Чед Оливер - Неземные соседи
— Вы ничего не можете сделать для нее в своем моритории? — спросил он фон Фогельзанга.
— Слишком поздно. При таком полном разложении в ней наверняка не осталось даже следа полужизни. Это та девушка?
— Да, — ответил Джо, кивнув головой.
— Вам лучше немедленно покинуть этот отель. Для вашей собственной безопасности. Холлис — ведь это Холлис? — сделает с вами то же самое.
— Мои сигареты, — сказал Джо, — совершенно высохли. Телефонная книга двухлетней давности на борту корабля. Прокисшие сливки и заплесневелый кофе. Изъятые из обращения деньги. Общий элемент: возраст. Она говорила это уже на Луне, когда мы добрались до корабля. “Я чувствую себя старой”.
Он задумался, стараясь побороть свой страх, который начал уступать место паническому ужасу.
“Но этот голос в телефоне, — подумал он. — Голос Ранситера. Что это значило?”
— Излучение, — сказал фон Фогельзанг. — Недавно она оказалась в пределах сильного радиоактивного излучения, необыкновенно сильного.
— Я думаю, она умерла от того взрыва, — сказал Джо. — Взрыва, который убил Ранситера.
“Частички кобальта, — подумал он. — Горячая пыль, которая осела на нее и которой она дышала. Но если так, то всех нас ждет такая же смерть: ведь она осела на всех. Она есть у меня в легких, и у Ала, и у всех инерциалов. В таком случае уже нельзя ничего сделать. Слишком поздно. Об этом мы не подумали. Нам даже не пришло в голову, что взрыв имел характер цепной реакции. Ничего удивительного, что Холлис позволил нам улететь. И все же…”
Это могло объяснить смерть Венди и высохшие сигареты, но оставались необъясненными старая телефонная книга, монеты, испорченные сливки и кофе.
Неизвестно и то, откуда взялся в трубке телефона голос Ранситера. Монолог, который прекратился, когда трубку взял фон Фогельзанг.
“Когда его попытался услышать кто-то, кроме меня, — понял Джо. — Я должен вернуться в Нью-Йорк. Встретиться со всеми, кто был на Луне и при взрыве бомбы. Мы должны сообща обдумать это. Пожалуй, это единственный способ решить задачу. И нужно торопиться, пока мы все не умерли так же, как Венди. Или еще хуже, если это вообще возможно”.
— Попросите дирекцию отеля прислать мне пластиковую сумку, — обратился он к владельцу моритория. — Я положу в нее останки и заберу их с собой в Нью-Йорк.
— А не оставить ли это полиции? Такое ужасное убийство: нужно дать им знать.
— Вы только достаньте сумку, — попросил Джо.
— Хорошо. В конце концов, это ваша работница. — Владелец моритория двинулся в глубь коридора.
— Когда-то была ею, — сказал Джо, — но теперь уже нет.
“И надо же, чтобы она оказалась первой, — подумал он. — Но, может, это и к лучшему. Венди, — думал он, — я беру тебя с собой, забираю тебя домой”.
Хотя и не совсем так, как планировал.
Все остальные инерциалы сидели вокруг массивного конференционного стола из настоящего дуба.
— Джо должен вернуться с минуты на минуту, — нарушил молчание Ал Хэммонд и пристально взглянул на часы, чтобы убедиться, что они идут. Ему вдруг показалось, что часы остановились.
— Предлагаю пока посмотреть по телевидению новости, — сказала Пат. — Посмотри, сообщил ли Холлис кому-нибудь о смерти Ранситера.
— В сегодняшней домашней газете об этом ничего не было, — сказала Эди Дорн.
— По телевизору сообщают самые свежие новости, — заметила Пат. Она вручила Алу пятидесятицентовую монету, с помощью которой можно было включить телевизор, стоявший за шторой в углу конференц-зала. Этот приемник типа З-Д, цветной и полифонический, всегда был гордостью Ранситера.
— Хотите, чтобы я бросил ее в аппарат? — спросил Сэмми Мундо.
— О’кей, — сказал Ал и бросил монету Сэмми, который поймал ее на лету и двинулся к телевизору.
Уолтер У. Уэлес, адвокат и юридический советник Ранситера, нетерпеливо заерзал на своем стуле. Его аристократические пальцы поигрывали молнией папки.
— Вы не должны были оставлять мистера Чипа в Цюрихе, — сказал он. — Мы не можем ничего сделать до его возвращения, а тем временем дела, связанные со смертью мистера Ранситера, требуют срочного решения.
— Вы читали завещание, — сказал Ал. — Читал его и Джо Чип. Мы знаем, кто по воле Ранситера должен руководить фирмой.
— Но с точки зрения закона… — начал Уэлес.
