Саба Тахир - Факел в ночи
Он подал мне руку, я подтянулась и села позади него. От его близости к лицу тотчас прилил жар. Седло было широким и удобным, но и Элиас – далеко не щуплым. Я не знала, куда пристроить руки. К нему на плечи? На талию? Так и оставила их болтаться по бокам. Он пришпорил коня, и тот рванул с места. Я едва успела вцепиться в перевязь Элиаса, чуть не вылетев из седла. Он отклонился назад, притянув меня к себе. Я обняла его за талию и прижалась к широкой спине. Мимо проносились пустынные мили, я то и дело вертела головой.
– Пригнись, – бросил он через плечо. – Впереди гарнизоны.
Он мотнул головой, как будто хотел прогнать какое-то видение, и по всему его телу прокатилась дрожь. Годы наблюдения за работой дедушки и его пациентами кое-чему меня научили. Я приложила ладонь к шее Элиаса. Его кожа пылала. Но, возможно, его разгорячила и схватка с Комендантом. Дрожь вскоре утихла, и он снова пришпорил коня.
Я оглянулась, ожидая увидеть солдат, выбегающих из ворот города. Боялась я и того, что в любую минуту Элиас напряженно замрет и затем скажет, что слышит бой барабанов, сообщающих о нашем местоположении. Однако мы миновали гарнизоны без всяких происшествий. Нас окружала одна лишь пустыня. Паника, охватившая меня с момента встречи с Комендантом, начала медленно отступать.
Элиас ориентировался по свету звезд. Спустя четверть часа он замедлил бег лошади до легкого галопа.
– К северу пролегают дюны. Ехать там на лошади – сплошной ад.
Я приподнялась, пытаясь расслышать его слова сквозь топот копыт.
– Едем на восток. – Он кивнул в сторону гор. – Нам надо попасть в грозу. Дождь смоет наши следы. Сейчас мы направляемся к предгорьям…
Ни я, ни он не заметили тени, которая вылетела из темноты, пока она нас не настигла. Только что в нескольких дюймах передо мной было лицо Элиаса – я наклонилась поближе, чтобы не пропустить ни слова – как в следующий миг я услышала звук упавшего на землю тела. Конь встал на дыбы, и я схватилась за седло, пытаясь удержаться. Вдруг нечто вцепилось мне в руку и выдернуло из седла. Я хотела закричать, ощутив нечеловеческий холод этого прикосновения, но смогла лишь взвизгнуть. Казалось, будто меня схватила сама зима.
– Дай-й-й, – скрипуче протянуло существо. Я смогла разглядеть лишь развевающиеся полосы тьмы, образующие подобие человеческой фигуры. От существа пахнуло зловонием смерти, и я в ужасе замолкла. В нескольких футах от меня, сыпля проклятиями, сражался с тенями Элиас.
– С-с-с-серебро. Дай, – произнесла державшая меня тень.
– Пошла прочь! – Я ударила ее кулаком, и руку тотчас заморозило до самого локтя. Тень исчезла, и я обнаружила, что нелепо отбиваюсь от воздуха. Однако спустя миг ледяное кольцо сковало мою шею и начало сжиматься.
– Дай-й-й!
Я не могла дышать. Отчаянно молотя ногами, я угодила в нее ботинком, и тень отпустила меня. Я хрипела и задыхалась. Ночную тишину пронзил оглушительный визг, и мимо пролетела бесплотная голова, отрубленная мечом Элиаса. Он бросился ко мне, но еще два существа вынырнули из темноты пустыни, преградив ему путь.
– Это призраки! – прокричал он мне. – Голову! Тебе надо отрубить им голову!
– Я же тебе не чертов мечник!
Призрак возник снова, и я выхватила из-за спины меч Дарина. Существо остановилось, но поняв, что я не умею им пользоваться, набросилось на меня и вонзило ледяные пальцы в шею, вытягивая кровь. Я закричала от холода и боли. Тело онемело, и меч Дарина выпал из рук. Но тут сверкнула сталь, раздался леденящий душу скрежет, и тень упала, обезглавленная. Пустыня погрузилась в тишину, нарушаемую лишь нашим хриплым дыханием. Элиас поднял меч Дарина и подошел ко мне, разглядывая царапины на моей шее. Взявшись теплыми пальцами за подбородок, он поднял мое лицо.
– Тебя ранили.
– Это пустяки.
Его лицо тоже было все в порезах, но он не жаловался, поэтому я отстранилась и взяла меч Дарина. Элиас, казалось, заметил его впервые. От удивления у него отвисла челюсть. Он приподнял его повыше, пытаясь разглядеть в свете звезд.
– Черт возьми, это же меч Телумана? Как… – За спиной раздался шорох, и мы оба схватились за оружие, но из темноты так ничего и не появилось. Тогда Элиас побежал к лошади. – Давай-ка выбираться отсюда. Расскажешь мне все по пути.
Мы мчались на восток. Я поняла, что Элиас почти ничего обо мне не знает, кроме того, что я рассказала ему той ночью, когда Пророк запер меня в его комнате.
