Сьюзен Янг - Идентификация
Миллер откусил от сандвича с индейкой.
– Все может быть, – невозмутимо произнес он. – Сам знаешь, все меняется, хотим мы того или нет.
И вышел в коридор. Мы слышали, как он медленно поднимается в свою комнату.
Джеймс отпустил меня, но я осталась сидеть, пораженная до глубины души. Миллер в меня не влюблен, это я точно знаю, он просто притворяется. Играет роль. Мы и раньше видели, как кто-то нарочно бесит своего дружка или подругу или борется с депрессией, поставив себе задачу переспать со всеми подряд. Мой брат тоже притворялся, а мы делали вид, что не замечаем… Я повернулась к Джеймсу. Лицо напряглось от волнения.
– Слушай, может, мне…
– Нет, – сказал Джеймс. – Я сам пойду. – Он поцеловал меня в макушку и пошел наверх в комнату Миллера. Основам дружеского вмешательства нас учат с седьмого класса. – Это может затянуться, – предупредил он.
Я кивнула, и Джеймс пошел пробовать вернуть к нам Миллера.
В тесной, оформленной петушками кухне Миллера я приготовила куриный бульон с лапшой, съела его с крекерами и вымыла кастрюлю. Устав ждать, я решила посидеть на лестнице, прислонившись затылком к стене и прислушиваясь к звукам наверху.
Спустя сорок пять минут Джеймс вышел на лестницу и улыбнулся, давая понять, что все улажено. Мимо него прошел Миллер, и я спустилась в холл. Поравнявшись со мной, Миллер замедлил шаг.
– Джеймс говорит, ты никогда мной не увлечешься, потому что он лучше целуется, – начал Миллер. – Я сказал ему, что это еще надо проверить, и тогда он саданул мне под дых так, что чуть не вырвало.
Я встревоженно поглядела на Джеймса, но он только пожал плечами.
– Ничего, – Миллер коснулся моей руки, – я заслужил. Извини, я вел себя как засранец. – Его губы изогнулись в улыбке. – Не обижайся, Слоун, но меня вовсе не так уж к тебе тянет.
Я округлила глаза и спросила Джеймса, медленно сходившего по ступеням:
– Ты что, правда его ударил?
– Это моя метода дружеского вмешательства. Сама же видишь – подействовало.
Джеймс уверен, что если нас долго развлекать, мы забудем, как все чудовищно и запутанно. Пока ему это удается, но будет ли так всегда? Сможет ли он рассмешить нас сквозь слезы? Я смотрела на Джеймса, зная, как сильно завишу от него, ведь только он умеет сделать так, чтобы все казалось нормальным. При виде моего серьезного лица его улыбка погасла, и вместо того, чтобы отшутиться, он вдруг уставился в пол.
– Хотите, кино посмотрим? – спросил Миллер, немного оживившись впервые за целый день. – Матери до четырех не будет.
– Твоя мама… – начал Джеймс.
– Заткнись, – одновременно сказали мы с Миллером. Джеймс засмеялся и наконец поднял глаза с самым очаровательным видом. Все было хорошо. Все нормально.
И мы пошли в гостиную проводить время, как и в другие дни. Правда, я то и дело поглядывала в окно, ожидая увидеть людей в белых халатах.
Глава 6
Два дня Миллер был как Миллер… или почти. На уроках он если не рисовал в тетради, то смотрел в окно. Видимо, Лейси его не выдала, потому что за ним не пришли. По территории шлялся только один хендлер – тот, неприятный, который сверлил меня взглядом. Я не говорила о нем Джеймсу или Миллеру, не желая, чтобы они затеяли драку и заработали неприятности; я просто не смотрела на него, стараясь не слишком психовать.
– Миллер, – начал Джеймс, когда мы вместе гуляли в пятницу. – Ты точно не хочешь поехать с нами и пожить в палатке? Там так классно, тихо…
– Не, друг, – отозвался Миллер, вынимая из рюкзака бейсболку и поправляя козырек. – Дома отдохну, у меня видеоигры новые. Может, схожу в Центр здоровья.
– Обязательно сходи, – сказала я. – Чего одному-то…
Посмотрев на меня, Миллер нацепил бейсболку на макушку и улыбку на лицо.
– Всего-то сутки, Слоун. Все будет о’кей. Да знаю я, что такое ездить с вами на реку, – он сделал неопределенный жест. – Без обид, но мне сейчас тяжело смотреть на ваши нежности.
Джеймс засмеялся и обнял меня сзади за талию, уткнувшись подбородком в волосы.
– Неправда, – возразил он. – Мы всегда дожидаемся, когда ты заснешь.
Засмеявшись, я его оттолкнула. Миллер так и не согласился поехать с нами, обещая составить компанию в следующие выходные. Мне не хотелось его оставлять, но я больше не могла находиться в городе. Меня тянуло в лес, где нет никакой Программы, поэтому мы попрощались с Миллером, сели в машину отца Джеймса и поехали к берегу.
