Джеймс Блиш - Звездный путь (сборник). Том 2
Она замолчала и посмотрела на меня, словно умоляя меня разрешить ей не заканчивать то, что она начала говорить. Но мой разум несся, как бешеная лошадь, а сердце стучало, как копыта, в возбуждении.
— Продолжай! — резко потребовал я.
— Способность к уничтожению в тебе оказалась более значительной, чем он предполагал. Но, Тэм, — она быстро прервала себя, словно в лихорадочной спешке, — есть еще кое-что. Ты помнишь, как пять лет назад Падма думал, что у тебя нет выбора, кроме как пройти через эту твою темную долину до самого ее конца? Что ж, это не совсем так. ЕСТЬ шанс. Он здесь — в этой точке плана, здесь, в этом локусе. Если ты подумаешь и выберешь, то изменишь путь, есть еще узкий путь для тебя из тьмы. Но ты должен развернуться резко и сейчас же! Ты должен отказаться от того, над чем сейчас работаешь, и, несмотря ни на что, вернуться назад на Землю и поговорить с Марком Торри, прямо сейчас!
— Прямо сейчас, — пробормотал я, всего лишь повторив ее слова, просто слушая, как они пробегают в моих мыслях. — Нет, — сказал я, — сейчас это не имеет значения. Так от чего же я предположительно должен отвернуться? От какого потенциального уничтожения? Я ничего такого не планирую — даже сейчас.
— Тэм! — словно издалека, я почувствовал ее руку на своей и разглядел ее бледное лицо и глаза, пристально смотрящие на меня, словно пытающиеся привлечь мое внимание. Но в тот момент мне казалось, что нас разделяет огромное расстояние. Мне не давала покоя мысль, что даже вычисления Падмы подтверждали наличие во мне темной силы, на усовершенствование которой я затратил пять лет. Но чем могли быть вызваны ее опасения, ведь никакого уничтожения не входило в мои планы!
— Но это не значит, что ты что-то такое ПЛАНИРУЕШЬ! — отчаянно говорила Лиза. — Разве ты не понимаешь ружье само никого не планирует застрелить. Но это в тебе, как то ружье, готовое к выстрелу. Только ты должен не позволить ему выстрелить. Ты можешь изменить себя, пока еще есть время. Ты можешь спасти себя и Энциклопедию…
Последнее слово прозвучало во мне, словно колокол, миллионным эхом. Оно прозвенело, словно все эти бесчисленные голоса, которые я услышал пять лет назад в Точке Перехода Индекс-зала самой Энциклопедии. И неожиданно оно достигло меня и прикоснулось ко мне, словно острие копья. Будто сияющий луч света, разрезало оно темные стены, триумфально сооружавшиеся по обе стороны моего разума, точно так же, как они возникали в тот день в офисе Марка Торри. Подобно невыразимой иллюминации, на мгновение тьма оказалась разорванной и мне открылась картина: я под дождем, стоящий ко мне лицом Падма и мертвый человек, лежащий меж нами.
Но я резко ушел от этого момента воображения, кинулся в комфортную тьму, и чувство моей силы и мощи вернулось ко мне.
— Мне не нужна Энциклопедия! — громко произнес я.
— Но ты нужен! — вскричала она. — Все, кто рожден на Земле, — и если Падма прав, то все люди будущего на всех четырнадцати мирах — нуждаются в ней. И только ты наверняка можешь сделать так, что они ее получат. Тэм, ты ДОЛЖЕН…
— Должен!
На этот раз я сам сделал шаг от нее, назад. Неожиданно я почувствовал такой же озноб от ярости, какой один лишь раз в жизни сумел вызвать во мне Матиас, но теперь это было смешано с моим ощущением триумфа и могущества.
— Я больше ничего не “ДОЛЖЕН”! Не смешивай меня с остальными вашими земными червями! Быть может, ИМ и нужна ваша Энциклопедия! Но не мне!
С этими словами я обошел ее, наконец использовав свою физическую силу, чтобы отстранить ее с моего пути. Я слышал, как она еще звала меня, когда спускался по лестнице. Но я не хотел слышать ее. До сих пор я не знаю, какими были ее последние слова. Я ушел с балкона и от нее, пробрался сквозь толпу через зал, к тому же выходу, через который исчез Брайт. Теперь, когда ушел лидер Содружества, не было никакого смысла задерживаться тут. Ощутив новый прилив могущества, я почувствовал, что не в состоянии переносить близость всех этих людей. Большинство из них, почти все, были людьми с младших миров. Мне казалось, что голос Лизы все звенит и звенит в моих ушах, говоря, что мне нужна Энциклопедия, эхом напоминая о горьких уроках Матиаса об относительной бесполезности и неэффективности землян.
И, как я и подозревал, когда я вышел на свежий воздух холодной и безлунной ночи Фриленда, Старейшина Брайт и тот, кто отозвал его с вечеринки, исчезли. Служащий парковочной стоянки сообщил мне, что они уехали.
