Синдром Кандинского - Андрей Васильевич Саломатов
- Ты врешь, - сказала Ольга. - Ты никуда не едешь. Посмотри на себя в зеркало. Тебя же и на вокзал не пустят, не то что в поезд.
- Ну, голубушка, - рассмеялся Алтухов. - Ты давно была на вокзале? Там только такие, как я, и обитают.
- Вот именно, обитают, - сказала Ольга. - Скажи правду. Только правду: ты сильно пьешь? - Она покачала головой и добавила: - Ты правда уезжаешь?
- Ну что ты, как маленькая: правда, кривда, - ответил Алтухов. - Еду. Вещи в камере хранения. Даже код помню: А-23456.
- Послушай, Саша, - волнуясь, проговорила Ольга. - Если ты все это сочинил, чтобы... то лучше останься у нас. Вымоешься, отоспишься, а там посмотрим.
- О-о-о! - рассмеялся Алтухов. - Не вводи в соблазн. Билет пропадет, жалко.
- Не кривляйся, я серьезно, - перебила его Ольга.
- Серьезно? Нет, спасибо. Мне уже сегодня... нет, вчера... не помню, предлагали то же самое. - Алтухов развел руками. - Все, Ольгуня, поздно. Да ты еще красивая молодая женщина. Что ты себе мужика не найдешь? Вон у тебя сосед какой под боком - орел, я бы даже сказал - мамонт. А у меня уже душа не лежит к семейной жизни. Кстати, знаешь, у меня душа появилась. Раньше я как-то без нее обходился, а сейчас вот обзавелся. Имею шанс попасть в рай или хотя бы в чистилище, так что я нынче идеалистом стал. И времени у меня нет, а то ведь завтра опять может не стать ее. Какой-нибудь подонок убедит меня, что человек - это кусок мыслящего... иногда мыслящего говна и не более того. А я этого не переживу.
- Что ты мелешь? - испуганно глядя на него, спросила Ольга.
- Я не мелю, - ответил Алтухов. - Я объясняю тебе ситуацию. - Он запахнул пальто и направился к двери. - Прости и прощай, дорогая Ольга. Поцелуй за меня дочку. Это, пожалуй, единственное, что я сделал бы с удовольствием сам, но... нет времени. Поезд, он, знаешь, ждать не будет. Там внутри пассажиры сидят, и все такие скандальные.
Выражение глаз Ольги изменилось. Взгляд сделался холодным, а лицо спокойным.
- Ты совсем заврался, - сказала она. - От тебя воняет за версту, как от помойки.
- Заврался? - рассеянно переспросил Алтухов. - Я вру не больше, чем все остальные. А вообще-то, человек совсем не то, что он говорит, и даже не то, что делает. Ты, к сожалению, этого так и не поняла.
- То, Саша, то, - закивала головой Ольга. - Тебе самому не страшно за свое будущее?
- Давненько я этого не слышал! - расхохотался Алтухов. - Не страшно! Ибо никто не знает, во что нас преобразует грядущее...
- Да, порассуждать о жизни ты умеешь, - сказала Ольга. - А вот жить... И грядущее твое, достаточно посмотреть на тебя...
- Ну с тобой-то все ясно, ты-то все знаешь, - перебил ее Алтухов. - Поэтому и живешь одна.
Ольга молча смотрела на Алтухова, а он махнул ей рукой, прикрыл за собой дверь комнаты и покинул квартиру.
После посещения жены на душе у Алтухова полегчало. Он не мог себе объяснить, почему это произошло, да и не пытался. Он ехал в автобусе и уже спокойно, без истерики размышлял о том, что Паша знал о своем отъезде как минимум за полгода и все это время молчал. "Значит, он меня уже тогда похоронил, - подумал Алтухов. - А действительно, что он мог написать мне? Держись, старик? Когда-нибудь увидимся? Приезжай ко мне в Америку?"
Алтухов вспомнил тот случай, после которого Пашина жена потребовала, чтобы он больше у них не появлялся. Это произошло в то время, когда они с Ольгой разменивали квартиру. Алтухов поселился у Паши с Надей, но домой возвращался только поздно вечером, чтобы не надоедать хозяевам. Целыми днями он болтался по Москве, изредка заходил по объявлению в какую-нибудь контору и, получив очередной отказ, с облегчением уходил. Алтухов делал это лишь для очистки совести, поскольку устраиваться на работу в таком состоянии не имел душевных сил. А через три месяца, перед самым разменом, Пашина жена устроила им обоим скандал. Собственно, разговор был о том, что Алтухов "хорошо устроился" - сидит у них на шее и даже не пытается как-то изменить положение. Похоже было, что она давно готовилась к своему "выступлению" и наговорила Алтухову много неприятных, но в принципе верных вещей. Во время монолога жены Паша молчал, а Алтухов послушал ее минут десять, а затем сказал, что она безмозглая дура и только из-за Паши он не позволяет себе выложить все, что о ней думает. Но все же сказано было достаточно, и Алтухову пришлось уйти.
Где-то с неделю он жил у двоюродной сестры, а затем появилась комната в коммуналке.
Ссора эта никак не повлияла на их с Пашей отношения, но встречались они с тех пор только в мастерской и чем дальше, тем чаще, до позавчерашнего дня.
Автобус остановился у метро, и Алтухов вышел из него. "Все, - подумал он. - Сегодня. Сегодня ночью. Не бойся, не испугаюсь. Да мне, собственно, и ничего другого не остается - все концы обрублены, возвращаться некуда и ни к чему. Давай, давай, - подбадривал он себя. - Из жизни надо уходить, как с плохого кино, со словами: "Ерунда, зря только потратил время". Все уже видано-перевидано, нет таких слов, которые не были бы сказаны, нет таких мыслей, которые я не передумал бы. Осталось только сказать последние слова: я ухожу".
На Ленинградском вокзале Алтухов взял билет до ближайшей станции. До поезда оставалось около трех часов, и все это время он провел, расхаживая по залу. Один раз у него проверили документы. Алтухов очень нервничал, и, вероятно поэтому, милиционер долго, внимательно изучал паспорт. Он вернул его только после того, как Алтухов предъявил билет на поезд.
Время тянулось ужасно медленно. В эти последние часы и минуты жизни он вдруг почувствовал, что наконец освободился от навязчивого страха перед безликим преследователем в сером пальто и бесформенной кроличьей шапке. Алтухова больше не интересовало, кто он и зачем каждый раз так неожиданно появляется, и Алтухов спокойно бродил вдоль сплошного ряда ярких витрин, удивляясь обилию разноцветных безделушек, словно из Москвы в Петербург ездили одни дети. Несколько раз он выходил погулять на
