Марина Золотаревская - Король Завидий
Однако неделю спустя пища уже не лезла ему в горло — помещение делало своё.
Сперва узник колотил в двери, громко требуя, чтоб его вывели на любые работы — пеньку трепать или камень дробить — и дали возможность покинуть на время эти стены.
…Потом стал просить, чтобы к нему в камеру кого-нибудь подселили — пусть вора или даже злодея, лишь бы рядом был живой человек.
…И наконец, принялся умолять своих невидимых тюремщиков, чтобы они отозвались, хоть бы выругались — только бы послышался человеческий голос. Солдат охрип почти до немоты, сбил кулаки до крови, но никакого отклика не получил.
Он попробовал молиться. Но ему всё казалось, что он обращается к самому себе.
И начал служивый мешаться в уме. Когда он пытался уснуть, шум крови в его ушах превращался в маршевый шаг огромной армии врагов. Чем крепче он зажмуривался, тем яснее их видел: они шли неведомо откуда бесчисленными полками, не таясь, не пригибаясь, с ружьями наперевес — прямо на него. Он размыкал веки, и враги исчезали, чтобы снова появиться, как только он опять попробует заснуть или просто прикроет глаза.
Настал день, когда узник не прикоснулся к пище, только глотнул воды.
На следующий день и миска, и кувшин вернулись полными.
На третий день Однопят даже не поднялся с тюфяка. Он лежал с открытыми глазами, но всё равно слышал мерный грохот шагов, теперь сопровождаемый барабанным боем и рёвом труб. Враги торжествовали победу. Что мог сделать один солдат против целой армии?..
И вдруг он услыхал новый звук. Будто кто-то работал крохотным буравчиком.
Это пришли тебя вызволять, сказало ему подступающее безумие.
Это тебе мерещится, сказал слабеющий рассудок.
Солдат не знал, чему верить. Ему показалось, однако, что звук идет от ближайшей стены, а перекатившись на бок, он заметил кое-что ещё.
Ненавистная лампочка сейчас оказала ему услугу: при её резком свете он увидел, что в стене, над самым полом, появилась дырочка — будто от дробинки. На его глазах из этой дырочки высыпалось несколько песчинок.
Жук? Червяк? Да разве жуку-червяку под силу проточить камень?
Дрожащей рукой солдат поспешно нашарил под тюфяком припасённую косточку и принялся расковыривать её острым кончиком крохотное отверстие. Он даже не подумал, что может спугнуть неизвестного точильщика. Ему удалось расширить отверстие до полудюйма, прежде чем косточка сломалась.
Тут как раз с потолка спустилась миска с едой. Почти не понимая, что делает, Однопят отщипнул несколько мясных волоконец, прибавил хлебную корочку с кусочком мякиша и сложил всё это под стеной, возле дыры. Потом лёг. Почему-то сейчас ему не явились никакие враги, и даже шум в ушах прекратился. Солдат сам не заметил, как уснул.
А когда проснулся, оказалось, что он уже не один.
У стены, подбирая последние крошки, суетился небольшой серый зверёк. Это была крыса.
— Живая тварь… — прошептал солдат. — Господи, спасибо тебе!
Крыса, поджав переднюю лапку, замерла на месте. С полминуты они разглядывали друг друга. Глаза у крысы были как чёрные влажные бусины, уши — дымчатые, хвост и лапки — розовые, а на грудке виднелось белое пятнышко.
— Не бойся, — сказал ей Однопят.
Но крыса только сильнее испугалась, метнулась к отверстию в стене и мгновенно в нём исчезла. Солдат испугался тоже: вдруг она никогда не вернётся?
Однако к следующей кормёжке серая гостья появилась вновь.
Её ждали накрошенная еда и чашечка из хлебного мякиша, наполненная водой.
Человек сидел, точно каменный, затаив дыхание.
Крыса приняла угощение. Каждый кусочек она сначала брала зубами, потом придерживала передними лапками и, усевшись столбиком, деликатно съедала.
Аккуратно вылакала из чашечки воду. А потом принялась грызть саму чашечку. Увидав это, Однопят не выдержал — засмеялся хрипло. Он и не знал, что ещё способен смеяться.
— Умница, — похвалил он, — чего провианту пропадать.
При звуке его голоса крыса вздрогнула и с недогрызенной чашечкой в зубах побежала к дыре, забавно крутя боками.
Но сейчас он был уверен, что она возвратится, и оказался прав.
С неделю спустя она отважилась взять еду из его руки.
— Умница, — повторил солдат.
Ещё через несколько дней он в первый раз её погладил. Погладил по спинке мизинцем. Она — ничего, не укусила, не убежала, только ушки прижала. Снова служивый промолвил:
— Умница!
