Виктор Пелевин - Empire V

— Откуда ты знаешь?

— Вы хотите сказать, что вампиры искусственно вывели человека?

— Да, - ответил Энлиль Маратович. - Я хочу сказать именно это.

Я подумал, что он шутит. Но его лицо было совершенно серьезным.

— А как вампиры это сделали?

— Ты все равно ничего не поймешь, пока не изучишь гламур и дискурс.

— Не изучу чего?

Энлиль Маратович засмеялся.

— Гламур и дискурс, - повторил он. - Две главных вампирических науки.

Видишь, ты даже не знаешь, что это такое. А собираешься говорить о таких сложных материях. Когда ты получишь достойное образование, я сам расскажу тебе про историю творения, и про то, как вампиры используют человеческий ресурс. Сейчас мы просто зря потратим время.

— А когда я буду изучать гламур и дискурс?

— С завтрашнего дня. Курс будут читать два наших лучших специалиста, Бальдр и Иегова. Они придут к тебе утром, так что ложись спать пораньше. Еще вопросы?

Я задумался.

— Вы говорите, что вампиры вывели людей. А почему тогда люди считают их злобными монстрами?

— Это скрывает истинное положение дел. И потом, так веселее.

— Но ведь человекоподобные приматы существуют на Земле много миллионов лет. А человек - сотни тысяч. Как же вампиры могли его вывести?

— Вампиры живут на Земле неизмеримо долго. И люди - далеко не первое, что служит им пищей. Но сейчас, я повторяю, об этом говорить рано. У тебя есть еще какие-нибудь вопросы?

— Есть, - сказал я. - Но я не знаю, может быть, вы снова скажете, что об этом рано говорить.

— Попробуй.

— Скажите, каким образом вампир читает мысли другого человека? Когда сосет кровь?

Энлиль Маратович наморщился.

— "Когда сосет кровь", - повторил он. - Фу. Запомни, Рама, мы так не говорим. Мало того, что это вульгарно, это может оскорбить чувства некоторых вампиров. Со мной пожалуйста. Я и сам могу красное словцо ввернуть. Но вот другие, - он мотнул головой куда-то в сторону, - не простят.

— А как говорят вампиры?

— Вампиры говорят "во время дегустации".

— Хорошо. Каким образом вампир читает мысли другого человека во время дегустации?

— Тебя интересует практический метод?

— Метод я уже знаю, - сказал я. - Я хочу научное объяснение.

Энлиль Маратович вздохнул.

— Видишь ли, Рама, любое объяснение есть функция существующих представлений. Если это научное объяснение, то оно зависит от представлений, которые есть в науке. Скажем, в средние века считали, что чума передается сквозь поры тела. Поэтому для профилактики людям запрещали посещать баню, где поры расширяются. А сейчас наука считает, что чуму переносят блохи, и для профилактики людям советуют ходить в баню как можно чаще. Меняются представления, меняется и вердикт. Понимаешь?

Я кивнул.

— Так вот, - продолжал он, - в современной науке нет таких представлений, которые позволили бы, опираясь на них, научно ответить на твой вопрос. Я могу объяснить это только на примере из другой области, с которой ты знаком… Ты ведь разбираешься в компьютерном деле?

— Немного, - сказал я скромно.

— Разбираешься, и неплохо - я видел. Вспомни, почему фирма "Microsoft" так старалась вытеснить с рынка интернет-браузер "Netscape"?

Мне было приятно щегольнуть эрудицией.

— В то время никто не знал, как будут эволюционировать компьютеры, - сказал я. - Было две концепции развития. По одной, вся личная информация пользователя должна была храниться на хард-диске. А по другой, компьютер превращался в простое устройство для связи с сетью, а информация хранилась в сети. Пользователь подключался к линии, вводил пароль и получал доступ к своей ячейке. Если бы победила эта концепция, тогда монополистом на рынке оказался бы не "Microsoft", а "Netscape".

— Вот! - сказал Энлиль Маратович. - Именно. Я сам ни за что бы так ясно не сформулировал. Теперь представь себе, что человеческий мозг - это компьютер, про который никто ничего не знает. Сейчас ученые считают, что он похож на хард-диск, на котором записано все известное человеку. Но может оказаться и так, что мозг - просто модем для связи с сетью, где хранится вся информация. Можешь такое вообразить?

— В общем да, - сказал я. - Вполне.

— Ну а дальше все просто. Когда пользователь связывается со своей ячейкой, он вводит пароль. Если ты перехватываешь пароль, ты можешь пользоваться чужой ячейкой точно так же, как своей собственной.

