Юрий Леляков - На пороге Галактики
С этой мыслью Кламонтов наконец решился — правда, только легко и осторожно коснуться ручки и толкнуть, чтобы проверить, было ли купе заперто изнутри на защёлку. Но в этот момент вагон особенно сильно тряхнуло — и дверь с вибрирующим металлическим рокотом отъехала в сторону. Кламонтов вздрогнул от испуга — но деваться было некуда, и он после мгновенных колебаний шагнул в коридор…
Свежий ветер ворвался в купе вместе с грохотом колёс на стыках, обдав тело тугой волной предутреннего холода — но Кламонтов сразу как-то и не заметил этого, стоя в тёмном коридоре и захлёбываясь от порывов, налетающих сквозь открытое окно, за которым едва синел занимающийся рассвет, отмеченный неожиданно чёткой линией горизонта. И даже не сразу понял он — что это, должно быть, выступившие от ветра слёзы, как линзы, компенсировали утраченную остроту зрения… В самом же вагоне — было так темно, что с трудом удавалось различить чёрные зияющие прямоугольники соседних купе. Да, странно — не было даже привычного по многим предыдущим поездкам тусклого ночного освещения, что в сочетании с этим рядом открытых купе производило впечатление пустоты и заброшенности, будто здесь вовсе не было никаких других пассажиров — и даже проводника…
Казалось… Или…действительно? Тем более — сам вагон был какой-то странный… И хотя попал же он как-то в состав поезда, где каждый вагон имеет номер и в каждый продаются билеты на опредёленное количество мест — и кто-то наверняка готовил его к отправке, проверяя техническое состояние — но не в том ли и дело, что сразу всё могло быть в порядке, а произошло что-то по дороге, пока Кламонтов, спал?
Ещё какие-то мгновения Кламонтов колебался (как тогда во сне, увидев зачётку снова на пapтe — вдруг вспомнилось ему) — а затем, решившись, подошёл к ближайшему справа купе и заглянул в него. Оно оказалось таким же двухместным — и, насколько смог разглядеть, тоже пустым, причём не было и матрасов, которые Кламонтов привык видеть свёрнутыми на незанятых вагонных полках.
Совсем сбитый с толку и ещё более встревоженный, Кламонтов прошёл дальше — и остановился у купе проводника. Оно тоже было открыто и пусто. Распахнутые секции стенного шкафа непроглядно чернели в темноте. Кламонтов даже не решился зайти внутрь — и, отступив, задел левым локтем что-то тонкое и лёгкое, подавшееся в сторону и с металлическим щелчком захлопнувшееся. Обернувшись, он увидел дверцу отсека, где обычно в вагонах располагался котёл для нагрева воды, но тут(судя по отблеску слабого утреннего света на её поверхности) непривычной — не изогнутой, а плоской формы.
Не зная, что и подумать, Кламонтов прошёл по сузившемуся коридору мимо санузла (во всяком случае — места, где он обычно бывал в вагонах) и, осторожно тронув ручку, неожиданно легко открыл дверь. И хотя тут он сообразил, что вообще не имел плана действий на случай встречи с кем-то — тамбур тоже оказался пуст. Стремительно уносящиеся в сумрак столбы и рельсы в торцевом окне тамбура сразу дали понять, что ехал он в хвостовом вагоне — иначе увидел бы (или тогда уж угадал в темноте) лишь внутренность стыковочного узла, ведущего в соседний вагон.
