Антон Орлов - Сказки Долгой Земли
Когда ее отец сменил работу и Вишняковы переселились из орбитального города в Новотаган, с одноклассниками на новом месте у нее не заладилось. Так бывает. Ничего страшного, никакого криминала, но ей было одиноко и противно, и она еще тогда решила: эти, которые толкаются, ухмыляются, обзываются, швыряются обслюнявленными комками жвачки, для нее не парни. Так, что-то человекообразное, непривлекательное и совсем ей не нужное. И когда она станет взрослой и красивой – скорее сдохнет, чем кому-то из них хотя бы улыбнется, не говоря уж о переспать. С девчонками у нее в той школе отношения были пусть не теплые, но взаимно терпимые, воевать приходилось исключительно с мужским контингентом. Возможно, потому, что сама выглядела пацанкой, это их провоцировало.
В выпускном классе по крайней мере одному отомстила: забыв о том, что творилось всего-то полтора года назад, тот попытался за ней ухаживать – и его жестко и радостно отбрили. Кажется, так и не понял, за что.
Этим дело не ограничилось. Лерка мысленно перечеркивала жирным крестом каждого, кто так или иначе напоминал ей школьных недругов. Знакомясь с парнем, она словно подвергала его моментальному и беспощадному сканированию: похож на тех или нет? Если похож – ну его ко всем чертям, потому что встретились бы в то время, и он бы с ней так же пакостно себя вел. По этой же причине она разозлилась до белого каления на поганцев, привязавшихся к Лидии, и сразу схватилась за шокер: самый невезучий схлопотал разряд не только за безответную мышку в синей бейсболке, но и за прошлую, тринадцатилетнюю Лерку.
Берт Никес, безусловно, ни в кого не плевался жвачкой ни в десять лет, ни в тринадцать, ни в пятнадцать. Типаж не тот. Настроенный на позитив интеллигентный мальчик, примерный юный менеджер – вот кем он был в школьные годы. А сейчас это неглупый парень, рядом с которым можно побыть симпатичной девушкой, не возражающей против флирта, а не готовым к отпору непримиримым существом, ощетинившимся колючками прошлых обид.
Да только для него флирт и фонарь под глазом – вещи несовместимые, так что с романтикой придется обождать, пока синячище не сойдет. Лерка приуныла, а Берт продолжал с просыпающимся воодушевлением рассуждать о завтрашнем мозговом штурме. Не обнадеживает… Понятно, что этим он зарабатывает на жизнь, – но неужели он именно этим и живет?
Медузники спустились ниже, издали чуя теплую кровь, и все равно не хватало света, чтобы разглядеть их в подробностях, тем более через прорези маски. Сверху доносились тихие свистящие звуки и шелест, словно шелковые ленты колышутся на сквозняке.
Вроде бы он о чем-то спросил, а она прослушала? Пропустила мимо ушей, уловив только интонацию.
– Почему ты решила поменяться с Глорией? – повторил Берт. – На целый год… Для перехода в неосновной подвид, если ты предрасположена, это недостаточный срок, но ваши все равно не любят так надолго у нас задерживаться.
– Я зато люблю лето, а у вас тут сплошная теплынь, – она улыбнулась, прикинув, как это должно выглядеть со стороны: желто-фиолетовый картонный цветок и под ним улыбка. – Еще у вас интересно, чудеса всякие. Если в чужой стране пожить какое-то время по-настоящему, это совсем не то, что побывать на экскурсии.
Правда, но не вся. Не хотелось говорить про замурованную квартиру. Это прозвучит абсурдно и неубедительно, как бредовая выдумка – сама бы не поверила, если б ей о таком рассказали.
Год назад родители снова перебрались на орбиту, забрав с собой младшую сестренку, а Лерка, выяснив, что в орбитальном городе подходящей работы для нее не найдется, решила осесть в Новотагане. Для нее купили «молодежную» квартирку в одном из огромных облупленных домов, похожих на виноградные грозди, их полным-полно понастроили в позапрошлом веке, и сначала там было неплохо, до последнего времени было неплохо, а потом пришли судебные приставы и наглухо замуровали внутренний дверной проем в квартире на восемнадцатом этаже в другом крыле этой громадины.
Внутри находилась пожилая супружеская пара. Наверное, они и сейчас там находятся. Или уже не они, а то, что от них осталось?
Тяжба между рассобачившимися родственниками, владевшими жильем на долевой основе. Дверь на лестничную площадку одна-единственная. По решению суда квартиру разделили на две несообщающиеся части, и счастливчик, выигравший процесс, остался с дверью, а проигравшая сторона – в керамолитовом мешке без выхода наружу.
