А&В. Бабочка - Tais
Вкусная сытная еда немного помогла. Тошнить стало поменьше, и слабость значительно уменьшилась. Более того, появился невиданный ранее аппетит, и она даже, чего с ней не случалось никогда, положила себе добавки. Сев повторно за стол, она поймала на себе мамин взгляд.
— У тебя точно все хорошо? — спросила мама.
— Да.
— Пойми, я переживаю. Ты в последнее время сама не своя: вся бледная, тебя часто тошнит, и, по-моему, ты поправилась. С тобой никогда не было подобного… Ты случайно… — она запнулась на половине предложения, а потом, подумав пару секунд, продолжила: — У тебя есть мальчик?
— Мама! Ну не за столом же! — огрызнулась Оливия, тут же спрятав глаза в тарелку.
— Прости-прости… Просто… — тихо ответила она. — Ты у нас теперь одна осталась. Я не переживу, если с тобой что-то случиться…
Оливия обернулась посмотреть на маму, по щекам у нее текли слезы. Что-то защемило в груди, и она тут же кинулась ее утешать.
— Мама, все хорошо. Правда-правда… — говорила она ей на ухо, обнимая. — Это просто стресс. В Старше й нелегко и я скучаю по Лилит… Но мы справимся. Время все вылечит.
Вместо ответа мама прижалась ее к себе сильнее. И на мгновение ей стало легче, забылся тот ад, в котором она находилась. Стало казаться, что все это происходило не с ней. Смерть сестры, беременность… Будто это происходило с кем-то другим. А она продолжает жить своей тихой спокойной жизнью. Сестра вот-вот придет с работы, которую она недавно получила, и о которой так мечтала. После придет отец, и они всей семьей сядут пить чай, непременно с тортиком, что из ближайшей кондитерской притащит отец. Приятная беседа, вкусный чай, тихий вечер еще одного прожитого дня.
Шум дождя
Утро его встретило проливным дождем. Он с кружкой чая в руках неотрывно смотрел на него через окно. С улицы доносились звуки капель, бившихся об асфальт и деревья. С одной стороны это успокаивало, придавало уюта теплой квартире, но с другой — бессменные серые тучи, грязь и слякоть угнетали. Скверная мокрая погода в этом городе могла держаться долго — иногда месяцами подряд. Редко случались года, в которых фактические времена года совпадали с календарными. Как сейчас — на календаре начало зимы, на улице же ноябрь. Он удрученно вздохнул. «Если подумать, здесь десять месяцев в году — осень. Еще один — зима. А остальное пополам — весна и лето». Он сделал еще один глоток, последний, опустошив кружку, потом сполоснул ее и поставил сушиться на стойку.
Сейчас ему особенно сложно было заставить себя выйти из дома. Последний самый неприятный ему этап плана будет осуществлен сегодня. Такие методы ему отвратительны, но обдумав все на выходных, он пришел к выводу, что это необходимо. Если Хиро Араки — тот самый убийца, то, не провернув весь этот план, они станут, пусть и косвенно, виновны в новых жертвах. Если так случится, он никогда в жизни не сможет себе этого простить. Однако простить себе избиение он сможет, если оно не навредит серьезно здоровью. И он твердо решил, что проследит за этим, и даже Дэн не сможет ему помешать. А потом, если их подозрения окажутся ошибочными, он готов будет принять любое наказание, какое посчитает нужным сам Хиро. Скажет пойти сдаваться в полицию — он пойдет. Скажет извиниться перед ним прилюдно на коленях перед всем классом — сделает. Почти все что угодно ради его прощения.
Думая об этом, он дошел до школы и встретил друзей. У всех на лице легко читалось напряжение. Бастер так, вообще, словно на собственную казнь шел, выглядел чернее туч, что нависли над городом. Ли тоже угрюмо молчал большую часть времени. Оливия так же ушла в себя, отвечала односложно, не смотрела никому в глаза, вечно куда-то перед собой, в общем, вела себя отстраненно. Было ли это из-за того, что им предстоит сделать, или так на нее влиял токсикоз, Новак не догадывался. А Дэн сосредоточенно молчал. На его лице не было страха, неуверенности или угрюмой обреченности, он все время о чем-то думал, о чем Новак не догадывался. Такой процессией они прошли до школы и отсидели несколько уроков. В обед каждый из них, это было также хорошо заметно, через силу постарался взбодриться. Завели пустые разговоры, лишь бы молчание не давило, шутили абсолютно не смешные шутки, от которых сами потом смеялись неестественным фальшивым смехом. «Цирк какой-то…» — думал он, но вел себя так же. Он ничего не мог с собой поделать.
Время, будто издеваясь над ним, замедлило свой ход. Привычное время урока стало казаться вечностью. Мучительной вечностью. Но даже вечность конечна. Занятия закончились, и, согласно плану Дэна, они пошли по пятам за Араки. В отличие от прошлого раза, сейчас Араки заметил преследователей почти сразу. Как Дэн и предсказывал, Араки запаниковал и вместо пути к своему дому пошел в противоположную сторону. «…у страха есть такое прекрасное действие — часто он напрочь вырубает мозги. Он побежит от нас, куда глаза глядят, и рано или поздно забредет туда, где мы сможем хорошенько над ним поработать без свидетелей» — сказал тогда Дэн и, похоже, оказался прав. В конце концов, Араки забрел в производственный квартал, где прохожих почти не встречалось. И даже там, ведомый своим страхом, он выбрал самое неприметное и отдаленное место. Они оказались на заброшенном складе старого швейного цеха. В ближайшей паре километров ни единой живой души кроме них. Для
