Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Часть 1
— К делу! — воскликнул Закариас и быстро застучал по клавишам. Мне показалось, что он пишет свою биографию в стихах, но я ошибся — поэт с жутким количеством грамматических ошибок перечислял женщин, которые вдохновляли его в творчестве.
Когда этот гений, распевая во все горло песню собственного сочинения (текст Закариаса, музыка вождя племени Акуга-муга), покинул мой офис, я призадумался. В принципе, работа, конечно, была — пара пустяков. А кто потом будет отвечать, если Закариас действительно покончит жизнь самоубийством в указанное мной время? Я буду отвечать? Может, меня посадят? Правда, нет такого закона, чтобы сажали за составление гороскопов. Но это будет мне малым утешением в следственном изоляторе на Плутоне!
Не придя ни к какому выводу, я с тяжелым сердцем приступил к работе. Сделаю дело, решил я, а там видно будет.
Через час, рассматривая натальную карту и ее модификации согласно программе вечной славы господина поэта, я почувствовал, что камень, лежавший на моей душе, взмывает в воздух и улетает вдаль, будто наполненный легким газом. Я облегченно вздохнул и стал думать о том, как мне все-таки слупить с Закариаса двойной гонорар.
Поэт явился в назначенное время, горланя все ту же песню — то ли она была такой длинной, что он только сейчас дошел до последнего куплета, то ли это вообще была единственная песня, текст которой Закариас знал наизусть. Он сел и бросил на меня взгляд папы римского, предлагающего монаху поцеловать конец его туфли.
— Вот что, уважаемый господин Виктор Мария Бакара Закариас, — начал я, — обе ваши карты составлены. Вам действительно уготована всемирная и вечная слава…
— Я же говорил! — воскликнул поэт. — Только тупые критики и эта алчущая пустых развлечений толпа…
— Минутку! — я поднял руку, призывая Закариаса к терпению. — Повторяю, вас ждет слава, и я определил, когда именно вы должны умереть, чтобы звезды и планеты повели вашу душу по этому пути.
— Говорите! — потребовал поэт. — Ради славы гений готов на смерть!
— Пожалуйста, — вздохнул я. — Эта дата: восьмое апреля две тысячи пятьдесят четвертого года, семь двадцать утра по мировому времени.
— Восьмое апреля, — принялся записывать Закариас, и тут до него дошло.
— Эй! — вскричал он. — Что вы несете, уважаемый? Это ведь время моего рождения!
— Да, — печально согласился я. — Весь мир был бы вам благодарен, если бы вы умерли в тот момент, как явились на свет. Неужели вас не могла удушить пуповина?
— Но я не успел бы стать поэтом! Не написал бы гениальных стихов! Не…
— Должно быть, именно этого хотело от вас благодарное человечество, — кивнул я.
— Но я не могу вернуться в… — растерянно произнес Закариас.
— Да, это исключено. Поэтому, — я пожал плечами, — вам остается жить до того момента, когда злая смерть…
— Когда это произойдет? — деловито спросил Закариас.
— К сожалению, — сообщил я, — наш профессиональный долг запрещает называть клиентам дату смерти. Это грозит потерей лицензии.
— Но вы обещали! Мы договаривались!
— Мы договаривались, — парировал я, — что я сообщу вам дату не вашей реальной смерти, а желаемой, верно? Я вам ее назвал. Есть претензии?
— Конечно! Эта дата меня не устраивает!
— Обратитель в астрологический арбитраж, — холодно сказал я. — Но прежде заплатите мне двойной гонорар, иначе арбитры не примут вашего искового заявления.
Господин поэт закатил глаза, изобразил вечную муку, быстро понял, что на меня эти трюки не действуют, и бросил ломать комедию.
— Значит, мне никогда не быть знаменитым? — с горечью спросил он. — Ни до смерти, ни после?
— Истинно так, — согласился я. — Почему бы вам не переквалифицироваться? Могу дать вам адрес специалиста, который определит, какая профессия наиболее соответствует…
— Я поэт! — гордо сообщил Закариас, поднимаясь во весь рост. — Я гений! Народ! В веках! Будет! Помнить!
С этими словами он покинул мой офис, так и не заплатив ни шекеля. Думаю, на Высшем суде ему придется за это ответить.
ВОПЛОЩЕНИЕ ДУХА
Сам я ни за что на свете не стал бы связываться с этой проблемой, но ведь клиент всегда прав, и отказываться было не в моих интересах. К тому же, это был мой второй клиент после печальной памяти Федермана, и я опасался, что других у меня не будет вообще.
