Песах Амнуэль - Все разумные (Сборник)
Сев в кресло, Фарамон стал похож на яркую детскую куклу.
— Сагаль Фарамон, — сообщила Ландовска, — является главой астрологической лиги, объединяющей все народы Альцины. Лига насчитывает одиннадцать тысяч членов, это очень мощная организация.
— У вас не получится. Ничего, ничего, — неожиданно заявил Фарамон, ткнув тоненьким длинным пальчиком в мою сторону. — Ничего, ничего. Пока вы будете врагом самому себе. Ничего.
— Что вы имеете в виду? — спросил я, стараясь не улыбнуться.
Фарамон повернулся к Ландовской и заговорил так быстро, что слова начали сливаться для моего слуха в одну беспрерывную и очень прихотливую мелодию. Татьяна, безучастно сидевшая до того в углу дивана, вытянула шею, нахмурилась — она старалась не пропустить ни слова, но, судя по всему, ей это не очень удавалось, в отличие от Ландовской, которая кивала головой, а когда Фарамон, наконец, закончил свою речь-песню, сказала коротко:
— Так я это и имела в виду.
Она повернулась ко мне:
— Послушайте, Максим, Фарамон вовсе не расположен был с вами общаться, но я уговорила. Поэтому очень прошу, не делайте резких движений. Задавайте вопросы, но прежде семь раз обдумайте, что вы хотите спросить. И учтите, что Фарамон не просто астролог. Он — пророк.
— Если вы думаете, что у меня есть что спросить у местного астролога-пророка, то вы ошибаетесь, — произнес я по-польски, очень надеясь, что Ландовска знает этот язык. — А если ему действительно что-то известно о поступках Грапетти и о том, где тот сейчас находится, то почему не спросить прямо и не покончить с этой проблемой?
— Спрашивайте, — пожала плечами Ландовска.
— Вам легче с ним общаться, — сказал я. — Спросите сами. Если вы не спрашивали раньше. А если спрашивали, то зачем нужна эта комедия?
— Я спрашивала, конечно, но это было вчера, а положение светил меняется, как вы понимаете, и в оценки, к тому же, вторглись две кометы, выпавшие из местного облака Оорта. Ну, хорошо…
Она, конечно, говорила на языке Фарамона куда хуже, чем астролог-пророк, речь Ландовской напоминала фальшивое пение провинциального сопрано, но карлик понял и пропел в ответ песню сирены.
— Когда вы родились, Каммерер? — спросила Ландовска. — Точное время и место.
— Двенадцатое сентября тридцать седьмого года, — чувствуя себя полным идиотом, сообщил я. — В городе Симеизе, Крым, Российский департамент Восточно-Европейского округа. На Земле, как вы понимаете.
Все эти сведения были перепеты Фарамону, который, по-моему, понял меня и без посредничества Ландовской. Астролог-пророк пожевал губами, поглядел мне в глаза, разве что пассов не произвел и не вызвал из воздуха духа какого-нибудь местного святого.
— Грапетти, — сказал он. — Живой. Но вы не сможете. Найти. Пока сам. Вам рекомендую. На Землю. Вернуться. Там будете знать. Здесь нет. Безопасно. Там.
— А здесь, значит, опасно? — хмуро сказал я. Если эта троица собиралась таким образом выжить меня из города, то акция их была задумана и осуществлена весьма неумело. На что они, собственно, рассчитывали?
— Почему опасно? — удивился Фарамон. — Безопасно. Там.
— Я спрашиваю — здесь? — пришлось и мне перейти на телеграфный стиль.
— Здесь. Безопасно. Для вас. На Земле. Для Грапетти. И всех.
Ему надоело подыскивать отдельные слова, и он опять запел, а Татьяна придвинулась ко мне и прошептала на ухо:
— Пожалуйста, Максим, если вы действительно хотите что-то узнать, не смотрите на него, как на привидение. Фарамон пророк, может быть, единственный в этой части Вселенной, вы понимаете, а пророкам нужно или верить, или…
— Или побивать камнями и распинать на кресте, — закончил я.
— Вот поэтому я и не могу вам объяснить… — Татьяна отодвинулась. — Вы не слышите, не понимаете, вы… чужой.
Теряем время, — подумал я. Глупо теряем время. И почему это я решил, что общение с Ландовской приблизит меня к решению проблемы? Она такой же шарлатан, как все прочие представители ее древнейшей профессии. На Земле этот лежалый товар перестали покупать еще в прошлом веке — после странного бума века двадцатого земная астрология умерла постепенно и почила незаметно. На Альцине другой век, другие нравы, но при чем здесь я?
— Спасибо за угощение, — сказал я, вставая. — Было очень мило. Передайте уважаемому Фарамону, что я весьма благодарен за сообщенные им сведения.