В детстве мы ездили туда вдвоем с Брэйди. Брат у меня был опытным туристом, поэтому родители стали нас отпускать, когда мне было двенадцать, а ему тринадцать. Правда, несколько раз приезжали и проверяли, как мы там. Когда мне исполнилось пятнадцать, нас наконец стали отпускать одних, если с нами ехал Джеймс.
В первую ночь я сидела у костра и смотрела, как Джеймс ставит палатку, а Брэйди в стороне рубит дрова. Джеймсу тогда только исполнилось шестнадцать. Тыльной стороной ладони он откидывал со лба отросшие светлые волосы. Совсем мальчишка, без рубашки, вспотевший, высокий, начинавший обрастать мускулами. И в какой-то момент он случайно взглянул на меня и поразился, что я сижу и смотрю на него.
Он широко улыбнулся:
– Мерки снимаешь, Слоун?
Должно быть, я сильно покраснела, потому что Джеймс сразу же извинился. Но я все равно поднялась и пошла глазеть на океан. Джеймс был прав, я его разглядывала. До этого мне и в голову не приходило, что Джеймс мне больше чем друг и приятель брата. У меня тогда даже был бойфренд, Лиэм. Правда, особой симпатии не было – так, отношения из разряда «мы ходим на одни и те же уроки, поэтому давай встречаться», но если бы я сразу отшила Лиэма, Лейси бы меня не поняла. На протяжении двух месяцев нашего «романа» я даже не позволила взять себя за руку – тут любой покрутит пальцем у виска, но при этом я пялилась на Джеймса Мерфи.
Я села на песчаном откосе, поставив локти на колени. У Джеймса отбоя не было от девчонок, правда, ничего серьезного из этого не выходило. При мысли о том, что Джеймс встречается с другими, у меня сжалось под ложечкой. Я громко застонала, не понимая, как можно быть такой дурой.
– Господи, Слоун, – услышала я. – Я же пошутил.
Я выпрямилась, не решаясь оглянуться. Но я знала Джеймса и не сомневалась, что он не отвяжется, пока не выспросит, в чем дело. Разумеется, он уже стоял рядом.
– Ты в порядке? – спросил он. По голосу нельзя было понять, смущен он или, напротив, уверен, что я его разглядывала.
Я кивнула. Джеймс засмеялся, бросил колышек от палатки на песок и уселся рядом, задев меня при этом. Он был тяжелее, и я упала на бок, едва успев выставить руки. Другого я бы пихнула в ответ, но Джеймса мне трогать не хотелось. Мне надо было разобраться, как изгнать эту слабость. Мы дружили втроем, были компанией, и мне не хотелось все испортить.
– Черт, – сказал он с ноткой удовольствия. – Ты и вправду меня разглядывала.
– Ничего подобного, – возмутилась я, обернувшись, но Джеймс прочитал правду на моем лице. Непринужденная улыбка растаяла на его губах.
– Слоун, ты что, не надо, – заныл он. – И не начинай. Так не может… Мы не можем… – Он замолчал. В голубых глазах сквозила жалость ко мне. Поэтому я сделала единственное, что мне оставалось: врезала ему в грудь, так что он задохнулся, встала и ушла.
Сейчас, два года спустя, мы снова приехали на то место, и я опять смотрю, как Джеймс ставит палатку, вот только брат мой уже лежит в земле. Джеймс коротко подстрижен, но машинально старается откинуть волосы со лба. В какой-то момент он смотрит на меня, но не улыбается, как тогда. В его глазах усталость, потому что приходится ставить палатку одному. Он сжимает губы, на лице появляется выражение «Мне его тоже не хватает», и я отвожу взгляд.
Команда распалась, но виной тому не я, а Брэйди.
Потрескивают дрова в костре, жар волнами накатывает на мои ноги в тяжелых ботинках. Солнце село несколько часов назад. За целый день ни я, ни Джеймс почти ничего не сказали. Как хорошо, что нам не обязательно что-нибудь говорить.
Джеймс похлопал меня по ноге прутом. Я отобрала прут, глядя перед собой.
– Зефир? – предложил он, держа лакомство двумя пальцами.
Янтарное солнце подсвечивало его черты, выделяя волевой подбородок и делая волосы золотыми. Я улыбнулась.
– Ты красивый, – заметила я.
– Голый я тоже красивый, – добавил он. – Этого ты не сказала.
– Забыла.
– Забыла? – разыграв обиду, он откусил от зефира, бросив остаток в костер. Затем сразу же упал со стула, пополз к моему и стащил меня в грязь.
– Джеймс, – начала я, смеясь. Но его губы, сладкие и липкие, закрыли мне рот. Он уложил меня на спину и коленом раздвинул мне ноги, целуя в шею. – Джеймс, – пробормотала я, на этот раз с желанием в голосе.