Бравые парни в форме приставов понимали, что творят не то, однако распоряжение начальства выполнили – куда б они делись? У тех, кого замуровали, имелся некоторый запас продуктов, но рано или поздно он должен был закончиться. Вообще-то, соседи сверху время от времени спускали им на веревке пакеты с лапшой быстрого приготовления и дешевыми плавлеными сырками. Судья, женщина с незапоминающимся усталым лицом, в сетевом интервью объяснила: все по закону, спорную жилплощадь следовало поделить между тяжущимися, у них ведь была возможность где-нибудь каким-нибудь образом сделать себе другую дверь… Ну и что, места не нашлось (не на улицу ведь, на высоте восемнадцатого этажа!), ну и что, денег тоже не нашлось, деньги следовало где-то изыскать, главное – время для этого им было ранее предоставлено, так что все по закону.
А Лерке было страшно. Заживо замурованы. Средневековая казнь. Или не казнь, а жертвоприношение? Кому или чему их принесли в жертву? И понимала ли судья, что делает, или что-то управляло ее волей, дергая за ниточки, а она только говорила хорошо поставленным голосом (категоричным, но немного усталым, работы невпроворот)? И что же творится с городом Новотаганом, если там происходят такие вещи? Вслух ни о каком жертвоприношении речи не шло, судья просто выполнила свою работу, и приставы добросовестно выполнили свою работу – словно мозаику из кусочков сложили, и в результате что-то зыбкое, таящееся от людских взглядов, слякотно-бесформенное получило пищу и слопало, не подавившись.
Когда подвернулась возможность удрать в параллельное измерение, Лерка раздумывала недолго. Пусть даже она окажется подвидом А. Черное, как безлунная ночь, сказочное зло Долгой Земли показалось ей предпочтительнее того невидимого, безымянного, рассеянного в пространстве, которое исподтишка заглатывает жертвы в ее родном цивилизованном мире. Ага, тут летающие медузы-упыри, прорва прочей мелкой и крупной зловреди, опасные автохтоны, похожие то ли на орков, то ли на обросших шерстью эльфов, и недобитый Темный Властитель в придачу, но хотя бы людей в их собственных квартирах не замуровывают.
– Есть креативные идеи? – натужно бодрым голосом осведомился Берт.
– О чем?
– Как заинтересовать покупателя вашей сантехникой. Пораскинь до завтра, договорились?
Кому что, а торчку доза. Он скрылся в чердачном люке, оставив разочарованную Лерку в желтом электрическом коконе посреди бескрайних сумерек. Кто польстится на побитую даму с фингалом, не способную придумать, как бы покреативней всучить покупателю унитаз… Налетевшие из-за береговой стены медузники уплыли в ту сторону, где фонарей поменьше. Нет бы, гады такие, поближе подобрались, чтобы их хорошенько рассмотреть.
Лерка недолго печалилась в одиночестве. Из люка показалась сначала темно-синяя бейсболка, искрящаяся в свете подвешенных в беседке лампочек, а потом и вся Лидия.
– Можно посидеть с тобой?
– Ага. Твой брат только что от меня сбежал.
Девочка устроилась рядом на все еще теплой после Берта скамейке. Тоненькая и прямая, словно позировала фотографу, уже через несколько секунд она слегка ссутулилась.
– Значит, ты помнишь свою прошлую жизнь?
Спросив, Лерка тут же подумала, что зря спросила. Законченная дура-туристка, падкая до местной экзотики, – из тех, что радостно лезут в Гиблую зону и норовят плеснуть пива в котел с кормежкой для зверопоезда.
– Да, я же говорила, – Лидия восприняла ее интерес нормально, как продолжение дневного разговора. – Только я не очень хорошо помню, у меня вторая степень, а всего их четыре.
– Самая крутая – четвертая?
Она кивнула, тень от козырька бейсболки на мгновение целиком спрятала мелкое бледное личико с острым подбородком.
– Тогда человек вообще массу вещей помнит, словно это было вчера или на прошлой неделе. Как Сабари – тот, который судится за кастрюлю с кредитками.
Процесс Сабари. Лерка о нем что-то краем уха слышала.
– У меня еще реальное перепутано с галлюцинациями или снами, потому что мне вспоминаются очень странные места, которых на самом деле нигде нет. Злата точно сказала, что нет. Зато я помню, что было в промежутке между жизнями, пока я была духом и снова не родилась. Это не у всех остается. Злата считает, что именно из-за этого с моей прошлой памятью перемешались те ложные пейзажи, у нее как раз была диссертация на эту тему. Не обо мне, мы тогда еще не познакомились, но она говорит, мой случай подтверждает ее гипотезу.