Татьяна смотрела на меня растерянным взглядом, Ландовска — удивленным, а сам гадатель оставался спокоен, и во взгляде его мне почудилась насмешка. Естественно, это была игра воображения — что я мог понять во взгляде существа, с которым встречался в первый и, надо полагать, в последний раз?
Я обернулся на пороге.
— Таня, — сказал я, — мне непонятна роль госпожи Ландовской, но вы-то знаете о своем муже гораздо больше, чем сказали. Я буду признателен, если вы захотите этими сведениями поделиться. В конце концов, не думаю, чтобы безопасность Лучано была вам менее дорога, чем мне.
И вышел. Никто не бежал мне вслед. Никто даже не пошевелился.
В гостинцу я отправился по нуль-Т, обнаружив кабинку в десяти метрах от дома Ландовской. Зачем нужно пользоваться махолетом, имея под боком современное транспортное средство? — с недоумением подумал я, входя в кабину.
Возможно, я неправильно набрал код. Возможно, код отеля был изменен за то время, что я отсутствовал. Может быть, нуль-Т-сеть оказалась неисправной. Не исключено, что была иная причина. Как бы то ни было, я вышел не в коридор гостиницы, а в огромных размеров ангар, абсолютно пустой и гулкий настолько, что даже дыхание отзывалось под высоким потолком странным многократным эхом. Свод был прозрачным, и видно было небо — сине-зеленое, с серо-золотистыми облаками.
— Черт! — сказал я и шагнул назад. На этот раз, набирая номер, я сверил его с записью в моем блокноте. Все было правильно, но, открыв дверцу после зеленого сигнала, я обнаружил, что все еще нахожусь в том же ангаре, а возможно, в каком-то очень похожем — индексатор нуль-Т показывал, что переход произошел согласно набранным координатам.
Значит, номер, который я записал и запомнил, был неверен. Досадно, конечно, но не смертельно. Я набрал номер операторской, и в воздухе возникло стереоизображение молодой женщины. Легкое подрагивание плеч показывало, что женщина не настоящая — конструкт-информатор.
— Прошу нуль-Т-координаты гостиницы «Аква», — сказал я ровным голосом во избежание ошибки.
Девица улыбнулась загадочной улыбкой Моны Лизы и назвала номер, записанный в блокноте и дважды приводивший меня в ангар, расположенный неизвестно где.
— В таком случае, — сказал я, — прошу номер кабинки нуль-Т, в которой я нахожусь в настоящее время.
Улыбка показалась мне еще более загадочной, но номер, тем не менее, был все тот же. Может быть, у них на Альцине все пункты нуль-Т имеют с некоторых пор одинаковые номера?
Неважно. Мне нужно было отсюда выбраться.
— Номер нуль-Т космопорта, — потребовал я.
Все тот же номер был завернут девицей все в ту же улыбку, которая, по третьему разу, показалась мне ехидной. Мое идиотское предположение, похоже, сбывалось.
— Номер приемной Президента.
— Номер аэровокзала.
— Номер квартиры Шабановой Татьяны, Альцина-центр…
Все то же самое.
— Ну, хорошо, — сдался я. — Мне нужно совершить нуль-Т-переход в любую другую точку Альцины, исключая ту, в которой я нахожусь.
— Назовите пункт прибытия.
— Пультовая космопорта, первый блок.
— Пожалуйста, наберите номер…
Номер был тот же.
— Могу я попасть куда бы то ни было, не набирая номер? Вы можете подать нужную команду централизованно?
Показалось мне, или улыбка стала растерянной?
— Вопрос вне компетенции.
— Могу я поговорить с главным оператором? Есть проблема.
Стандартный вызов, который должен быть понят любым автоматом, если его заранее не запрограммировали на приступ идиотизма.
— Вопрос вне компетенции.
Если эта троица решила меня изолировать, то сделано это было весьма умело. Даже слишком умело. Вряд ли у кого-то из них есть нужные познания в нуль-Т-системах, и вряд ли у них есть доступ к кодировочным файлам.
Я вышел из кабинки и пошел вдоль стены ангара в поисках двери или любого отверстия, через которое можно было бы выйти наружу. Стены были гладкими — обычная керамитовая поверхность, никаких отверстий. Не исключено, что проникнуть внутрь ангара можно было только через нуль-Т. Неясно, кому пришло в голову строить подобное сооружение, но, раз уж оно существовало, то спрятать сюда человека, от которого нужно избавиться на время или навсегда, — блестящая идея.
Я попробовал покричать, но крик вернулся ко мне, многократно усиленный, с множеством реверберированных модуляций, и долго еще, отражаясь от углов, метался, затихая. Минут за десять я обошел ангар по периметру. Периметр оказался равен двумстам тридцати метрам, и это была единственная полезная информация. Пустой ангар и нуль-кабинка. Здесь можно было умереть от голода, и я не был уверен, что местные бактерии позволят моему будущему трупу нормально разложиться, чтобы археологов грядущего века встретил злой оскал моего черепа.
