничего нет.
— Может, он из охранников Чешира, — предположил я. — У Чешира они наверняка есть, а не было — так теперь завел. Не удивляюсь, что он вокруг тебя крутился. А взломать не пробовал?
— А шут его знает, — непривычно угрюмо буркнул Тадж.
— Не кисни. Доберемся домой — осмотрю тебя как следует, — пообещал я.
На обратном пути мысли мои были занятые первой в жизни встречей с летателями. Все-таки подобное здорово выбивает из колеи. Да еще на заднем сиденье автомобиля растянулся Плюш — тоже радость на мою голову, тащить домой карликового льва. Выбила меня из колеи и колоссальная сумма, которую Чешир заплатил сегодня, а ведь это только первый взнос.
— Хотелось бы узнать, — после некоторого молчания вновь заговорил Тадж, — что это за меховое кошачье недоразумение развалилось у меня позади?
— Не ной, Тадж. Твой производитель обещал мне «неизменно язвительный тон», а ты выходишь из образа.
По дороге домой пейзаж за окнами словно прокручивался в обратную сторону: вот остаются позади богатые кварталы, вот улицы становятся все уже и тусклее, не пестрят и не полыхают в воздухе огненные и зеленые попугаи, не порхают голуби — вместо них скворцы-майны, воробьи, дрозды, словом, однообразная публика в унылом оперенье, все те, с кем нам приходится мириться. Зрелище наводило на определенные аналогии и, глядя по сторонам, я размышлял о переменах. Как случилось, что человечество дошло до такого? До того, что появляются особи, претерпевшие столь сильные модификации, как Чешир? Сегодня я впервые увидел летателя собственными глазами и вопрос, который и без того занимал меня давно, теперь преследовал меня неотступно.
Перемены начинаются с малого, можно сказать, со случайностей. Делаешь шажок, и не успеешь оглянуться, а ты уже взобрался на вершину высокой горы и даже не различаешь отправную точку своего восхождения. Так где же наша отправная точка, с чего все началось — неужели с того первого ребенка, который был зачат при помощи ЭКО? Или же этот итог был неизбежен с самого начала, с того мгновения, когда мы, люди, принялись менять мир посредством огня, инструментов, языка?
