Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории - Михаил Юрьевич Харитонов
Сейчас он стоял за пайком. Все съедобное пришельцы уничтожили еще при Андрюхиной маме. Ее замучили при нем: она прятала картошку с глазками.
Он обвел взглядом пейзаж. Справа тянулись развалины – тут был когда-то город, взорванный эльцерскими по приказу пришельцев. Слева была пустая серая земля, а совсем далеко – зубчатая стена леса.
Что-то зашипело, потом по краям появилась синяя полоса: силовое поле.
– Согласно последним договоренностям с Президентом России, – раздался механический голос, – мясозаготовки увеличены на пятьдесят процентов. Просим проявлять понимание и дисциплину, не допускать незаконных действий. Нарушители будут строго наказаны…
Андрюха не удивился и даже не испугался. Рано или поздно все равно надо идти под нож – почему не сегодня? Жаль было, что он умрет голодным.
– Всем приготовиться. Первому в очереди встать на колени и откинуть голову. Второму – перерезать горло первому, – распорядился голос. – Дождаться конца агонии, передать нож третьему и откинуть голову. Далее работать в порядке очередности, не снижая темпа…
До Андрюхи очередь дошла минуты через три. Стоящий перед ним человек – высокий, с седым затылком, – не оборачиваясь, передал ему залитый кровью нож, встал на колени и задрал вверх подбородок. Андрюха с силой вонзил нож ниже кадыка. Нож был тупой и резал плохо, Андрюха с сожалением подумал, что будет больно.
Уже стоя на коленях и подставляя шею, он вдруг подумал, что все это как-то глупо и неправильно. Почему, собственно, он должен сейчас умереть? Потому что президент Эльцер подписал с пришельцами какие-то там Беловежские соглашения?
1998
Иосиф Прекрасный
Глава первая,
в которой мы знакомимся с главным героем, а потом становимся свидетелями необычайного происшествия
Васечкин вскочил с петухами.
Нет, петухов на районе вроде бы не водилось, а за само слово полагалось бить морду. Пётр, правда, последний раз бил в морду классе в шестом. И то – не бил, а скорее получал. Но за петуха по понятиям полагалось бить, иначе зашквар. Зашквара Васечкин боялся, особенно из-за своего имени. Петя – значит петушок, а петушок – сами понимаете что. Поэтому в интернете он обычно начинал диалог с незнакомым собеседником со слов «ну ты, чмырь опущенный» – чтобы заранее поставить собеседника на место. Правда, метод почему-то не работал. Собеседник, как правило, на место не ставился, а отвечал грубостью. Чтобы не показаться терпилой, Васечкин возвращал грубость с усилением, так что беседа иногда затягивалась. Как вчера, когда его забанили только в четыре утра.
Все эти мысли табунком пронеслись в голове Васечкина и исчезли: откуда-то из области левой голени раздался дичайший трезвон.
Шипя по-змеиному, Пётр попытался подгрести звенящий мобильник ногой. Тот запутался в складках сбившейся простыни и намертво застрял где-то в районе паха. Пришлось приподыматься, скидывать с себя одеяло – сразу обдало холодом, кожа на голой спине пошла пупырышками – и извлекать надрывающийся аппаратик.
– Але-о-о? – зевнул он в трубку.
– Здарова! Ну чего? Как? – рявкнуло из трубки.
Васечкин закрыл глаза и мысленно застонал. Он регулярно попадал в ситуации, когда ему кто-то звонил и чего-то требовал, а он никак не мог понять, кто звонит и чего ему нужно. Спросить, кто говорит, Петя мучительно стеснялся. Еще неприятнее был вопрос «ну чего». Обычно его задавали люди, которым Васечкин что-нибудь обещал. Кидалой он не был и обещания старался честно выполнять – но их почему-то всегда оказывалось больше, чем сил и времени. Почему так получалось, Васечкин не понимал.
– Так ты сделал? – Голос в трубке стал неприятным. – Ты уже неделю те… – Конец фразы съело непонятно откуда взявшееся шуршание.
– Че? – машинально переспросил Петя. Голос в трубке, однако, понял его по-своему.
– Че – в очо! Берию сделал? Забыл? Ну ты пи…
– Да сделал я, – торопливо отчитался Васечкин, пока голос в трубке не сказал лишнего. – Вчера еще сделал, – добавил он, пытаясь добавить вранью правдоподобия.
– А. Ну кинь мне на почту, пакеда. – Голос отключился, пошли короткие гудки.
Звонил Лаврентий – ранее Блудомир, Навичар и тур-бой Русич. Вообще-то, его звали Лёша. Фамилию он скрывал, а точнее – называл разные, обычно со ссылкой на предков. Девушкам он обычно говорил: «По моему польскому дедушке я из Яблонски, это древний шляхетский род», женщинам постарше: «Мама носила фамилию Фельдграу», в компании вспоминал грузинские корни отца и внучатую тетку по имени Лала. Васечкин, однако, знал его тайну, так как однажды выручал его срочным денежным переводом, так что Блуди пришлось сообщить свои паспортные данные. Оказался он Алексеем Фёдоровичем Дурашкиным. По возвращении в Москву Лёша рассказал Васечкину страшную историю о том, как его отец, спасаясь в тридцатые от сталинского террора, вынужден был сменить дворянскую фамилию на большевистское безобразие. Тогда он еще был либертарианцем по политическим убеждениям и сатанистом по религиозным. Потом были расизм, социал-демократия, славянское язычество и, наконец, сталинизм, на который Лёша подсел капитально. С тех пор он начал представляться Лаврентием – позаимствовав имя у знаменитого соратника вождя.
Где-то с месяц назад Петя пообещал Лаврентию – как всегда, непонятно почему пообещал – сделать ему аватарку с Берией, для какого-то форума. Лаврентий, как обычно, сказал «м-м» вместо «спасибо» и исчез по своим делам. Теперь он разбудил Васечкина в семь утра и потребовал работу. Васечкин понимал, что в этом есть что-то неправильное, вот только никак не мог понять что. Во-первых, он действительно обещал. Во-вторых, они с Лаврентием были вроде как единомышленники. Васечкин уже год как считал себя сталинистом. Правда, он был сталинистом православным, а Лаврентий, после всех религиозных увлечений, считал себя агностиком. Над Васечкиным православием он регулярно издевался – что не мешало ему столь же регулярно требовать от Васечкина разных мелких любезностей.
Так или иначе, аватарку надо было рисовать. И желательно сейчас. Лёша, если ему что-то надобилось, умел быть навязчивым.
В принципе, работы было минут на двадцать: Пётр когда-то занимался веб-дизайном, так что найти и отфотошопить картинку было не так уж сложно. Хуже
