Вальдемар Лысяк - МВ
В 1809 году его уже не видели и не слышали, вот и подумали, что пес сдох, или же его сожрали воюющие с ним крысы. В мае того же года французы вновь овладели Веной и сидели там несколько месяцев. Первый труп в разорванным горлом был найден в конце мая. Потом находили все новых и новых французских солдат в разодранных мундирах, с жестоко покусанными шеями, с безумным испугом в мертвых глазах. В июне – трое, в июле четверо, в августе, сентябре и октябре – еще одиннадцать. Находили их всегда рано утром, в одной из боковых улочек, в закоулках или же зарослях пригородов. Французский комендант был уверен, что эти убийства совершаются местной подпольной организацией, нечто вроде прусского Тугендбунда, тем более, что именно тогда был схвачен австрийский студент Штапс, когда бросился на Императора с ножом. Солдаты, которые неоднократно бежали в направлении зовущих на помощь и стреляли в убегающую тень, считали, что преступник – это человек с волчьей мордой. В штабе жандармерии Великой Армии выдвинули гипотезу, что убийцы просто надевают себе на голову соответствующие маски, но солдаты продолжали утверждать, что это был оборотень. В ноябре убийства перестали совершаться, и дело заглохло само по себе, либо же его затушевали.
Мне очень хорошо известны закулисные игры всяческих разведок и тайных террористических союзов тех времен, чтобы поверить в оборотня. Легенды про оборотней имеются практически у всех европейских народов. На Борнео же, якобы, существовал город Кабутилоа, каждый обитатель которого обладал способностью превращаться в волка. То же самое Геродот пишет о живущем на Руси целом народе невров. Петроний приводит рассказ Никероса, который открыл, что один из его знакомых – оборотень. В скандинавских и немецких сагах полно оборотней-рыцарей. В Испании, якобы, несколько веков превращались в волков члены благородного семейства Оссирьенсов, а в Польше – Ласских из леньчицкого воеводства. Во Франции и до сих пор крестьяне пугают своих детей оборотнями "лю-гару". Только вот дело в том, что оборотень, это вовсе не собака с туловищем человека. В Вене 1809 года убийства происходили либо в рамках внутренних расчетов (в это время французская контрразведка проводила там тайную, необычайно кровавую "чистку" – ликвидируя внутриармейский тайный союз Филадельфов), либо же и вправду мы имеем дело с подпольной антифранцузской деятельностью (у масонов-антибонапартистов воображение было богатое), но только не с оборотнем, ибо тот никогда не действует в городе. Другое дело человек-собака, а венцы шептались, что гибнут исключительно солдаты того отряда, что три года назад так жестоко поигрались со щенком. Лично я же предпочитал верить в политические убийства, либо в армейские "reglements des comptes" (сведение счетов), ибо в это заставляет верить рационализм.
Через некоторое время, в 1973 году, я поехал в Грецию и там, в Афинах, увидал св.Христофора с собачьей головой. Из Афин я перелетел в Салоники, а уже оттуда начал долгий поход на юго-запад, в Янину, куда манила меня злобная тень Али-паши. Где-то посреди пути мне встретилось чудо природы, о котором я знал, что оно красиво, но того, что этот шедевр затмевает самые фантастические описания сказок – этого мне было знать не дано. Ибо, чтобы знать об этом – необходимо его коснуться.
В северо-западной Фессалии, там, где река Пиниос вытекает из узкого скального ущелья гор Пинда, лежит зеленая долина. Со дна ее растет целый лес удивительнейших скал с различнейшими вертикальными формами гигантские, изолированные друг от друга пальцы, колонны, дубины. Все эти естественные "небоскребы" – это Метеоры. В их стенках полно пещер и отверстий, похожих на окна или же таинственные входы, их поднебесные вершины увенчаны шапками средневековых монастырей, из которых четыре самых больших – это Большой Метеорон (что означает: Воздушный, отсюда и название всех этих достающих до туч образований), Варлаам, Святой Троицы и Святого Стефана.
Есть такая поговорка – "Увидеть Неаполь и умереть", по-итальянски: "vedere Napoli e morire". Совершеннейшая чушь, ибо, во-первых, Неаполь не такой уж восхитительный город, а кроме того, раньше говорилось: "vedere Napoli e Morire", имея в виду о поднеополитанской деревушке Морире, она же Мурире, что потом в туристической Вавилонской Башне попросту переврали. Но вот увидеть Метеоры и умереть – это уже ближе к истине, поскольку немного есть на свете природных чудес, которые смогли бы сравниться с этим пейзажно-архитектоническим феноменом, таких потрясающих гимнов о красоте нашей родной планеты.
