Школа хороших матерей - Джессамин Чан
— Не волнуйтесь, — говорит миз Торрес.
Они могут перебрать пять-десять минут. Она улыбается, кажется, она смягчилась, смотрит на Фриду с сочувствием. Миз Торрес говорит, что понимает, какой сегодня важный день. Они пока могут заняться бумажной работой. Она передает Фриде планшет. Подписывая этот бланк, Фрида дает штату разрешение сообщить Гарриет о ней, ее матери, когда девочке исполнится восемнадцать.
Решение судьи окончательное. Подавать апелляцию родители не могут. Фрида спрашивает, может ли она отыскать Гарриет, или же она должна ждать, что Гарриет отыщет ее.
— Она должна будет отыскать вас, — говорит социальная работница. — Вы можете не сомневаться, миз Лью, большинство детей хочет отыскать своих биологических матерей.
Фрида кивает. Она надеется, что следующий родитель, который сядет на это место, придет в ярость. Кто-нибудь швырнет этого социального работника головой об стену, задушит, выбросит в окно. Число жертв у сторон должно быть одинаковым. Число мертвых женщин в розовых халатах, инструкторов, психологов, социальных работников и судей семейного суда должно сравняться с числом умерших матерей в следующем цикле, в следующей школе.
Она называет свои постоянные контактные данные — адреса и номера телефонов родителей, добавляет номер своего сотового и адрес электронной почты. Ставит подпись. Когда Гарриет исполнится восемнадцать, Фриде будет пятьдесят шесть. Она не знает, где будет жить. Она чувствует, что как-то это неправильно — быть живой, сидеть здесь в хорошей одежде, с макияжем. Волосы она покрасила, они снова черные и подстриженные — каре с челкой, такой стиль предложила Рени. Ногти накрашены. Зубы отбелены. На ней то же шерстяное платье-джемпер с юбкой в обтяжку, что было во время ее первого посещения Гарриет под надзором. Одежда теперь висит на ней мешком. Вид у нее консервативный и аккуратный, она уже не та мать, что прежде, не та мать, которой стала, а мать из книжки с картинками, пустая и взаимозаменяемая.
Слушание ее дела продолжалось два часа. Судья предварительно просмотрела информацию по занятиям в классе, по экзаменам, съемки воскресных телефонных разговоров, проанализировала данные мозговых сканов, данные по Эммануэль, прочла рекомендации миз Каури и миз Руссо, психолога Фриды миз Томпсон.
— Я столько узнала про вас, миз Лью. Вы сложная женщина, — сказала судья.
Особенность программы состояла в том, что в ней оценка давалась глазами ребенка. Хотя словарь Эммануэль был недостаточно богат, чтобы описать материнские навыки Фриды, хотя инструкторы не могли вести за Фридой круглосуточное наблюдение, остальные данные и технология предоставили суду достаточно информации, чтобы получить полное представление о способностях Фриды. О ее характере.
— Мы имеем возможность экстраполировать, — сказала судья.
У Фриды было такое ощущение, будто она вот-вот ослепнет. Выступила Рени. Выступил юрист от штата. Свидетельские показания дали социальная работница, назначенный судом детский психолог, Гаст и Сюзанна. Сюзанна всего за два дня до этого вышла из больницы. Гаст и Сюзанна говорили всего несколько минут, после чего покинули здание суда, им не позволили ничего узнать о программе перевоспитания. Гаст сказал судье, что Фриду не следует больше наказывать.
— Мы все простили Фриду, — сказал Гаст. — Разделение матери и дочери нанесет травму нашей дочери. Гарриет и без того уже немало перенесла. Я хочу, чтобы у нее было нормальное детство. Вы можете сделать это для нашей семьи.
— Гарриет все время спрашивает о Фриде, — сказала Сюзанна. — Она говорит: «Мамочка, возвращайся. Мамочка по мне скучает». Для нас не стоит вопрос о доверии. Я знаю, Фрида может это сделать. Она хороший человек.
Когда пришла очередь Фриды, она сказала, она признает свою вину: она неправильно оценивала поведение беглянок и неправильно вела себя с Таккером. Она ответила судье на вопросы в связи с ее тремя походами в разговорный кружок и инцидентом со щипком, ее нулевыми оценками, ее спорами с психологом. Она описала свои отношения с Эммануэль как прекрасные и насыщенные. Кукла дала ей не меньше, чем она кукле.
— Мы были одной командой, — сказала она.
Она сказала судье, что материнство дало ей цель и смысл существования.
— Я никогда не знала, чего лишаю себя, пока не родила ребенка, — сказала она.
Фрида снова смотрит на часы. Где Гаст? Она возвращает планшет, достает коробочку из сумочки, просит разрешения передать Гарриет некоторые фамильные ценности.
— Миз Лью, вам запрещено…
— Это не подарки. Вот. Посмотрите. Это когда она станет постарше. Я хочу, чтобы это было у нее. На тот случай… на тот случай, если она не станет меня искать.
Социальная работница рассматривает содержимое коробочки. Там семейные фотографии и ювелирные изделия: жемчужные сережки и нефритовый браслет бабушки Фриды, ее собственные обручальные кольца, семейные фотографии, золотой медальон, в котором она хранит пряди своих волос. Этим утром у нее дыхание перехватило, когда она вытащила оттуда волосы, представляя себе Гарриет в пять и семь лет, потом девочкой-подростком, молодой женщиной. У Гарриет, пока она растет, должна быть частичка матери.
Миз Торрес, кажется, смягчилась. Она соглашается сделать исключение. Она убирает драгоценности, и тут Фрида слышит голоса. По другую сторону двери — Гаст и Гарриет.
— Ну-ну, ты вполне можешь идти сама. Ну, как большая девочка. Мы сейчас увидим мамочку. Детка, идем. Она нас ждет. Мамочка вон там. Мы должны войти.
Фрида задерживает дыхание. Она достает зеркало из сумочки, проверяет помаду, стирает ее.
Когда они входят, социальная работница включает таймер на своем телефоне. Они начинают прощание в 10:18. Фрида и Гаст обнимаются, а Гарриет цепляется за раму двери. Люди в приемной выгибают шеи. Фрида садится на корточки рядом с Гарриет, но Гарриет не хочет смотреть на нее. «Повернись», — думает Фрида.
Гаст спрашивает, как Фрида доберется до дому. Вчера они с Рени беспокоились, не бросится ли она под автобус. Он звонил каждый час. Заставил Уилла прийти домой пораньше, чтобы присмотреть за ней.
Уилл придет домой только к пяти. Он спрашивает, не может ли она дождаться Уилла где-нибудь на людях. Какие у нее планы на сегодня? Поспала ли она хоть немного ночью?
— Мне необходимо знать, что ты в безопасности, — говорит он.
Вид у него такой, будто он вот-вот заплачет.
— Мы сейчас не можем об этом говорить.
Они потеряли уже три минуты. Она не забывает спросить про Генри. Гаст отвечает, что билирубин у Генри улучшается.
Ей хотелось сказать Гасту, что она любит его, надавать ему инструкций на следующие шестнадцать лет, сказать, как следует воспитывать Гарриет. Сегодня она прощается и с Гастом.
Она трет спинку Гарриет, прикасается к тому месту, где у Эммануэль была синяя шишечка. Гарриет отталкивает