Так он её и нарёк.
Скоро Умница совсем осмелела и полюбила играть с человеком: то легонько, небольно покусывала его пальцы, то вскарабкивалась на плечо, то забиралась в карман. Теперь она ела с его ладони, умывалась и чистилась, сидя у него на коленях, и больше не пряталась в норку. А когда солдат ложился спать, тёплым комочком устраивалась на его груди, будто кошка.
Так в Доме Умников появился четвёртый обитатель, — единственный, кто поселился там добровольно и без ведома владельца.
Последний отчего-то не торопился заполнить оставшиеся помещения. То ли в Невоздании перевелись гении, то ли они научились скрывать свою гениальность, то ли король полагал, что далеко не каждый из них достоин Дома Умников, только неделя шла за неделей, месяц за месяцем, а из двенадцати камер девять по-прежнему пустовали.
Что до наличествующих жильцов, то их благополучием его величество весьма и весьма интересовался. Каждый день спрашивал, принимают ли они пищу и воду. Принимают, отвечали ему. Стало быть, живы и не рехнулись — во всяком случае, не настолько, чтобы перестать есть и пить.
Год спустя Зариций не выдержал — сам отправился взглянуть, что же происходит на третьем, нижнем этаже подземного здания за высоким круговым забором, обсаженным розами.
Сначала он решил проверить камеру Тарконта.
Давно, давно никто не отпирал её дверь. Однако брус засова легко скользнул в сторону, а электрический замок открылся от одного касания.
Правду сказал покойный Шиш: строители Дома Умников каждую мелочь сработали на совесть. Если, конечно, здесь можно говорить о совести.
Король знаком приказал охране оставаться в коридоре, шагнул внутрь — и на мгновение ослеп. Он успел забыть, какой пронзительный свет горит в камере. Невольно он зажмурился и вдруг услышал:
— А, это вы, государь.
Король приоткрыл глаза.
У стены напротив входа стоял исхудалый, обросший седой человек в донельзя заношенной одежде и спокойно смотрел на него сквозь очки.
Зариций попятился, не оборачиваясь, нашарил дверную ручку и дёрнул её на себя.
— В коридоре стоит моя охрана, — прошептал он.
— Позвольте им войти, — живо отозвался Такронт. — Я тут кое над чем работал… как раз закончил. Им, пожалуй, будет интересно. А вам, государь, тем более.
Только сейчас король заметил, что на мутно-синих стенах камеры ярко белеют строчки формул, колонки цифр, какие-то графики…
— С вычислениями можно ознакомиться потом, — перехватив его взгляд, сказал узник. — Лучше взгляните на иллюстрацию.
Он указал рукой на стену, и Зариций увидел рисунок.
— Что это? Шутиха?
— Недурно, недурно, ваше величество. — Физик одобрительно кивнул королю, точно студенту. — Очень даже недурно. Ведь тут изображена ракета. Летательный аппарат с реактивным двигателем, способный передвигаться в безвоздушном пространстве.
Король задохнулся, будто сам на миг попал в безвоздушное пространство:
— Ты… ты работал над этим здесь?
Учёный пожал плечами:
— Знания и очки оставались при мне. Нашлись и писчие принадлежности…
И он подбросил на ладони белый мелок. Нет, не мелок — то была маленькая белая косточка.
— Вы уж простите за исчёрканные стены, государь, — прибавил Тарконт, улыбаясь.
— Как же он ошибся… — подумал вслух король.
— Кто?..
— Мой покойный знакомец… Неважно. — Зариций потёр лоб. — Что значит реактивный?
— О, это совсем простая штука…
Учёный пустился в объяснения. Король слушал внимательно и скоро сказал:
— Достаточно, я понял. Охране видеть такое незачем. Не их ума дело.
Он помолчал, будто собираясь с силами, и в конце концов выговорил:
— Твоя идея гениальна.
Физик слегка поклонился, и Зариция прорвало.
— Да, гениальна, — закричал он, — но неужто ты рассчитывал увидеть её воплощённой? На что ты надеялся? На мою смерть? На государственный переворот? На чудо?
— Все три предположения ошибочны, — сдержанно отвечал Тарконт. — На самом деле я надеялся… надеялся доказать, что моя идея осуществима. Я это доказал. — И он обвёл рукой испещрённые выкладками стены камеры.
— Кому доказал?
— Вопрос поставлен неверно. Речь идёт о научных доказательствах в виде точных расчётов.
— Ну, хорошо, — согласился Зариций, — подкрепил ты свою идею точными расчётами. А если теперь я прикажу, к примеру, тебя казнить?