«Возможно, это и хорошо, – шепнула мне осторожность. – Чем меньше знает, тем лучше».
Пока я размышляла, что можно рассказать ему о мече Дарина и Спиро Телумане, Элиас повернул ко мне голову. Его губы изогнулись в улыбке, как будто он догадался о моих сомнениях.
– Мы вместе, Лайя. Так что можешь все мне рассказать. И, – он кивнул на мои раны, – мы сражались плечом к плечу. Ничего хорошего не выйдет, если врать своему товарищу по оружию.
Мы вместе. Все, что он сделал с того момента, как поклялся помогать мне, подтверждает, что это правда. Он заслуживал знать, за что борется. Заслуживал знать правду, какой бы странной и неожиданной она ни оказалась.
– Мой брат не был обычным книжником, – начала я. – И… ну, я не совсем обычная рабыня…
* * *Прошло два часа. Мы проскакали пятнадцать миль. Лошадь тихо плелась дальше. Элиас хранил молчание, держа в одной руке поводья, вторая рука покоилась на рукояти кинжала. Низко нависшие облака разразились дождем, и я поплотнее запахнула плащ.
Я рассказала Элиасу все – про облаву и родителей, про дружбу Телумана и предательство Мэйзена, про то, как мне помогли Пророки. Я так привыкла носить эти секреты в себе, что и не замечала тяжести этой ноши, пока не освободилась от нее.
– Ты огорчен? – спросила я.
– Моя мать, – произнес он тихо, – она убила твоих родителей. Прости. Я…
– Это вина лишь твоей матери, не твоя, – ответила я, справившись с удивлением. Я никак не предполагала, что он это скажет. – Не извиняйся за них. Но… – Я вглядывалась в пустыню, безлюдную, тихую, обманчивую. – Но ты понимаешь, почему для меня так важно спасти Дарина? Он все, что у меня есть. После того, что он сделал для меня, и после того, что сделала я… бросила его…
– Ты должна его спасти. Я понимаю. Но, Лайя, он больше, чем просто твой брат. Ты должна это знать. – Элиас оглянулся на меня. Серые глаза пылали гневом. – Сталь Империи – это единственная причина, по которой никто не осмеливается бросить вызов меченосцам. Любое оружие от Маринии до Южных Земель сломается от удара нашего клинка. Узнав секрет стали, твой брат стал угрозой для Империи. Неудивительно, что Ополчение так хотело заполучить его в свои ряды. Неудивительно и то, что его отправили в Кауф, а не убили на месте. Они хотят знать, поделился ли он с кем-нибудь своими знаниями.
– Они не подозревают, что он был учеником Спиро, – добавила я. – Думают, что он шпион.
– Если нам удастся освободить его и переправить в Маринию, – Элиас остановил коня у полноводного ручья и подал знак спешиться, – он мог бы делать оружие для маринцев, книжников, кочевников. Он мог бы изменить мир.
Элиас покачал головой и спрыгнул с лошади. Как только подошвы коснулись грязи, ноги вдруг подогнулись, и он схватился за луку седла. Лицо стало белым как мел. Он приложил руку к виску.
– Элиас? – Я взяла его за руку и почувствовала, что он дрожит. Тело его прошила судорога, как и тогда, когда мы только покинули Серру. – Что с тобой?
– Комендант неплохо меня приложила, – сказал Элиас. – Ничего серьезного. На миг показалось, что ног не чувствую.
Цвет лица вернулся, Элиас запустил руку в седельную сумку и достал пригоршню абрикосов, таких спелых, что кожица начала лопаться. Должно быть, он набрал их в саду. Когда я надкусила фрукт и на губах остался сладкий вкус, мое сердце сжалось от боли. Я не могла есть абрикосы – мне сразу вспомнились ярко-синие глаза Нэн и ее джемы.
Элиас открыл рот, как будто намеревался что-то сказать, но передумал и наклонился к ручью, чтобы наполнить фляжки водой. Но я чувствовала, как его терзает какой-то вопрос. Мне хотелось знать, смогу ли я на него ответить. Что за существо ты видела в кабинете моей матери? Почему Пророки спасли тебя?
– В сарае, когда ты была с Кинаном, – наконец заговорил он. – Ты целовала его? Или он тебя?
Выплюнув абрикос, я закашлялась, и Элиас разогнулся, чтобы похлопать меня по спине. Я не знала, стоило ли рассказывать ему о поцелуе. В конце концов, решила я, раз уж доверилась ему, то будет лучше ничего не утаивать.
– Я рассказала тебе всю свою жизнь, а ты спрашиваешь об этом? Почему?
– А ты как думаешь? – Он вздернул голову и поднял бровь, и внутри у меня все сжалось. – В любом случае, – сказал он, – ты… ты…
Он снова побледнел, на лицо набежало странное выражение. На лбу выступил пот.
– Лайя, я не чувствую… – Не договорив, он пошатнулся. Я схватила его за плечо, пытаясь удержать на ногах, а убрав руку, увидела, что она вся мокрая – и вовсе не от дождя.
