Клэр Корбетт - Дайте нам крылья!
А еще «Корни» настаивали на том — и у них хватило сообразительности объявить это вкладом в общественную жизнь, — что необходимо поддерживать численность неизмененных человеческих особей, дабы выстоять в бесчисленных неведомых катаклизмах. Эта точка зрения снискала им некоторую симпатию и поддержку в обществе. Кое-кто так и рвался голосовать за депутатов от «Корней», несмотря на сомнительные и даже преступные делишки секты. Просто им нравилось, что консервативная секта сохраняет популяцию генетически неизмененных людей, а мириться с болезнями и уродствами избиратели предоставляли другим — собственно, самим членам секты. Выходит, если Уотерхаус отказался лечить свою лысину и прочие отклонения, вроде сиплого голоса и неестественно длинных рук и ног, это не чудачество, а символ — более того, бесспорное доказательство — его верности «Корням».
Только вот что они могут дать друг другу — Церковь Святых Серафимов и партия «Корни»? Вообще-то их друг от друга тошнит: каждый отстаивает именно то, что другой люто ненавидит. Может быть, они поддерживают друг друга по маленькой в борьбе за места на скамье оппозиции — ты мне, я тебе. «Враг моего врага — мой друг» и все такое прочее.
Я выключил телевизор и еще раз поглядел в настольную инфопластину. Вроде бы никто туда не лез и ничего не повредил, но абсолютной уверенности у меня не было, и чем дальше, тем сквернее становилось на душе. Я пытался разогнать тучи, но в конце концов дошло до того, что я выбрался из-за обеденного стола и взял темные очки, кепку и инфокарту. Не мог я больше сидеть на месте, лучше уж пойти поискать Плюша.
Однако сильнее всего меня тревожило даже не это.
Нервничал я потому, что послал Лили свое согласие. Господи, как можно было принимать такое важное решение посреди ночи?! При том что я вообще сейчас не в лучшей форме и соображаю туго — и этому уйма подтверждений.
Пока я искал Плюша, осматривал все дворики и садики, все переулки на много кварталов вокруг, то пытался разобраться, что же следует из моих выкладок. Все это, само собой, было прямо связано со страхом за Томаса. Головоломка никак не сходилась — сплошные шифры, сплошные полунамеки, сплошные переговоры обладателей внутренней информации друг с другом, — однако общие контуры виделись уже яснее, несмотря на то, что многих деталей пока недоставало. И картина вырисовывалась прескверная.
И чем дольше я ломал себе голову над летательскими медикаментами и над махинациями по этому поводу, тем упорнее убеждал себя — откладывать решение по поводу Томаса уже не было смысла. Верное ли оно, я, скорее всего, никогда не пойму, но по крайней мере смогу искренне сказать Томасу: я сделал для него все возможное. Если честно, вряд ли он рассердится на меня за то, что я дал ему возможность летать, а вот за то, что я встал на его пути — запросто.
Я разыскивал беднягу Плюша — как я теперь понимал, генетические модификации отнюдь не пошли ему на пользу, — и сам себе дивился. Вчера вечером я падал с ног от усталости и трясся от страха. Трудно представить себе менее подходящий момент для подобных решений — а я взял и решил. Отчасти — потому что терпеть не могу пребывать в подвешенном состоянии.
А теперь уже поздно. Я дал согласие. И даже если бы у меня было время его отозвать — уж кого-кого, а Лили я знаю. Она уже сообщила Томасу, что у него будут крылья. Разве можно вмешиваться и все отменять?
Когда я вернулся домой ни с чем, до заката оставалось около часа, и я с облегчением увидел, что в моем саду расположился Папаша Зи со своей группой. Чем больше вокруг народу, тем спокойнее я сейчас себя чувствовал. Я бросился к Па Зи с расспросами о его здоровье и его семействе. Где его дочурка Коссива? Мне страшно хотелось поскорее вырулить разговор на то, не слышал ли сам Па Зи или кто-то из его обширной шпионской сети родных и знакомых об обыске в моей квартире — и не видел ли Плюша. В результате подробнейшего осмотра окрестностей у меня появились новые поводы для беспокойства, а у Па Зи были все шансы меня утешить. Однако когда я спросил про Коссиву, его смуглое лицо помрачнело.
— Совсем разболелась, — ответил Па Зи. — Надо в больницу везти.
«Надо в больницу везти». А это значило только одно — он еще не отвез ее в больницу. Ему это не по карману.
— Па Зи, — спросил я, — что с ней?
— А не знаю я. Какая-то москитная болезнь, черт ее побери, я про такую и не слыхивал.
Я оторопел. В жизни не слышал, чтобы Па Зи поминал черта.
— Ты столько для меня сделал, а платил я тебе мало, — сказал я и нашарил кредитку. — Вот, возьми, пожалуйста.
