Федор Березин - Голован

Бегай ты хоть на четырех, хоть на восьми, хоть на сотне лапок, тебе никогда не обогнать то, что может просто отслеживать тебя, всего лишь изменяя угловой момент. Тут даже мысль запаздывает. Тем более, прочно повязанная с действительностью, в которой наличествуют эти самые углы с тангенсами-котангенсами.

Та, основная группа голованов, которая наваливалась с востока, уже тоже была в движении. Но развернуться на сто восемьдесят градусов для «Качалки» задача — проще некуда. А вот для голованов? Впрочем, пусть песики хоть трижды-четырежды разумны, они попросту не успели ничего понять. Все отражение атаки произошло практически мгновенно. В конце концов, это был уже не первый бой ротмистра за пультом огневого «ноу-хау». Как говорится, он уже съел на этом свою собаку. Стал опытным оператором оружия. Правда, теперь атака производилась сразу большим скопом четырехлапых. Потому даже «Качалка» не могла перехватить цели по всей дуге нападения. Ну и к тому же, как уже говорилось, после столь резвого верчения тяжести наверху одна из опорных ног соскочила с подставного бревна и провалилась.

Сложность является не только благом. Она уязвима. Тут же сбилась с толку система горизонтирования, на которую были повязаны сельсины наведения. Кроме того, движки питались от солидно подсевших аккумуляторов и никак не справлялись с проворачиванием наклонившейся огневой плиты. Да и вообще, еще через секунду сама плита завалилась вперед и дала очередь наклонно. Просто так, чисто из-за сбоя аппаратуры. Благо, весь град пуль пришелся по растительности и земле, никого из своих не прихлопнуло.

Именно из-за этого кое-кто из голованов все-таки прорвался и успел натворить бед. Кое-кого из них подранили уже из простых автоматов, а то и пистолетов. Я, правда, видит Выдувальщик, хоть и стрельнул один раз из «меньхерта» куда-то в чащу — сто процентов никуда не попал. Но я не герой, так что не обо мне речь.

В отражении этой жуткой собачьей атаки был один страшный момент. Тот, где нашему ротмистру пришлось принять жуткое по альтернативности решение. Причем принять его требовалось мгновенно. Как уже упоминалось, отличить собаку от человека на инфракрасной технике легко. И когда Маргит Йо отсек залпами атаки на западе и северо-западе, он тут же переключился на восток. Именно тут и возникла та самая загвоздка. Львиный поток целей — пара десятков голованов, как минимум, то есть слившуюся инфракрасную массу, заслонял более близкий объект — вертикально стоящий человек. Часовой. Гвардеец второго класса Киль Зриньи.

Дело решали даже не секунда — меньше. Это на открытой местности всяческие цели виделись бы чуть ли не за километр или сотни метров. В непролазности Топожвари-Мэш все по-другому. Голованы уже находились здесь, до них было рукой подать. Секунда промедления, и стая бы рассыпалась, а еще через одну-две оказалась уже тут, в лагере, и тогда бы все смешалось: спящие люди, собаки-убийцы и даже наши собственные, давно поджавшие уши и совершенно не тявкающие, псы-носильщики. Тогда задействовать «Качалку» более не получилось бы никоим образом. Значит, у гвардии ротмистра была только одна возможность и полная безальтернативность решения: будут убиты все или же один-единственный. Вероятно, хотя ротмистр в этом никогда не признается, он даже успел понять, кто именно из людей загораживает ему цели.

Но он все-таки нажал электрогашетку.

А ведь мог бы не нажать.

Потому и говорю, что впереди технологии всегда идет человек. Его боль и его выбор.

— Глупости! Собачки какие-то! Да что они могут сделать? — Каан, вообще-то, говорил сам с собой.

— Ты этих собачек в деле видел? — все же откликнулся я.

— В смысле? — вскинулся Каан. — Ну стибрили кой-чего из припасов. Ну распугали наших собак. Носильщиков кокнули… Так и волки какие-нибудь на такое вполне способ…

— Я не об этом, брат, — не любил я проявлять высокомерие, но вот ныне приходилось. — Я о настоящих боевых голованах. Некоторые наши, из роты сбора данных бронеходного полка, могли в одиночку прокрасться в штаб тирианцев, всего лишь по запаху загодя данной вещи найти там нужного нам офицера Голубого Союза и захватить его. Или убить.

— Подумаешь, одного офицера? Что здесь та…

— Так это всего одна «собачка», брат. Всего-то одна! Здесь их было несколько десятков. Причем, скорее всего… ну, мне так кажется… в нападении участвовала только часть стаи. То есть их может быть несколько сот. Может, даже — тысяч.

