Андрей Рубанов - Боги богов

Когда тебе было семь лет, отец сказал тебе, что такая смерть не считается смертью. Фрагменты тела Просветленного Пустотой будут лететь тысячу лет или миллиард лет, пока не попадут в какой-нибудь мертвый мир и не родят новую жизнь.

В сознании Просветленного Пустотой ничего нет, ибо сознание человека есть источник агрессии. Вытеснить агрессию можно только любовью, и если ты не любишь Святой Дух, то не проживешь в Пустоте и секунды.

Говорят, что многие космиты, услышав зов, отрываются от поверхности обители и устремляются в открытое пространство, чтобы вечно лететь меж звезд.

Еще говорят, что за четыреста лет существования монастыря только один Просветленный вернулся назад, под своды монастыря. Его имя неизвестно. Молва утверждает, что вернувшийся не произнес ни слова и знаком потребовал встречи с тогдашним настоятелем обители; после разговора, происходившего при закрытых дверях, настоятель принял обет молчания, а вернувшийся выпил воды и умер.

Все эти легенды проносятся в твоей голове, пока ты смотришь, как в стене купола открывается шлюз, за которым маячат несколько фигур в скафандрах. Это монахи из первого круга, страхующие таинство Крещения.

Коридор Любви не совсем коридор. Тропа, пробитая в скале десятками тысяч паломников, десять метров пути от шлюза до шлюза, их надо преодолеть, подтягиваясь руками, справа и слева — перила, тут же — страхующие со спасательными коконами: если паломнику станет плохо, его мгновенно сунут в кокон.

Ты лучший пилот на курсе. Младший брат знаменитого Морта.

Ты идешь первым.

Внешняя дверь открывается. Насосы, даже эти, мощные, современные, не могут выкачать из шлюза весь воздух до последней молекулы, и ничтожных остатков его хватает, чтобы вытолкнуть тебя прочь.

Если ты усомнишься, вода в клетках твоего тела вскипит и взорвется. Импульсы не пробегут по нервам, боли не будет. Но ты веришь, и выходишь в пустоту, и держишь пальцами поручень, ледяной, как смерть.

Обычай велит не плыть, а шагать, в точности так же, как если бы дело происходило на планете с нормальным тяготением. По крайней мере стараться изображать ходьбу.

Пустота не переносит звуков, и ты, оказавшись в космосе, надеялся услышать тотальное безмолвие, первозданную тишину — однако ошибся. В ушах гудят удары сердца, ты слышишь работу аорты, хрипы в легких, забавное чавканье суставной смазки — рев и грохот твоей собственной жизни. Звуки переполняют тебя. Кажется, их слышат на каждой планете; вся Вселенная знает, как ты волнуешься и как сильно тебе хочется закричать от счастья.

Тебе жарко и холодно. Скалы вокруг видишь неестественно четко. Обоняние хочет запахов — их нет. Босые подошвы касаются голого камня, едва присыпанного тончайшей пылью; частицы ее, потревоженные тобой, медленно поднимаются вверх и светятся алым в алых лучах Альфы Эридана.

Черное, алое, серое — других цветов нет, только над головой холодным белым светом горят звезды; красота зрелища мгновенно завораживает тебя, но ты помнишь слова наставника: в коридоре нельзя задерживаться дольше, чем нужно. Эйфория очень опасна. Но и думать про опасность тоже не следует, иначе утратишь веру; Великая Пустота усомнится в твоей любви и попытается убить тебя.

Ты добираешься до второго шлюза, двери закрываются за спиной, и струи сжатого воздуха бьют в грудь и спину, и когда ты делаешь первый вдох, то воздух кажется тебе кислым, гнилым, неприятным. Собрав все силы, ты выталкиваешь его прочь из легких, чтобы снова ощутить сладость Пустоты, — и кричишь изо всех сил. Говорят, это рефлекс. Точно так же ты кричал в момент рождения, когда делал свой самый первый вдох.

Рвота вылетает изо рта и сразу скатывается в шарики, они повисают перед лицом, потом насосы вытягивают их.

Голый, мокрый, дрожащий, вываливаешься в каменный коридор. Здесь монах дает тебе крестильное полотенце, его ты будешь хранить всю жизнь.

Пустота приняла тебя. Полюбила. Не убила. Теперь у тебя есть власть над ней.

Наставник говорил, что это самое главное. И повторял, и просил всесторонне обдумывать его слова каждый день.

Если тебе дарят любовь, то дарят и власть. Кто любит, тот готов подчиняться, уступать, отдавать и жертвовать. Если ты жив, значит, Вселенная любит тебя и дарит тебе власть над собой. Береги любовь того, кто дарит ее тебе, и не впадай в искушение властью.

Не думай о власти, думай о любви.

