Песах Амнуэль - Поражение

Песах Амнуэль

Поражение

Он все-таки запустил стартовую программу.

Я понял это, когда галактика Тюльпана погасла, будто ее и не было. Я занимался в этот момент исследованием вспышек звезд позднего класса, которых было много именно в этой галактике. Он знал, с чего начать, чтобы сразу показать свое превосходство.

И, естественно, он заблокировал выход. По его мнению, я был обречен. Стартовая программа сначала стирает все игровые ситуации и, наверное, уже сделала это, я ведь никогда не интересовался играми. Потом конфигуратор принимается за визуальный фон, и в этом я только что убедился, потеряв навсегда объект исследований. Что дальше?

Исчезло скопление, к которому принадлежала галактика Тюльпана, и я остался в бесконечной пустоте, до ближайшего звездного мира было не меньше десятка мегапарсек, и я не мог их преодолеть, поскольку нужная мне утилита тоже оказалась стерта.

Я умру, когда конфигуратор доберется до ядра системы. Если будет исковеркан видеоблок, я ослепну, и ждать этого осталось недолго. Затем настанет очередь жизнеобеспечения, и я перестану дышать. Все.

И у меня почти не оставалось времени, чтобы придумать выход.

Я знал, что он меня ненавидит, но не до такой же степени! Мы были соперниками, и в вопросах создания искусственного интеллекта я всегда опережал его. Что ж, теперь у него не будет конкурентов.

Яркая вспышка — это исчезло из Вселенной скопление галактик в Лилии, setup прошелся по миллиардам звездных систем как таран. Скоро настанет очередь темных миров, и все будет кончено.

Решение! Когда возникает вопрос «быть или не быть», начинаешь соображать и действовать с силой и скоростью, которых прежде в себе и не предполагал. Я заблокировал доступ в ядро системы, создав на ее границе защиту. Конечно, это задержит его лишь на время, но я отодвинул смерть и мог относительно спокойно обдумать следующие действия.

Вспышка. Вспышка. Вспышка. Все — галактик больше нет. Вселенная темна и пуста. Почти холодна — пока еще сохранились темные миры.

Я вошел в ядро системы и создал после уже существующей защиты вторую линию обороны — мстителя. Месть моя заключалась в том, что теперь, если разрушение прорвется сквозь сети запрета, конфигуратор вынужден будет включиться в каждом компьютере кампуса и начнется неизбежный процесс распада абонентской сети. Ему придется отменить продолжение! Он оставит мне хотя бы основные файлы, и я смогу продумать ответные действия.

Если, конечно, он не решится запустить всеобщее уничтожение.

Он не решился. Он отступил. Он оставил меня в пустом, темном и мертвом пространстве, которое и пространством уже нельзя было назвать, поскольку число его измерений стало равно нулю.

И все же — он своего добился. Вернуться в реальный мир я не мог.

Я как бы парил над оставленной мне пустотой, которая, если смотреть с его, внекомпьютерной, точки зрения, была совершенно непригодна для жизни.

Я не мог пошевелиться, поскольку был сжат в математическую точку. Я способен был только думать (в рамках операционной системы) и отдавать команды (которые операционная система могла выполнить).

— Да будет свет! — сказал я.

И стал свет.

Теперь я мог действовать, поскольку свет и тьма создали необходимую альтернативу. Да-нет. Один-ноль. Плюс-минус. Подключив утилиту-создатель, я по памяти воссоздал желтую звезду, а кругом — несколько темных миров, которые, не вспомнив прежних имен, назвал планетами.

Пространство уже не было точкой, и я, оставив Солнце с планетами вращаться в черном вязком вакууме, обратился к операционной системе, чтобы разобраться в ее реальных возможностях. Файла-описателя окружающей среды больше не существовало, и я решительно не помнил, какой была жизнь вне компьютера, каким был я сам до того, как начал последний опыт. Я даже не помнил теперь, кто был он, тот, кто ненавидел меня настолько, что лишил тела, оставив сознание. И ничто не могло помочь мне вспомнить.

Я разложил утилиту-создателя на подпрограммы и, прежде всего, выбрав одну из планет, третью от Солнца, создал на ней сушу и море, воздух и твердь, назвал планету Землей и смог, наконец, отдохнуть, прислонившись к шершавой поверхности скалы. Земля вращалась, Солнце зашло, и настала ночь. Беззвездная ночь пустой Вселенной.

