Райво Штулберг - Химеры просыпаются ночью

Я шел — точнее, не шел, а одеревенело топал себя — и все время ожидал оклика:

— Молодой человек, постойте-ка…

Это было бы началом моего конца. Во второй раз не подвернется подъезд с распахнутым окном и мне не уйти.

Не оглядываться, не оглядываться.

Во рту все потрескалось и ссохлось, я хватал воздух и никак не мог насытить кислородом взбесившееся сердце. Еще несколько метров — несколько непреодолимых метров. Тогда затеряюсь среди витрин и людей. Но сначала надо сделать шаг и еще шаг. И еще несколько шагов — выгибая непослушные деревянные ноги над асфальтом. Шаг, шаг, шаг… повернуть неуклюжий корпус вправо, еще шаг, ступенька, шаг… Как же тяжело тянется дверь.

Протискиваясь в дверную щель, зацепился курткой за чертову ручку. Рванулся, но не отпускало. Совсем замешкался, заторопился, задергался. Долгих несколько секунд выдергивал куртку, а патруль — я видел боковым зрением — все ближе, скоро затеряться не получится. И мои конвульсивные движения вполне могут вызвать подозрения… И тут… Или показалось?

— Молодой человек!

И я опмертью бросился внутрь. Миновал кассу. Свернул налево, там, где рядами построились полки с хлебобулочными, потом резко бросил себя вправо, вперед, снова вправо. Понимая, что глупо метаться в замкнутом пространстве, я, тем не менее, совершал отчаянные попытки затеряться. Черт бы побрал куртку! Стоит только привлечь внимание этих гоблинов — а дальше не отцепятся.

Стоп, а здесь же должны быть камеры наблюдения, что толку тогда метаться. Либо они поленятся идти в комнату охраны, либо мои метания вызовут подозрения бдительных секьюрити. В любом случае, надо искать второй выход. Если только там уже не ждут… Скорее!

Район был мне не знаком, в этом магазине я был впервые, так что не ориентировался вовсе. Но все магазины по одному плану строятся, так что, если идти вдоль стены, то на другом конце должен быть второй или даже третий выход. Так, не суетиться, а то заподозрят. Можно даже сделать вид, будто что-то выбираешь. Что-нибудь купить? Нет, денег и так мало, надо беречь.

Я сдавленными шагами продвигался вдоль витрин, стараясь держаться параллельно предполагаемому выходу. Чувствовал себя загнанным зверем, которого гонят по флажкам. Но другого пути нет. И оставаться здесь нельзя.

А вот и выход. Надо только миновать кассу. А у дверей стоит охранник. Меня ждет? Надо пройти как можно более спокойно, вести себя неторопливо и естественно. И не смотреть в глаза.

Я медленно, будто скучая, прошел через кассу. Двинулся к выходу, глядя под ноги и чуть вперед. Боковым зрением отметил: охранник даже не пошевелился — хороший знак. Теперь не повстречать бы никого на выходе. Нет… никого.

Я выскользнул на свежий воздух; заметно стемнело. Пошел вперед, не оглядываясь. Нет, на прохожей части делать нечего: ментов полно. Надо двигаться к домам, ждать в подъездах. Можно в лифте.

Нет, в лифте очень рискованно. Все-таки просто у домов. Многие идут с работы, так что в любом случае кто-нибудь попадется под руку. И уж тогда — не упустить шанса.

Вспомнилось, как планировал похожие действия в то время, как был подростком. Только тогда хотел купить видак, потом компьютер. Теперь же вопрос стоял куда более серьезнее и безвыходнее. В то время я отказался от своей затеи, но сегодня точно не откажусь. Многие грабежи раскрываются по горячим следам, когда недавние разбойники сидят в соседнем дворе и пропивают добычу. Стоило им залечь на дно чьей-нибудь квартиры, хотя бы на сутки — и ни одна опергруппа не достала бы. У меня нет ни суток, ни подобного дна, но можно переждать в подвале или на чердаке. В конце концов, просто заныкаться в любое укромное местечко. Возможно, не сутки, но до утра переждать нужно. А потом — на вокзал. Тамошние таксисты должны знать, к кому обратиться. Или даже сами довезут до места, ну а там проводника отыскать будет не сложно.

Я размечтался так, будто эти деньги были у меня уже в кармане. На самом же деле, все только предстояло. Я свернул к первым же дворам. Там были довольно густые и еще не до конца опавшие кусты, в них можно успешно спрятаться с наступлением темноты. Только сколько времени придется сидеть в ожидании подходящего прохожего?.. Может, лучше просто побродить в поисках? Или безопаснее все-таки пересидеть? Вдруг по городу какой-нибудь план-перехват работает, менты все закоулки шмонают?..