Не наслаждайся властью, она не причина, а следствие, она вторична. Прими власть, но помни, что источник ее — любовь.

Катер — маленький, новый, еще пахнущий подростковым гормональным буйством — сразу дал понять, что не любит лихих виражей, и противился всякому отклонению от рекомендованного маршрута. Дурно воспитанный биом; про таких преподаватели Пилотской академии говорили — «недолюбленный» (или даже «недоцелованный»). Марат хотел пощекотать нервы, пролететь через ущелье, чтобы желтые каменные стены, поросшие травой хцт, проносились мимо на расстоянии вытянутой руки и снежные филины разбивались о лобовой камнеотражатель, но биом отказался, включил тревожный зуммер и демонстративно выкинул на грудь и плечи пилота дополнительные привязные ремни. Черт с тобой, решил Марат, и так понятно, что тебя собирали не для открытого пространства. Сэкономили на анализаторах возможных угроз, вестибулярных системах и даже на комфорте. Где это видано, чтобы пилотское кресло не было оборудовано массажером? Тупая колымага, дешевка, экономкласс, — но чувствительная. Сразу поняла, что я не смогу в нее влюбиться при всем желании.

…Посланец генерала — по имени Гцых, что значило «спокойный», — рассказал обо всем подробно и даже начертил на песке схему: на втором перевале повернуть на юго-восток и идти по самому узкому ущелью, оберегаясь филинов; на четвертый или пятый день — смотря как идти — будет видна пустыня; спустившись к ее краю, найти скалу, похожую на спину полночного дикобраза, и встать на гребень — тогда на юге будет видна другая скала, похожая на грудь нерожавшей женщины. Видимо, Гцых давно не имел дела с женщиной, поскольку в этом месте монолога он ухмыльнулся и втянул в себя слюни, однако дальнейшие инструкции озвучивал с очень серьезной физиономией.

Выйдя на открытое место, беги так быстро, как только сможешь. Если увидишь разведчика, то беги в четыре раза быстрее. Ищи яму. Между первой скалой и второй — три ямы. Волка-разведчика не бойся, он никогда не нападает, пока не позовет весь рой. Но если увидишь рой — лезь в яму. Ямы найти легко, возле каждой вбито в песок копье. В каждой яме — по четыре хорошо выдубленных шкуры носорога, и еще камни, а также мех с питьевой водой. Пчеловолк пробивает рабочей клешней одну шкуру, и даже две, а самые сильные пробивают и три шкуры, но четыре шкуры — надежная защита. Закопайся глубже, закрывайся шкурами, наваливай на себя камни и проси Мать Матерей, чтобы она спасла тебя. Если она спасет — а она спасет, из наших ни один не погиб, даже тупой Фьян, — то волки уйдут, и тогда вылезай и опять беги. Так добежишь до скалы, похожей на грудь нерожавшей женщины. Муугу там, он ждет тебя. Он просил принести ему новый кинжал из желтого камня. Он сказал, что для встречи с Великим Отцом ему нужны три кинжала, а не два.

Марат знал, что не будет использовать ямы (с него хватило ям на Девятом Марсе) и не побежит так быстро, как только сможет, а полетит на катере, в абсолютной безопасности. Но он слушал посыльного со всем вниманием, на которое был способен, и всё запомнил дословно.

Не надо шутить с чужой планетой, даже если она Золотая. Особенно если Золотая. Особенно если речь идет о встрече с Соломоном Грином по прозвищу Жилец.

Скала, где ждал маленький генерал, с высоты никак не напоминала женскую грудь, однако других скал Марат не увидел в радиусе пяти километров. Решил подняться выше, но катер опять захныкал и дал понять, что пожалуется в Центр. Ссориться с трусливой машиной Марат не стал.

Еще раз огляделся. Позади — отроги гор, впереди — скала, вокруг — серое, выжженное солнцем пространство под бледным высоким небом.

Генерал сидел в тени, с подветренной стороны, здесь рос чахлый, серебристого цвета кустарник; дикарь, повинуясь инстинкту и опыту, устроил стоянку там, где задолго до его прихода обосновались более примитивные формы жизни. Марат снизился, сделал предписанный инструкцией облетный круг и подумал, что пустыня похожа на космос, она кажется мертвой только на первый взгляд; морфосканер можно не включать, и так ясно, что здесь есть и вода, и флора, и фауна, чем бы тогда питались хозяева здешних мест — пчеловолки?

Он посадил машину с обратной стороны скалы, вне поля зрения Муугу. Выскочил из кабины — жара ударила, обожгла лицо и голые плечи. Пошел, увязая в мелком песке. Подумал, что генерал не дурак и будет очень удивлен, когда увидит Владыку бодрым, с чистой кожей и без следов усталости.