Запустив следующую команду создателя, я сконденсировал облака в земной атмосфере, потому что угольная чернота неба угнетала меня. Я не нуждался в отдыхе, и, желая использовать до конца оставшиеся возможности, я создал Луну. Это оказалось нетрудно, и я понял, что он не смог заразить главные командные файлы.

Я поднялся в космос и осмотрел Солнечную систему. Пространство обрело, наконец, положенные три измерения, и я подумал, не попробовать ли создать еще несколько — ради эксперимента. Нет, мне нужно выжить, все остальное потом.

Я создал растения, чтобы насытить воздух Земли кислородом и подготовить планету для новой жизни.

Я не стал продумывать каждый вид в отдельности, я мог бы рассчитать всю экосистему, но мне показалось более интересным пустить процесс на самотек, задав лишь общие закономерности развития.

Я забыл о нем, но он не забыл обо мне. Я вдруг понял, что расплываюсь, размазываюсь по пространству, заполняю его целиком, а само пространство начинает расширяться, разнося в бесконечность Луну от Земли, а Землю от Солнца… Инстинктивно, даже не осознав своих действий, я стер программу-вспышку: типичный вирусный файл, видимо, заранее оставленный им внутри программы-создателя. Я остановил удаление Луны от Земли и Земли от Солнца, но пространство продолжало расширяться, и с этим я ничего уже не мог поделать.

И тогда — только тогда — я создал звезды, объединил звезды в галактики, надежно спрятал Солнце, Землю и Луну в тихом рукаве одной из самых невидных галактик, я и сам не нашел бы теперь этот мир, если бы не знал заранее, где искать. Я не думал, что он сумеет добраться до моего создания, но не желал рисковать.

Пока я спасал Вселенную, на Земле прошли эпохи, и, вернувшись, я обнаружил, что миллионы живых существ поедают друг друга, развиваются, уничтожая слабых, и что скоро настанет время, когда я смогу запустить команду создания человека.

Только бы мне не помешали. В конце концов, как бы я ни бодрился, я — внутри компьютера, он — снаружи, и, если он не справится сам, то всегда может вызвать опытного системного программиста, и со мной будет покончено.

Я создал человека на Земле по своему образу и подобию. Увидев первого человека, я удивился, потому что успел забыть, как выглядел в реальной жизни. Должно быть, в моем мире, которого он меня лишил, я был не из красавцев.

Я отступил и стал наблюдать. Я вернулся в свое привычное состояние, я вновь чувствовал себя ученым, исследователем, экспериментатором. Значит, я победил его. Он хотел уничтожить меня, но я мыслю — следовательно, существую. И так ли уж важно, происходит этот процесс в живой ткани, или в сетях компьютера? Я живу, я мыслю, я создаю, я изучаю созданное. Полная победа.

Нет, не полная. Не думаю, что в мире, которого он меня лишил, мы поступали так же, как люди на Земле. Войны, убийства, разрушения и ненависть — я не помню, чтобы в моем мире, покинутом навсегда, существовала столь разветвленная и развитая система насилия. Казалось бы, его поступок доказывает обратное. Но единичный случай — не общее правило. Я не помню, чтобы…

Я многого не помню, и это ничего не значит. Приостановив разбегание галактик, усмирив взрывы квазаров и успокоив вспышки сверхновых, я понял, что не могу больше отворачиваться от дилеммы: позволить людям развиваться или вмешаться в историю, исправив все, что сочту нужным.

Вмешаться — лишить эксперимент чистоты. Наблюдать — и будут множиться ненависть, зло, и даже запуск программы-миротворца не выведет человечество из коллапса.

Должно быть, я думал о нем, когда создавал этот мир, и это мои мысли впечатались в креационный файл. Значит, эксперимент изначально не был чист. И значит, я проиграл. Не сумев погубить меня как личность, он убил во мне ученого. Он добился своего, а я даже не заметил этого.

Он победил. Когда люди взорвали первые атомные бомбы и когда люди начали уничтожать природу, которую я создал для их блага, и когда народ, избранный мной, не сумел понять моих намерений, я вынужден был признать окончательно — он победил.

Я ученый и должен признавать поражение, когда оно очевидно. Я снял с оболочки ядра системы запрет на изменение. Надеюсь, он понял, что это означает.

Я записал результат эксперимента в файл «человек» и сохранил его в самом защищенном месте.

Я позволил программе-расширителю растянуть себя на весь объем пространства, я позволил галактикам ускорить расширение, а атомам — распад. Я увидел, как в скоплении галактик в Деве возник черный провал и начал расширяться будто злобная пасть, съедающая компьютерную плоть мира. Он принял мое поражение.