Тем не менее, я какое-то время бесцельно побродил по дворам. За все время встретилось лишь пару человек. Никого подходящего: со школьника с ранцем много не возьмешь, как и с толстой бабки, волокущей мусорное ведро. Черт их знает, у кого что в карманах. Можно и разряженную чиксу завалить, а у нее в сумочке окажется только телефон да губная помада. А нужна вполне ощутимая сумма.

В раздумье я остановился на дорожке. Заметно похолодало, по-осеннему сыро подул ветер. Хоть бы какая-нибудь шалава повстречалась, только не пустота.

И тут мне отчетливо сделалось ясно, что я не смогу дотронуться до человека ради денег. Нужно было, чтобы это была она — блондинка в черных джинсах. Иначе я просто не смогу. Почти с содроганием представлял, что буду трясти незнакомого человека, брать его за живое тело, что-то совершать с ним… Нет, по крайней мере, не сегодня.

Но по-прежнему не только блондинки, а и вообще никакого прохожего не наблюдалось. Я подумал, что или сегодня придется пересилить себя и сделать это с любым встречным, либо остаться без денег и провести ночь в томительном, бесперспективном ожидании на каком-нибудь чердаке, а с утра снова заняться поисками. Но каждый мой день в городских бегах давал фору моим преследователям. Нужно добыть деньги сегодня же.

Я снова просто побрел дворами, то выходя на открытые пространства между кварталами, то петляя между домами, подъездами… Они были все похожи — эти многоэтажки. И в каждой — по доброй сотне душ. Неужели во всем этом богатстве нет ни одной, которая могла бы помочь мне? А ведь наверняка есть, только я прошел мимо, не увидел.

Совсем стемнело, теперь дорогу освещали фонари и окна нижних этажей. Я продрог окончательно, хотелось лишь забраться в какое-нибудь теплое тихое место, собраться калачиком — и затихнуть. Но из одного подъезда меня прогнали, а в другом пили водку малолетки, так что я предпочел удалиться прежде, чем они заметили мое присутствие.

А потом мною постепенно начало овладевать бешенство. Почему они все сейчас сидят в своих теплых квартирах, уютно смотрят телевизор и потягивают горячий чай, а я должен мерзнуть под ледяным ветром, голодный, без денег? Они скоро улягутся в мягкие постели, укроются от холодной ночи ватными одеялами, а мне даже в промозглом подъезде нет места.

Навстречу из подворотни вышла женщина средних лет, в темном плаще, держала в руке сумочку. Я шагнул ей навстречу. Никого вокруг не было. Она даже не посмотрела в мою сторону, я был для нее совершенно пустым местом, не достойным внимания.

Я резким движением вырвал у нее сумку, она не ожидала, потому сумка сразу оказалась у меня в руке.

Если б она промолчала. Если б промолчала…

— Сука, отдавай назад, наркоман несчастный! Я тебя запомнила!

Нож с мягким хрустом вошел ей в шею. Она захрипела, схватилась за горло, но продолжала вопить — противно, звонко. Потом побежала в сторону домов. Я секунду стоял в нерешительности. «Я тебя запомнила!»

Ее темный плащ в свете окон оказался синим. Я размахнулся и ударил в это синее, попал между лопаток. Она вскрикнула, я выдернул нож, ударил еще, еще… Она упала у самых дверей. Кашляла и силилась что-то сказать. Я перевернул ее на спину. Мутный взгляд смотрел в меня, изо рта толчками выходила кровь.

Торопливо обыскал карманы плаща, она совершала какие-то попытки сопротивляться, тогда я несколько раз резанул по пальцам, она отдернула руки и больше не двигала ими, только вздрагивала. Денег в карманах не оказалось, только какие-то бумажки.

— Ты умираешь, а я пойду и буду жить. Если б ты молчала, то тоже жила. Но сегодня ты умрешь, это случится раньше, чем все лягут спать.

Захотелось проткнуть эти мутные глаза, чтоб не чувствовать на себе ее взгляд. Я поднес лезвие к глазу, правому, и надавил. Она инстинктивно зажмурилась, но сталь прошла сквозь кожу, слегка брызнуло. Потом и левый глаз превратился в студень. Было гадко и в то же время сладостно. Сегодня не я один буду несчастен.

Потом внутри дома послышался шум лифта. Я рванулся в темноту. Когда уже сворачивал за угол, услышал короткий детский вскрик. Это хорошо: ребенок не сразу сообразит, что к чему.

Я бежал сквозь прохладный воздух, только ветер шумел в ушах, и раздавался топот моих ног — больше не слышал ничего. Потом сообразил, что будут искать человека в шапке, который выбежал из-за угла, и сорвал шапку, хотел выбросить, но передумал и просто засунул в карман. Что-то мешало. Сумка, ее сумка. Парень, бегущий по улице с дамской сумочкой… Я идиот, едва не попался на этом!