Владимир Круковер - Исполнение желаний

«Не все я понял, — подумал я, — но кто-то из тех колдунов явно копается у меня в башке».

«Могу уничтожить, — сказал Проводник. — Но лучше забрать для лабораторных исследований».

«Действуй как знаешь, но скорее бери эту мистическую кодлу, а то у меня башка раскалывается. А ФСБешника не трогай».

Все, кроме Начальника, исчезли. Тот же, проявив завидную реакцию, нажал на кнопку. В потолке открылся люк и поток ртути затопил комнату.

Это было забавно. Стенки защитного кокона контурно проявляли границу между серебристой плазмой, я будто в густом киселе оказался, который, впрочем, ни чуть не стеснял моих движений. И экран висел перед глазами, будто в ртутном киселе кто-то вырезал окошечко.

Я посмотрел глаза в глаза Начальнику. И сдержал первое желание размазать его о стену или утопить в этой ртути. Что дозволено быку, то не дозволено Зевсу. 

Александр Скорынин

…Вертолет опустился прямо на шоссе. До Сосновки оставалось километра три. Служебный «мерседес» развернулся и поехал обратно в Москву. Уже без Скорынина. А Скорынин летел прямо в Кремль, где понятливый Президент больше не собирался плевать против ветра.

Шура Трейзин

— Ты где, в гостинице? Буду через полчаса.

Главный нарколог Калининграда положил трубку и посмотрел на посетителя. Вернее, на посетительницу. Это была больная из тех интеллигентов, которые больше живут в мире воображения. И героин весьма способствует такой жизни. Такой тип больных часто и беспорядочно лечится, редко полностью теряет работу и вечно в долгах. Сию худенькую даму Трейзин пользовал уже третий раз, но до полного излечения дело не доходило. Лечил он ее обычно за собственный счет, а она писала благодарственные статьи в ту газетенку, в которой работала наполовину в штате, наполовину по договору. Сейчас она пришла наметить сроки очередного лечения и занять десять рублей. Щеки ее впали, под глазами были синяки, взгляд тревожный. Ясно, что она находилась без дозы и теперь страдала от абстинентного синдрома.

Тем ни менее Шура дал ей деньги и договорился, что в стационар она ляжет через три дня, взяв в редакции очередной отпуск за свой счет.

Трейзин обрадовался звонку Ревокура. С этим энергичным человеком он сперва познакомился, как с пациентом, но потом знакомство переросло в товарищеские отношения. Ревокур умел то, что не умел, но ценил Трейзин, — превращать слова в произведение искусств. Доктору нравились и его стихи, и прозаические произведения. Даже статья о наркоманах (которую, кстати, ни одна местная газета не напечатала) произвела на Шуру сильное впечатление. И сейчас, собираясь к Володе в гостиницу, он достал из стола папку с архивами, нашел эту статью и перечитал ее. Надо было дать Ревокуру новые данные, прокатить его по пунктам бесплатной раздачи шприцев, а потом вместе с ним съездить в сосновый бор Зеленоградска, на морское побережье, подышать воздухом, расслабиться и вдоволь поболтать.

Ревокур же, прибыв в Калининград, старался ни чем не проявлять свои новые возможности. Он материализовался из ртутной ванны прямо в номере, который Проводник уже ухитрился снять и оплатить через компьютер, прихватив заодно ключи на деревянной груше и вставив их в дверь изнутри. Ревокур тоже вспоминал в этот момент именно эту статью, достаточно интеллигентную, но отвергнутую туповатыми редакторами местной прессы. Он даже вызвал содержание этой статьи через Проводника и пробежал ее не столько глазами, сколько памятью. И сразу же ему захотелось ее несколько изменить. У него было полчаса. Он быстренько подредактировал статью и посоветовался с Проводником. Это, наверное, была гигантская работа — заменить во всех номерах «Московского Комсомольца» текст второй полосы. Тем ни менее, вскоре газета лежала перед ним. И там красовалась эта статья с пышным заголовком:

400 тонн героина в год по официальным данным потребляют российские наркоманы.

Средний доход врачей-наркологов России — 1,5 миллиона долларов в год.

Статистика

Наркомания стоит очень близко около религиозного дурмана. Только духовные авантюристы уводят в мир иллюзии при помощи психологических приемов, а наркотики, — воздействуя на мозг физиологически.

Задача этой главы была довольно проста: рассказать о наркоманах Калининграда, акцентировать внимание на высокий уровень заражения СПИДом через шприцы, упомянуть о проститутках и обвинить кого-нибудь из руководства.