Над дверью моего нового офиса болталась в холодных струях кондиционера голограмма: «Иона Шекет. Посмертные натальные карты. Жизнь после жизни. Полная гарантия. Секретность гарантируется». Я сидел за столом и клевал носом, мне было скучно, и я жалел о славных днях службы в Зман-патруле, когда головой вперед нырял в колодцы времени и лихо расправлялся с загадками и парадоксами истории. Похоже, что мне начинали сниться сны — во всяком случае, мне показалось, что в кабинет заглянул седой мужчина с очень знакомой внешностью и сказал, ткнув в меня пальцем:
— Шекет, если к вам обратятся мои потомки, не давайте им информации. Я хочу спокойно жить на том свете и выбрать новую инкарнацию по собственному желанию. Понятно вам?
— Понятно, — пробормотал я и немедленно проснулся от громкого стука в дверь.
Видение исчезло, я так и не успел вспомнить, на кого же был похож старик, явившийся мне во сне.
— Войдите! — сказал я, приняв вертикальное положение и придвинув ближе полиэкран компьютера.
В кабинет вошла — вернее ворвалась — дама, которой на вид можно было дать лет двести, а по скорости и бодрости движений — не больше семи. Говорила она так быстро, что я понимал каждое третье слово, а связать мог каждое пятое предложение.
— Я, — сказала посетительница, наотрез отказавшись сесть в кресло, — я потомок… Который был… Несомненно, знаете… Хочу иметь… Вызвать инкарнацию по… Вы мне, конечно, поможете, я заплачу по прейскуранту, если цена будет разумной.
Последнюю фразу я понял вполне отчетливо, поскольку речь шла об оплате моего труда.
— Сначала, — потребовал я. — И постарайтесь отделять одно слово от другого промежутком не менее пяти секунд.
Посетительница так и сделала, в результате миновал час, прежде чем я наконец понял, кто она такая и чего хочет. В переводе с ее личного иврита на нормальный сказано было следующее:
— Мое имя Фрида Кункель, и я являюсь прямым потомком великого человека Давида Бен-Гуриона, первого премьер-министра государства Израиль. Надеюсь, что мне не нужно напоминать вам точную дату смерти этой уникальной личности. Следовательно, у вас нет оснований отказывать мне в составлении посмертной натальной карты Бен-Гуриона по цене, соответствующей прейскуранту. Я желаю знать, что говорят звезды и планеты о пребывании Бен-Гуриона в раю и о том, когда можно ожидать появления на Земле его следующей инкарнации. Кроме того, я хочу знать, нет ли возможности сделать так, чтобы эта инкарнация оказалась такой, какой я захочу.
Здесь я прервал госпожу Фриду Кункель, резонно заявив, что не в моей власти менять расположение планет и, тем более, звезд, и следовательно я никак не могу повлиять на гипотетическую дату рождения следующей инкарнации великого Бен-Гуриона.
— Но какой она будет, где и когда — вы можете мне сказать? — воскликнула Фрида, и я даже понял почти все сказанные ею слова.
— М-м… Безусловно. Если акцедент Плутона будет соответствовать…
— Избавьте меня от ваших техницизмов! — отмахнулась госпожа Кункель. — Когда мне прийти за результатом?
Вообще говоря, моя программа, за составление которой я получил в Оккультном университете Карбикорна диплом с отличием, могла выдать результат расчета в течение семи минут. Но говорить об этом показалось мне несолидным, и я, сведя брови к переносице, важно проговорил:
— Трудная задача. Но я польщен… Если подумать… Расчет покажет…
Должно быть, я заразился от посетительницы расползанием слов!
— Жду вас ровно через неделю в это же время, — наконец разродился я.
— До встречи! — воскликнула Фрида Кункель, вылетая из моего кабинета со скоростью фотона, излученного с первого квантового уровня.
Для того, чтобы прийти в себя, мне понадобилось несколько минут. Тогда-то я вспомнил свой недавний сон и узнал старика, являвшегося мне, чтобы предупредить об опасности. Конечно, это был сам Бен-Гурион — я мог бы узнать его и сразу!
Скажу честно: в явление духов с того света я не верю. Возможно, это было предчувствием, хотя в предчувствия я не верю тоже. Кстати, я не верю и в астрологию, тем более — посмертную, хотя посвятил несколько лет ее изучению и даже сделал в этой области важное открытие. Однако я знаю физиков, которые исследуют кварки и лептоны, тоже ни на грош не веря в то, что эти частицы существуют на свете. Это совершенно не влияет на результат их исследований, да так и должно быть в нашем объективном мире. В посмертную астрологию я не верю, но это не мешает мне составлять для клиентов натальные карты судеб их умерших родственников.