— Это не продлится долго, — жестко сказал Ал. Он взял ручку и начал рисовать кружки на полях листа бумаги, содержащего составленный им список. Некоторое время он рисовал этот орнамент, потом еще раз прочел свой список:
ВЫСОХШИЕ СИГАРЕТЫ,
СТАРАЯ ТЕЛЕФОННАЯ КНИГА,
ИЗЪЯТЫЕ ИЗ ОБРАЩЕНИЯ ДЕНЬГИ,
ИСПОРЧЕННЫЕ ПРОДУКТЫ,
ОБЪЯВЛЕНИЕ НА КОРОБКЕ СПИЧЕК.
— Я еще раз пошлю этот список вокруг стола, — громко сказал он. — Посмотрим, заметил ли кто-нибудь связь между этими пятью явлениями, или как их там назвать. Эти пять фактов, которые… — он сделал неопределенный жест рукой.
— Которые не имеют смысла, — закончил Джон Илд.
— Легко заметить связь между первыми четырьмя из них, — сказала Пат. — Другое дело со спичками. Они не подходят ко всему остальному.
— Покажи мне еще раз эту коробку, — попросил Ал, протянув руку. Пат подала ее, и он снова прочел объявление:
“Необыкновенный шанс выдвинуться для всех, кто соблюдает определенные условия!
Мистер Глен Ранситер, пребывающий в Моритории Любимых Собратьев в Цюрихе, Швейцария, удвоил свой доход в течение недели с момента получения нашего бесплатного набора ботинок вместе с подробной инструкцией, благодаря которым каждый из вас может продавать наши оригинальные мокасины из искусственной кожи среди друзей, родственников и коллег по конторе. Мистер Ранситер, хотя и пребывает в неподвижности, замороженный в холодильнике, заработал четыреста…”
Ал перестал читать и задумался, постукивая по зубам ногтем большого пальца.
“Да, — подумал он. — Это объявление — совсем другое дело. Остальные события заключаются в старении и порче. Но в этом случае все иначе”.
— Я думаю, — громко сказал он, — что случилось бы, откликнись мы на это объявление. Здесь сообщается номер почтового ящика в Де-Мойне, штат Айова.
— Мы бы получили бесплатный набор образцов ботинок, — сказала Пат Конлей, — вместе с подробной инструкцией, благодаря которой, каждый из нас может…
— Возможно, — прервал Ал, — что таким образом мы установили бы контакт с Гленом Ранситером. — Все сидевшие за столом, вместе с Уолтером У.Уэлесом, внимательно посмотрели на него. — Я говорю серьезно, — сказал он. — Возьми и отправь им телеграмму. — Он вручил коробку Типпи Джексон.
— И что я должна написать? — спросила Типпи.
— Просто заполни купон. — Ал повернулся к Эди Дорн. — Ты уверена, что носишь эту коробку в сумочке с прошлой недели? Или ты получила ее только сегодня?
— В среду я положила в сумку несколько коробок спичек, — ответила Эди Дорн. — Как я уже говорила, сегодня утром, закуривая сигарету, я заметила это объявление. Коробка наверняка была в моей сумке, когда мы отправлялись на Луну.
— Именно с этим объявлением? — спросил Джон Илд.
— Раньше я его не видела, заметила только сегодня. Откуда мне знать, что там было прежде? Кто еще в состоянии это подтвердить?
— Никто, — сказал Дон Денни. — Как думаешь, Ал? Может, это какая-то шутка Ранситера? Может, он велел отпечатать его еще перед смертью? А может, это Холлис? Гротескная шутка: ведь он знал, что собирается убить Ранситера и что, когда мы заметим это объявление, Ранситер будет уже в Цюрихе, в холодильнике, согласно с его содержанием.
— Откуда Холлис мог знать, что мы привезем Ранситера в Цюрих, а не в Нью-Йорк? — спросил Тито Апостос.
— Потому что там Элла, — ответил Дон Денни.
Сэмми Мундо молча стоял возле телевизора, разглядывая пятидесятицентовик, который вручил ему Ал. Лоб его был нахмурен.
— Что случилось, Сэмми? — спросил Ал, чувствуя, что его охватывает внутреннее напряжение: он предвидел очередной инцидент.
— Разве на пятидесятицентовике чеканят не голову Уолта Диснея? — спросил Сэмми.
— Диснея или Фиделя Кастро, если монета старая. Покажи ее.
— Еще одна монета, изъятая из обращения, — сказала Пат Конлей, пока Сэмми с монетой в р^уке шел к Алу.
— Нет, — сказал Ал, разглядывая монету. — Отчеканена в прошлом году, дата в полном порядке. Ее примет любой автомат. Этот телевизор тоже.
— Тогда в чем же дело? — робко спросила Эди Дорн.
— В том, о чем говорит Сэмми, — ответил Ал. — На монете отчеканен не тот портрет, что обычно. — Он встал, подошел к Эди и положил монету на ее открытую влажную ладонь. — Кого это тебе напоминает?