— Каких «тысяч», Дар? Ну каких «тысяч»? — Каан загорелся. — Ты что ж думаешь, у них там планирование? Генштаб? «Вот эту часть — сюда, нападем слева! А вот эту сотню — заход в тыл!» Обалдел, что ли?

— И все же, — примирился я, — говорю тебе о том, на что способна всего одна «собачка». Не просто проникнуть в штаб или казарму, а пройти через проволочное заграждение, найти оптимальный путь подхода, не привлечь внимание часовых, а иногда даже снять таковых по дороге… Страшная это штука, тренированный голован, я тебе скажу.

— Но не страшнее нашего модернового пулемета, как видишь, — Каан уже отошел и улыбался. — Видал, сколько мы их ухандокали?

По довольной физиономии моего брата палеонтолога можно было подумать, что нападающих «собачек» уложил лично он. Я не стал наводить тень на плетень, указывая на то, как мало зарядов осталось в нашей славной «Качалке». Не стоило говорить о банальностях. Как там ведет счет племя дотороров? Сколько пальцев рук и ног потребно для измерения количества оставшихся у нас патрончиков? И совпадает ли оно с общим количеством отслеживающих нас диких голованов? Причем с учетом расхода на одного пришибленного?

Почему-то мне кажется, что это соотношение не в нашу пользу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ТОЧКА НЕВОЗВРАЩЕНИЯ

Все должно появляться в срок. Или хотя бы не слишком, умеренно запаздывая. В старых легендах невеста ждала рыцаря сердца из похода лет двадцать кряду — и хоть бы хны: такая я же румяная и непорочная. Разве что сам принц чуток износился, снизу донизу шрамами выбрит. В реальности долгое ожидание съедает вообще весь кайф. Мы, конечно, брели далеко не двадцать лет, но столько натерпелись, что конечная цель несколько поувяла, да и вообще, некоторые о ней уже как-то смутно помнили. И тут…

— Люди Светлой Кожи и Белых Волос Головы, к вам обращаюсь! Мы прибыли! Я выполнил свою миссию! — торжественно и с положенной пританцовкой объявил Яльмодалло, поверенный далекого Кадидадалло. Ясное дело, слова его перевел нам Дьюка Ирнац с помощью туземного полиглота — марайя Уммбы.

— То есть куда прибыли? — спросил Жуж Шоймар, ибо по его разумению, да и по мнению всех остальных, папоротнико-лианный дендрарий вокруг ничем не отличался от всегдашнего окружения.

— Старое место, где много камней, — пояснил поверенный доторорского шамана. — Место, где давно-давно жили люди. Так много людей, что пальцев на всех руках и ногах многих племен не хватит показать, если каждый палец — человек. Даже деревьев меньше вокруг, чем жило тут людей.

— То есть мы стоим в городе рибукаров? — до странности удивился Жуж Шоймар. — В смысле, над городом? Он ведь, наверное…

— Здесь жили люди! — снова торжественно подтвердил заместитель шамана и для верности качнулся в танце туда-сюда. — Но учти, главный вождь людей Светлой Кожи, место это плохое. Нехорошее место. Многих людей — пальцев не хватит ни у какой деревни показать сколько — не стало в этом месте. Плохое оно.

И вообще-то это были последние слова доторора Яльмодалло, да и вообще последний представитель дотороров, коего мы видели. Потому как именно после этого поверенный шамана Кадидадалло исчез. То есть, не в тот же миг, а в процессе, когда все отвлеклись.

Как-то никто из нашей охраны и никто вообще не обратил внимания, когда он сгинул. Выяснилось только после, когда Жуж Шоймар все же перестал щупать неожиданно обнаруженный им гигантский камень, заросший мхом и лишайником, и решил кое-что уточнить.

Но стало уже не у кого.

Может, во всем виновны голованы? Ведь это они бросили перчатку и начали… Но неужели они? Разве мы их вовсе не трогали? Копались в своей части сада и ни ногой, ни мыслью не ступали никуда вокруг? Ага, как же! Мы давно перелопатили весь сад, то есть перевернули вверх дном всю Большую Сушу. Мы так разошлись потому, что давно уж считали, будто кроме нас, умных-разумных гиббонов, на всей Сфере Мира нет уже абсолютно никого. Свою внутривидовую драчку мы вытащили на всеобщее обозрение. В смысле, о зрителях мы и не думали, их для нас не существовало. Ведь в самом деле, когда вы с женой на кухне бьетесь сковородками, то сильно ли много внимания обращаете на барражирующих под лампочкой мух или на затаившегося в затемнении угла паучка?