— Спасибо, друг мой, — с достоинством проговорил Па Зи. — Скажу тебе еще кое-что.
— Опять плохие новости?
— Да. Про Рэя.
Вот. Вот что меня насторожило, когда я прочесывал улицы: ни следа Рэя.
— Забрали его, — проговорил Па Зи. — Не знаю куда. Городу он больше не нужен.
— Что?!
— Туберкулез, — вздохнул Па Зи. — Как только Город узнает, что у тебя туберкулез, сразу раз — и вышвыривают.
— Господи, — сказал я. Па Зи стиснул мне руку. А я, эгоист такой, сразу подумал про лепешки-самоса, которыми торговал Рэй, и не заразил ли он меня…
У двери в квартиру меня ждала Кам — я чуть не подскочил от неожиданности. Мы знакомы много лет, но домой ко мне она пришла впервые.
— Заходи, — сказал я.
— Чайку не нальешь? — Кам оглядела мою кухню и сняла с плеча сумку. — А лучше чего покрепче…
— Пива?
— Спасибо. — Она прошла в гостиную. — Боже мой, Зак!..
— Ну, обычно у меня все не так, сама понимаешь. Были незваные гости. Дело запахло паленым.
При этих словах Кам вся побелела и опустилась на диван, и только сейчас я увидел, как она измотана.
— Да, кажется, я начинаю понимать, почему…
Я сел рядом с ней.
— Рассказывай.
— Расскажу, — кивнула Кам. Отхлебнула из бутылки, обхватила горлышко, прижала прохладный стеклянный бочок к шее. — Кажется, я заболела. Вчера, как ты знаешь, была на работе и сегодня пошла, но завтра посижу дома. — Она посмотрела на меня, потом отвела глаза и проговорила: — Все фамилии, которые ты дал, я не успела проверить, но у тех, кого проверила… в общем, нехорошая картина складывается. Доля девушек, что называется, «проходящих по нашему ведомству», очень высока, примерно сорок процентов реестра «Ангелочков» — если экстраполировать статистику по тем, о ком я успела разузнать. — Брови у меня полезли вверх, а Кам продолжала: — Мне стало интересно про миссис Гарпер. Я кое-что разузнала — миссис Гарпер раньше именовалась мисс Кернаган. Большая была шишка в Управлении по охране семьи и детства, пока не уволилась.
— Вот сволочь, — выдавил я. — Уволилась и открыла агентство «Ангелочки».
— Да. — Кам поставила полупустую бутылку на стол и закрыла глаза. Вид у нее был издерганный, постаревший, лицо осунулось и стало все в морщинах, волосы — скорее седые, чем светлые, — растрепались. — Кто лучше нее знает все входы и выходы на этом рынке, особенно если она же его и контролировала?
— Лесник превратился в браконьера.
— Не она первая, не она последняя. Такое случается со всеми бывшими чиновниками.
— А нужные сведения она получает из министерства?
— Да.
— Значит, ей помогает кто-то из тамошних. — Я вспомнил наш разговор — и чуть под землю от стыда не провалился: хотел, видите ли, прижучить эту Гарпериху начальством из Управления! Выпендривался перед ней на ее же территории — и понятия не имел, что она эту территорию знает куда лучше моего. Умная баба — прикинулась, будто напугалась.
— Она стреляный воробей, — проговорил я.
— Что же делается-то, совсем сил нет, прямо тут бы свернулась калачиком и заснула… — Кам зевнула и потянулась.
— Что будешь делать, а, Кам?
— Зак, я… я все. То, что я сделала, меня доконало. Завтра не пойду на работу. Может, вообще больше не пойду.
— Что? Что ты такое говоришь?!
Кам села, порылась в сумке, вытащила маленькую инфокарту и вручила мне.
— На, держи. Отдай Хенрику. Тут информация по этому делу, которую он собирается выудить у Управления по охране семьи и детства. Зак, когда я в воскресенье вошла в систему, то не смогла раздобыть ни одного нужного файла. Система была заблокирована. Я потыкалась туда-сюда и поняла, что ничего не выйдет и надо бросать это занятие, иначе мной заинтересуется служба безопасности. Может, уже и заинтересовалась. Может, они у меня на хвосте. Я не смогла скрыть, что входила туда в воскресенье. И в субботу вечером тоже, когда проверяла кое-какие фамилии из твоего списка — не вижу других причин, почему теперь мне закрыт доступ к остальным файлам. Я обращалась с ними осторожно, чтобы никто не заподозрил, что я их читала — помнишь, я говорила тебе, как кто-то перехватил данные Пери Альмонд и сунул туда нос? Научилась на чужих ошибках. Замела следы, только, похоже, не помогло…
