Евгений Лукин - Амёба
И Вавочка заискивающе улыбнулся ему, глядящему сумасшедше, и сам почувствовал, что улыбка вышла жалкая, просящая извинения. Тогда он убил улыбку и встретил ужасный взгляд Лёни с достойным и, пожалуй, несколько угрожающим видом.
Лёня с проворотом слетел с кресла, и оно, громыхнув, вернулось в то самое положение, в каком пролежало всю ночь, а сам Лёня, чуть пригнувшись, уже отступал в сторону окна. Держа обоих в поле зрения, отвёл назад растопыренные пятерни, поискал подоконник. Нашёл. Взялся широко раскинутыми руками. Приподнял по-звериному верхнюю губу.
«Убьёт!» — панически подумали Вавочки.
— Ты что? — хрипло произнёс Лёня.
Взгляд обоих Вавочек был жалок.
— Ты что, блин?.. Совсем уже чокнулся?.. Совсем уже идиот, да?.. — Лёня говорил что попало, что на язык подвернётся, лишь бы выиграть время и прийти в себя, но каждое это случайное слово убивало Вавочку. Обоих убивало.
Он малость поуспокоился, видя их растерянные лица. Кошмар обязан быть страшным. Если же кошмар и сам испугался, то какой он к чёрту кошмар!
— Ну и дурак же ты, прости Господи! — подвёл итог Лёня, вновь обретая некоторую уверенность. — Видал дураков, но чтобы такое отколоть!..
Он передохнул и опёрся задом на подоконник. Глаза размышляли, всматривались, сравнивали. Лицо хмурилось всё больше. Ничего не мог понять Лёня. Ну то есть ни моментика из того, что происходит. А, казалось бы, напрашивающаяся мысль о собственном сумасшествии к Лёне, как всегда, и близко не подходила.
Потом на лице его появилось и исчезло выражение досады. Ах, вот оно что!.. Да, крепко провели Лёню. Давно он так не попадался. И кто бы мог подумать: Вавочка — и вдруг… Но, странно, найдя объяснение, Лёня встревожился ещё сильнее: кто же с таким перепуганным насмерть видом, с такой растерянной физиономией разыгрывает? Тем более Вавочка. Да он бы уже десять раз на смешки раздробился. И всё же однако…
— Близнецы, что ли?
Переглянулись вопрошающе. А что ещё можно придумать? Ничего нельзя больше придумать. Покорно кивнули.
— Хорошо, — оценил прежний Лёня. — Умеешь. Чья идея-то была? — и, не дожидаясь ответа: — Слышь, надо бы ещё кого-нибудь наколоть. Я прямо ошалел сначала. Вот ведь похожи!
Он снова начал всматриваться в их тождественные физиономии. Понятно, что облегчения это занятие ему не принесло. Лёня крякнул и отвёл глаза.
— Ну ладно. — Не спрашивая разрешения, достал из серванта три рюмки. Вавочки проворно убрали с алтарной тумбочки книжицу и подсвечник. — Давай к делу.
Лёня вынул из глубокого, как пропасть, внутреннего кармана пиджака коньячную бутылку. Вскрыл. Разлил по край. Сел. Вавочки тоже подсели.
— Закуску тащи.
Вавочка в костюме встал, отступил, пятясь, и улетел на кухню. Мгновенно возник с хлебом, ножом и капустой, так что двойник с Лёней и словом не успели перекинуться.
Однако Вавочка в тенниске всё же парой кивков и взглядов попытался сориентировать, что он — это он сам, а который в костюме — так, приезжий.
— Ну, за неё! — провозгласил Лёня. — За рекламную кампанию.
Опрокинули. Коньяк был явно поддельный и отдавал самогоном. Морщась, закусили. Лёня с приговоркой: «Природа пустоты не переносит», — наполнил рюмки по второму разу. Вавочка в тенниске достал пачку, раздал по сигарете, пощёлкал зажигалкой. Затянулись. Вслушались: не шумит ли. Нет, ничего ещё не шумело. Одна рюмка коньяку — это очень мало.
— Значит, что я предлагаю, — сказал Лёня, разглядывая рисунок на тенниске. — Телевидение, хрен с тобой, бери себе, а мне давай «Аргументы и факты». Остальное меня не колышет…
Вавочка в тенниске окаменел лицом и тихонько указал глазами на двойника. Дескать, что же ты о делах-то при постороннем!
Лёня только головой покрутил — забавные у близнецов отношения. Хотя ему-то какая разница?.. Время терпит. Кончится коньяк — пошлём гостя за добавкой, тогда и поговорим. А пока — светская беседа.
— Откуда приехал? — поинтересовался Лёня, обращаясь к Вавочке в костюме.
Тому от неожиданности дым попал не в то горло. Лёня дружески ахнул его по спине кулаком — не помогло. Вопросительно взглянул на другого.
— Да из этой… Ну ты же говорил ещё… — по-подлому обратился владелец тенниски к кашляющему.
— Из этой… Ну, как её?.. — сдавленным голосом сообщил тот. — Сестра ещё туда поехала…
— Из Тмутаракани? — подсказал язвительный Лёня.