(Почему именно Калининграда? Ну, отчасти потому, что там очень высокий процент заражения. Даже по сравнению с другими портовыми городами России. Отчасти потому, что главный борец с наркоманией и СПИДом в этом регионе мой друг, Александр Дрейзин, главный врач Калининградского областного реабилитационного психотерапевтического Центра, председатель Регионального общественного Фонда «Нет СПИДу и наркотикам», врач-психиатр-нарколог высшей категории. И еще потому, что как-то, будучи в Калининграде в гостях, я написал заметку на эту тему и предложил в местную печать. И заметку не напечатали, ссылаясь на отрицательный отзыв о ней некого Аменицкого, главного врача государственного антиалкогольного и антинаркотического центра. Центра, где лечат по-старинке и за весьма большие деньги. (Почему только я, дубина этакая, решил, что пресса стала независимой!)

Я не удивился, конкуренция — дело серьезное. Да и Владимира Аменицкого я знаю, делец от медицины он серьезный и влияние в городе имеет. Но «рукописи не горят», и я, чуток переделав заметку, злорадно усмехнулся и вставил ее в книгу.)

Не знаю, как другие писатели, а я не могу начать статью, пока не придумаю заголовок. Это для меня, как гвоздь, на который я вешаю будущую картину.

Естественно, я сперва собрал материал по больницам, купил толстущую книгу ООН: «Приоритеты общества в условиях глобальной эпидемии», побывал в местах «тусовок» наркоманов, публичных дам и геев… Ну, а потом, обложившись блокнотными записями, диктофонными кассетами, вырезками из газет и журналов, ксерокопиями официальных документов и водрузив поверх всего многостраничный «Проект активизации действий по предотвращению эпидемии ВИЧ-инфекции в Российской Федерации», в котором 114 листов занимал «Анализ ситуации и мер противодействия эпидемии ВИЧ-инфекции в Калининградской области», я начал подыскивать заголовок, вожделенный «гвоздь», на который собирался повесить все остальное (за исключением «собак», коих намеривался вешать на Администрацию области).

Первый заголовок звучал дерзко: «Падальщики с медицинским дипломом». Он оставлял мне место только для нападок на коммерческих врачей, которым ВЫГОДЕН рост наркомании и алкоголизма. Настолько выгоден, что некоторые слетаются на многострадальную калининградскую землю из стран вполне благополучных, где поживиться на чужом несчастье трудно. Конечно, российский наркоман или алкаш не заплатит столько, сколько может заплатить израильтянин или американец! Но, зато, их тут много. Простой закон коммерции: продать сто коробок спичек выгодней, чем одну зажигалку.

(Именно в калининградских газетах — всех! — я обнаружил огромные рекламные блоки, призывающие за два часа вылечиться от всех зависимостей у суперврача из Израиля. Блоки чуть меньшего размера сообщали о том, что белые маги, колдуны (белые!), экстрасенсы с дипломами выполняют эту же работу не только при личной встрече, но, даже, по фотографиям.)

Да, приятно было посчитать денежки в чужих карман и обложить трехэтажным матом тех, кто умеет их зарабатывать. Но тогда придется возмущаться аптеками (особенно коммерческим), стоматологами, платными туалетами, трехрублевыми билетами в автобусах… Короче, список будет расширяться и, вместо того, чтобы писать статью, я отправлюсь на поиски автомата Калашникова.

Тогда я придумал другое начало: «Мэр временно живущих». Очень симпатичный заголовок! Под его «крышей» можно не только статью написать, а и целую повесть. Фантастическую…

С большим сожалением зачеркнул я его. И вместе с ним замечательный паноптикум губернаторов, мэров и прочих чиновников, которых мое воображение сажало на иглу чистейшего героина, заражало СПИДом и другими неприятными инфекциями, вроде сифилиса и туберкулеза, а потом выводило на панель около Южного вокзала, где гонорар за сексуальные услуги самый маленький.

С. Лем в одном из рассказов описал шлем, одев который человек превращался в блаженного идиота. Писатель считал, что такое состояние дает наилучший отдых, расслабляет. Если б такие возможности существовали, то испытать утреннюю «ломку», прочувствовать обреченность ВИЧ-инфицированного, осознать себя не женщиной — ненужной вещью, купленной айзером на час, многим власть имущим не помешало бы. Но принесло бы это пользу «временно живущим»? Вряд ли!