В течение долгих веков в монастырские гнезда можно было попасть исключительно… в сетях. До нынешнего дня сохранились полусгнившие лебедки, с помощью которых поднимали сети с человеком внутри: метров сто в высоту, а то и выше. Потом в камне были выбиты тропки и крутые лестницы, на которых легко сломать шею. Это для туристов и туристок. Но последние, желая попасть в монастырь, обязаны одевать перед входом длинные одеяния из сермяги, либо же сами носят макси-платья, закрывающие щиколотки, что в нынешние времена так же часто, как и сохранение невинности по исполнению восемнадцати лет.
Внутри блаженная печаль поднебесной тишины, византийские иконы на стенках, резкие светотени во внутренних двориках, холод и пропитанные благочестивыми размышлениями камни. Немногочисленные монахи бесшумно снуют по коридорам будто черные тени. Внезапно один из них останавливается передо мной с плоской будто тарелка корзинкой, заполненной белыми камешками, и угощает ими. Сувениры? Я удивленно гляжу на монаха. Тот настаивает жестами вытянутых рук, посему беру. Камешки очень легкие. Хочу положить в карман, но монах дает мне знак, чтобы я взял их в рот. Я его не понимаю и, как-то инстинктивно, спрашиваю:
– Do you speak English?
Нет, я родился в рубашке. Он же родился на Кефалонии, самом крупном из Ионических Островов, и у них в доме во время войны скрывался английский офицер. "Камешки" – это покрытые патиной белого налета кусочки густого меда. Мы говорим с монахом о византийских фресках, о Леоне Изаурике и его
[ ### часть текста утрачена ### ]
За эти несколько лет в жизни его мало чего случилось достойного внимания. Иногда возле таблички останавливались туристы, для которых он сам был не меньшей достопримечательностью. Стоя на шоссе, они фотографировали его и просили, чтобы он улыбнулся, когда аппарат щелкнет, неоднократно просили, давая понять, что заплатят за улыбку, но видя, что тот не реагирует на их уговоры, только пожимали плечами, значительно глядя друг на друга. Глаза их говорили: сумасшедший. Потом они пили воду и уезжали. Некоторые не отдавали кружек – забирали их с собой, бросая взамен монету.
Случались и такие, что привыкли к лизоблюдству и угодливости официантов-жиголо, считающие, что достаточно остановить машину, и он подбежит и станет уговаривать. Но мальчик сидел на скале будто статуя, и проходили долгие минуты этой неподвижной пантомимы, прежде чем хозяева машины начинали понимать, что не гора к Магомету, но Магомет к горе; выходили на дорогу и карабкались по тропинке к нему, либо же уезжали с руганью, если жажда не переламывала их гордыни.
Несколько раз пожилые женщины, накрашенные и обвешанные драгоценностями, от которых пахло дорогими духами, садились рядом с мальчиком на камне и, улыбаясь, обнимали его, прижимались к нему и шептали непонятные ему слова. Как правило, достаточно было отодвинуться, чтобы те ушли, разочарованные, и спрятали свой стыд в блестящей автомашине. Один только раз, когда одна из них притянула его к себе крепкой, жирной рукой, а вторую сунула в разрез рубахи – отпихнул ее так сильно, что та буквально покатилась вниз по тропе, пронзительно вереща. На ее крик из машины выскочил шофер, молоденький блондинчик с прилизанными волосами и тонкими усиками. В руке он держал разводной ключ и бежал вверх по тропе, но когда увидал глаза мальчишки в узких щелках глазниц, остановился и стал спускаться, лишь грозя издали кулаком.
Как-то раз один мужчина потребовал воды для радиатора. Мальчик отказал ему, терпеливо объяснив, что эта вода только для питья, но мужчина настаивал, искушал деньгами и, в конце концов, стал угрожать. Но и он тоже, увидав суженные мальчишечьи глаза, замолчал и уехал.
Однажды здесь остановились двое американцев, молодой великан и светловолосая девушка, в цветастых рубашках и потрепанных джинсах. Они сошли с мотоцикла и подошли к парню. Вода им понравилась, они радостно смеялись при этом и были чрезмерно удивлены, что смех их не заразил мальчика. Когда мужчина выколупал из кармана несколько центов, мальчик закрыл его ладонь своими пальцами и дал знаком понять, что деньги ему не нужны. Тот коротко сказал: "thanks", а девушка серьезно посмотрела на мальчика, а потом улыбнулась, но уже совершенно иначе, бесшумно и робко, так что мальчишка почувствовал странное беспокойство. Уезжая, они оба махали на прощание руками.