«Да, странно, и даже очень. Будто за весь рейс проводник не ночевал в купе — и сейчас его нет в вагоне. И я тут действительно — один. После такого сна… Хотя… — Кламонтов решил снова попробовать собраться с мыслями. — Это я видел только три купе — два пассажирских и служебное — а их ещё восемь… И что делать? Пойти посмотреть в тех купе? Но зачем, что я скажу? Если это — такие же пассажиры, как я? Или хуже — могут быть те самые воры… Нет, здесь искать нечего! — решил Кламонтов. — Надо пойти в другой вагон, а уж там проводник должен быть. Или хоть посмотрю — что вообще делается…»
Удивляясь краем сознания, почему не ощущает при этих мыслях сколько-нибудь явной тревоги, Кламонтов вернулся, немного не доходя до изгиба коридора — и выглянул из-за скошенной переборки, отделявшей купе проводника. Коридор был всё так же тёмен и пуст. Кламонтов быстрыми шагами добрался до своего купе, боком скользнул туда — и, схватив обе сумки, почему-то застыл в напряжении. Поезд, не сбавляя скорости, мчался по бескрайней чёрной предутренней равнине с редкими огоньками вдали, и в открытое окно коридора врывался грохот колёс на стыках…
Постояв несколько секунд, Кламонтов наконец решился шагнуть из купе — а там уже ноги будто сами понесли его в сторону противоположного тамбура. В открытые двери других купе он теперь старался не смотреть — хотя краем глаза как будто замечал, что все они пусты. Правда, последнее оказалось закрыто — но он уже принял решение, и ему оставалось только пройти два тамбура и стыковочный узел, чтобы оказаться в соседнем вагоне. Переложив сумки в одну руку, он открыл дверь первого тамбура — который, как сразу увидел через окно в двери, тоже был пуст. Следующая дверь — во второй, переходный тамбур — была непрозрачной, увидеть, что делалось там, Кламонтов не мог. Но опять-таки деваться было некуда — и он, встав напротив двери второго санузла, где обычно в вагонах бывал ящик для мусора, снова осторожно и не без опасения тронул дверную ручку. И вновь, несмотря на видимую массивность, дверь стала неожиданно легко открываться, но Кламонтов решил сперва просто выглянуть в щель — и увидел такое, от чего в первый момент перехватило дыхание. Вернее, он не сразу понял, что видит — так было неожиданно…
Вагона впереди не было. Вместо него в окне переднего стыковочного узла, как в лобовом стекле автомобиля, мчался навстречу и стремительно уходил под днище вагона рельсовый путь… В первую секунду Кламонтов был просто удивлён этим никогда ранее не виданным зрелищем — и только потом до него дошло главное: вагон двигался сам, без локомотива! Уже довольно долго — и вовсе не по инерции! Наоборот, он сам собой набрал такой разгон, что, кажется, мог обогнать скорый поезд! И это уже не во сне, не в гипнозе — наяву!..
Ещё несколько мгновений Кламонтов не мог прийти в себя от увиденного — а потом вдруг, сам не понимая зачем, бросился обратно к купе — но тут же остановился у расписания. Ах да, кажется, он и хотел посмотреть…
И он уже по привычке хотел приблизиться вплотную — но с удивлением понял, что видит каждую строку с того места, где стоял. Правда, и самих строк было как-то немного, и это тоже казалось странным — но он не успел ни подумать о чём-то ещё, ни прочесть хоть одну строку — как вдруг…
Какую-то ещё не успевшую оформиться мысль словно оборвал зaзвучaвший с удвоенной силой грохот колёс — и в этом удвоенном грохоте тьма вдруг резко сгустилась почти до полной невидимости, но уже в следующее мгновение вспыхнула ярким светом и… прямо сквозь коридор вагона и двери купе замелькали жёлтые скамьи пригородного дизель-поезда с редкими предутренними пассажирами, затем дверь купе словно вытянулась на мгновение в длинную ярко-зелёную пластиковую переборку, и снова — уже, казалось, в целый вагонный салон, и оборвалась во тьму, и затем всё это повторилось ещё дважды — и наконец как-то через всю ширину вагона мелькнул стремительно удаляющийся в сумрак хвост дизель-поезда, сквозь который, как что-то нематериальное, только что прошёл этот странный отдельный вагон, в котором ехал он, Кламонтов…
Кламонтову стало так нестерпимо жутко, что он едва подавил в груди крик ужаса — но неизвестно же ещё было, кто и как мог откликнуться на крик, и уже второй импульс страха, порождённый мыслью об этом, будто догнал первый, не дав раскрыть рта…
«Но… как это? Или… действительно так сходят с ума? Или просто я не совсем проснулся? — лишь спустя мгновения заметались мысли (да, снова — как на „экзамене“ во сне). — Или всё-таки аномальное явление?..»
И не сразу до оглушённого всем увиденным Кламонтова вдруг дошло — что его неподвижно застывший взгляд так и остался устремлён на висящее между окнами в коридоре расписание поезда № 207/208 Черновцы — Минск, да притом ещё неполное — только посередине листа значилось несколько станций, от Киверец до Ковеля. И эта часть расписания была отделена сверху и снизу ярко-красными, такого оттенка, что казались светящимися в темноте, полосами от гораздо больших по площади пустых полей…
«Но… как… Черновцы — Минск? — снова заметались мысли. — Я, что, вообще сел не в тот поезд? Но куда смотрел проводник? Ах да, тут его нет… Хотя — кто тогда впустил меня в вагон, кто проверял билеты при посадке? И почему Черновцы — Минск, как возможно? Разве этот поезд проходит там, где я садился? А… вот именно — где я садился? И куда, собственно, еду? Вернее — куда должен был ехать? То есть вроде бы ясно, что домой — но откуда? Не с сессии же, в самом деле, если я в академотпуске… Но главное — домой так точно не попадаю. И где выходить? В Ковеле? Всё-таки большая станция… Или на любой ближайшей — пусть маленькая, зато меньше свидетелей? Хотя — что на маленькой, делать дальше, что кому объяснять? Нет — на большой, как Ковель. Правда, будет уж точно как в рассказах из сна. Но разве у меня есть другой выход?..»