— Ага. Понял. Вы хотите сказать, что пароль - это какой-то информационный код, который содержится в крови?

— Ну пожалуйста, не надо употреблять это слово, - наморщился Энлиль Маратович. - Отвыкай с самого начала. Запомни - на письме ты можешь пользоваться словом на букву "к" сколько угодно, это нормально. Но в устной речи это для вампира непристойно и недопустимо.

— А что говорить вместо слова на букву "к"?

— Красная жидкость, - сказал Энлиль Маратович.

— Красная жидкость? - переспросил я.

Несколько раз я уже слышал это выражение.

— Американизм, - пояснил Энлиль Маратович. - Англосаксонские вампиры говорят "red liquid", а мы копируем. Вообще это долгая история. В девятнадцатом веке говорили "флюид". Потом это стало неприличным. Когда в моду вошло электричество, стали говорить "электролит", или просто "электро".

Затем это слово тоже стало казаться грубым, и начали говорить "препарат".

Потом, в девяностых, стали говорить "раствор". А теперь вот "красная жидкость"… Полный маразм, конечно. Но против течения не пойдешь.

Он посмотрел на часы.

— Еще вопросы?

— Скажите, - спросил я, - а что это за чулан с вешалкой?

— Это не чулан, - ответил Энлиль Маратович. - Это хамлет.

— Хамлет? - переспросил я. - Из Шекспира?

— Нет, - сказал Энлиль Маратович. - Это от английского "hamlet", крохотный хуторок без церкви. Так сказать, безблагодатное убежище. Хамлет - это наше все. Он связан с немного постыдным и очень, очень завораживающим аспектом нашей жизни. Но об этом ты узнаешь позже.

Он встал с кресла.

— А теперь мне действительно пора.

Я проводил его до порога.

Повернувшись в дверях, он церемонно поклонился, посмотрел мне в глаза и сказал:

— Мы рады, что ты снова с нами.

— До свидания, - пролепетал я.

Дверь за ним закрылась.

Я понял, что его последняя фраза была адресована не мне. Она была адресована языку.

БАЛЬДР

Мазь, которую оставил Энлиль Маратович, подействовала неправдоподобно быстро - на следующее утро синяки под моими глазами исчезли, словно я смыл с лица грим. Теперь, если не считать двух отсутствующих зубов, я выглядел в точности как раньше, отчего мое настроение сильно улучшилось. Зубы тоже росли - мне все время хотелось почесать их. Кроме того, я перестал сипеть - мой голос звучал как прежде. Приняв положенное количество кальция, я решил позвонить матери.

Она спросила, где я пропадаю. Это была ее любимая шутка, означавшая, что она попивает коньячок и находится в благодушном настроении - вслед за этим вопросом всегда следовал другой, "а ты понимаешь, что рано или поздно ты действительно пропадешь?".

Дав ей возможность задать его, я наврал про встречу одноклассников и дачу без телефона, а потом сказал, что буду теперь жить на съемной квартире и скоро заеду домой за вещами. Мать сухо предупредила, что наркоманы не живут дольше тридцати лет и повесила трубку. Семейный вопрос был улажен.

Затем позвонил Митра.

— Спишь? - спросил он.

— Нет, - ответил я, - уже встал.

— Энлилю Маратовичу ты понравился, - сообщил Митра. - Так что первый экзамен, можно считать, ты сдал.

— Он говорил, что сегодня придут какие-то учителя.

— Правильно. Учись и ни о чем не думай. Стать вампиром можно только тогда, когда всосешь все лучшее, что выработано мыслящим человечеством.

Понял?

— Понял.

Как только я положил трубку, раздался звонок в дверь. Выглянув в глазок, я увидел двух человек в черном. В руках у них были темные акушерские саквояжи.

— Кто там? - спросил я.

— Бальдр, - сказал один голос, густой и низкий.

— Иегова, - добавил другой, потоньше и повыше.

Я открыл дверь.

Стоявшие на пороге напомнили мне пожилых отставников откуда-нибудь из ГРУ - румяных спортивных мужиков, которые ездят на приличных иномарках, имеют хорошие квартиры в спальных районах и собираются иной раз на подмосковной даче бухнуть и забить козла. Впрочем, нечто в блеске их глаз заставило меня понять, что этот простецкий вид - просто камуфляж.

В этой паре была одна странность, которую я ощутил, когда увидел их. Но в чем именно она состоит, я понял только тогда, когда Бальдр и Иегова стали приходить поодиночке. Они были одновременно и похожи друг на друга, и нет.

Когда я видел их вместе, между ними было мало общего. Но, встречая их по отдельности, я нередко путал их, хотя они были разного роста и не особо схожи лицом.