Теперь не было никакого смысла пытаться разыскать их. Они могли направиться в любое место на этой планете, вплоть до космопорта, чтобы вернуться на Гармонию или Ассоциацию. Я подумал, ну и пусть себе едут, по-прежнему ощущая горький привкус намека на мою врожденную неэффективность как землянина, которую, как мне показалось, я прочел в словах Лизы. Пусть себе едут. Я и один смогу справиться с любыми неприятностями, с которыми Дэйв может столкнуться у людей Содружества в результате того, что его пропуск не подписан одним из их главных лиц.
Я вернулся в космопорт и на первом же челноке отправился на орбиту, а оттуда — на Новую Землю. Но, немного поостыв в пути, я решил, что мне необходимо еще раз попытаться поставить подпись на пропуске Дэйва. В случае, если нам пришлось бы расстаться на поле боя, я должен был быть уверен, что Дэйву не грозит опасность.
После того, как я упустил возможность получить подпись Старейшины Брайта, мне ничего не оставалось, как направиться в военный штаб войск Содружества в Северном Разделе, чтобы попытаться поставить подпись там. И поэтому, как только я очутился на орбите Новой Земли, я взял курс на Контревэйл, город, расположенный в Северном Разделе, позади боевых порядков наемных войск Содружества.
Все это заняло какое-то время. И только после полуночи я добрался из Контревэйла до полевого штаба Сил Северного Раздела. Мое удостоверение журналиста позволило мне оказаться в месте расположения штаба, которое казалось необычно пустым даже для ночного времени. Но когда я наконец притормозил у здания командования, я был удивлен, заметив значительное число аэрокаров, припаркованных на офицерской стоянке.
И снова мой пропуск позволил мне без препятствий пройти мимо молчаливого, одетого во все черное охранника с иглоружьем наготове. Я вошел в приемную, в которой огромная перегородка занимала почти все пространство и разрезала комнату надвое, а сквозь высокие прозрачные стены позади меня, в свете ночных фонарей, была видна стоянка. Только один человек сидел за столиком по ту сторону перегородки. Это был взводный, на вид чуть старше меня, но лицо его было уже затвердевшим, и на нем проявились линии угрюмой и безжалостной самодисциплины, которые были характерны для многих из этих людей.
Он встал из-за стола и подошел к своей стороне перегородки, в то время как я подошел к своей.
— Я журналист из Межзвездной Службы Новостей, — начал я. — Я ищу…
— Твои бумаги!
Голос его был резок и гнусав. Черные глаза на костлявом лице уставились на меня. Угрюмое удовольствие, равное чуть ли не открытой ненависти, подобно искре, передалось от него ко мне, когда он протянул руку за документами, которые потребовал, — и подобно льву, разбуженному ото сна ревом врага, моя собственная ненависть прыгнула к нему, инстинктивно, даже не позволив мне хладнокровно оценить ситуацию.
Я уже слышал о его племени среди людей Содружества, но до этого момента еще никогда не сталкивался с ним лицом к лицу. Это был один из тех обитателей Гармонии или Ассоциации, которые использовали молитвенную версию языка не только в общении между собой, но совершенно без разбора по отношению ко всем, к мужчинам и женщинам. Он был одним из тех, кто избегал любой личной радости в жизни, будь то мягкость постели или сытость желудка. Его жизнь была всего лишь испытанием, прелюдией к будущей жизни, доступной лишь тем, кто хранил настоящую веру — и был Избранным Господа.
Для этого человека не имело значения, что он был всего лишь сержантом, маленьким чиновником среди тысяч ему подобных, с бедной, каменистой планеты, а я был одним из нескольких сот на всех четырнадцати населенных мирах, человеком обученным, образованным и имевшим привилегию носить плащ журналиста. Для него не имело значения, что я был Подмастерье Гильдии, который мог свободно говорить с правителями планет. Не имело значения даже то, что он понимал, что я считаю его наполовину сумасшедшим, а он знал, что я — продукт образования и обучения, во много крат превосходящего его собственные знания. Все это ровным счетом ничего не значило, потому что он был одним из Избранных Господа, а я был вне тени его церкви. И поэтому он смотрел на меня, как император смотрел на пса, которого он мог ударом ноги отбросить со своего пути.
И я посмотрел на него. Есть возможность противодействия любому психологическому удару, наносимому намеренно. Кто мог знать это лучше меня? Высокомерие далеко не лучшая человеческая черта. И я знал, как противостоять ей. Я наверняка знал, как обезоружить человека, пытающегося смотреть на тебя свысока. Это противодействие — смех. Никогда еще не было сколь угодно высоко вознесенного трона, который бы нельзя было поколебать смехом снизу. Но теперь, когда я посмотрел на этого взводного, я не мог рассмеяться.