— Ага!.. — Вавочка прикусил язык.
Лёня изумился.
— Так она, выходит, что? В самом деле есть? Я думал, шутишь.
Вавочка облизнул губы и обречённо кивнул.
— И как? — допытывался Лёня.
— Что?
— Как город?
— А-а… — Вавочка подумал. — Дыра.
— Так я и думал, — удовлетворённо отметил Лёня. — Ну, давайте за Тмутаракань.
Выпили. Закусили. Затянулись. Лёне не терпелось побольше узнать об историческом городе.
— Цены как?
Вавочка прикинул.
— Да как у нас.
— Где это — у вас?
— Ну… — Вавочка замялся. — Здесь.
— Так это не у вас, а у нас.
— Ну да… — сообразил Вавочка. — Правильно… У вас.
— А кем работаешь?
— Маркетологом, — сказал Вавочка, понимая с отчаянием, что ничего не может придумать и вдобавок окончательно теряет власть над собственным языком. — Т-то-есть начальником отдела…
Лёня моргнул несколько раз подряд.
— Да-а… Бывает, — несколько озадаченно произнёс он. — Бывает. Я вот тоже слышал: два близнеца. С рождения жили врозь. Вот… И не переписывались. Так в один и тот же день — да? — купили щенков одной породы и назвали одинаково, ну! А потом в один и тот же день застрелились. — Лёня ещё раз сочувственно поглядел на Вавочек и утешил: — Так что — бывает… О! — Он оживился. — Есть повод.
Рюмки снова наполнились. Бутылка опустела.
— Леонид, — представился Лёня, протягивая руку Вавочке в костюме.
— Владимир, — сказал Вавочка.
Лёня вытаращил глаза, потом оглянулся на Вавочку в тенниске, потом до него наконец дошло.
— Ну вы козлы! — Лёня заржал. — Второй раз, а?.. Извиняюсь! — бросил он насмешливо и протянул руку Вавочке в тенниске. — Леонид.
Тот пожал руку и что-то пробормотал.
— Чего? — не понял Лёня.
В один момент провалились куда-то все мужские имена, вертелось только какое-то дурацкое «Арнольд».
Ну улыбнись же, Лёня! Засмейся! Скажи: «Ты что? Как звать себя забыл?» Чудак он, Лёня! Склеротик! Это у него с детства, понимаешь? Ну улыбнись!
Лёня улыбнулся. Нехорошая была улыбка, ненастоящая. Повернулся неспешно к галстуку со шпагой.
— Так когда ты узнал про Сан Саныча?
— Э-э… вчера, — ответил Вавочка. — Я-то думал, он по редакциям побежал…
Лёня не дослушал. Лёня развернулся всем корпусом к тому, что в тенниске.
— А кто сказал?
— Новичок, — несколько опешив, ответил тот. — Захожу в рекламу, а он…
Лёня встал и как-то незаметно оказался в дверях. Именно с таким выражением лица он отступал недавно к подоконнику.
— Куда ты? — Оба вскочили.
Лёня пропал. Грохнула со щелчком входная дверь. На алтаре стояли пустая бутылка и три рюмки коньяка.
Медленно повернулись друг к другу.
— Значит, думаешь: пластилиновый? — произнесли оба зловещим изумлённым шёпотом. — Думаешь, из меня всё лепить можно?..
Владелец костюма сделал пугающее движение, и присвоивший тенниску отпрыгнул к стене. Понял, что отступать некуда, и сделал ответное пугающее движение, отбросившее противника на прежнее место. Началась изматывающая позиционная борьба. Вавочки тиграми кружили друг вокруг друга по сложным кривым, делали ложные замахи и выпады, шипели, натыкались на кресло, сверлили взглядами, отпрыгивали, произносили время от времени: «Ну, блин!», «Так, значит?» и «Задолблю!»
Потом ухватили каждый по стулу и окончательно пали духом. Выяснение отношений приняло словесную форму. Начал тот, что в костюме.
— В гробу я тебя видел! — сказал он с такой убеждённостью, что видение чуть было не возникло, колыхнувшись, в центре комнаты. — В белых тапочках, понял?
— А ты… — с ненавистью и без промедления ответил второй. — Ты вот что: я таким головы откручивал и жаловаться запрещал!
Тут же выяснилось, что даже самый последний дурак догадался бы: нельзя своего сопливого носа высовывать из кухни, если в комнате посторонний! Выяснилось также, что только самая наисволочнейшая сволочь может пить коньяк в чужой квартире, а законного хозяина при этом выставлять на кухню. («Это кто хозяин? Это ты, что ли, хозяин? Да ты знаешь, кто ты такой?..») Не сходя с места, выяснили, кто есть кто и чью одежду присвоил.
И случилась некоторая пауза — аргументы кончились.
Потом владелец тенниски вдруг без видимой связи с чем бы то ни было нагло объявил, что двойник его (присвоивший костюм) — сынок, шнурок и вообще службы не видел. Тот сначала онемел от такой клеветы, но тут же взъярился и сообщил, что родители Вавочку только ещё проектировали, в то время как он (владелец костюма) уже бодро и бдительно нёс караульную службу в горячей точке.
