Евгений Гаркушев - Русская фантастика 2012
— Тебе опять что-то нужно, — вздохнул Люцифер.
— Мне всегда что-то нужно.
— Хорошо. Когда?
— В любой момент. Когда вам, — Леонид сделал ударение на слове «вам», — будет удобно. Рабочая неделя закончилась, можно заняться другими делами.
— Понимаю, понимаю, — сочувственно покачал головой Люцифер. — Достали глупые, ненужные проверки. Достало начальство, которое пытается усидеть на двух стульях сразу, угодить и вашим, и нашим. И родители достали, которые с какого-то перепугу решили, что лучше знают, как воспитывать своих детей. Один ты — чист и невинен.
— Не ерничай. Ты прекрасно знаешь, о чем речь.
Люцифер остановился.
— Знаю, — негромко сказал он. — Лучше всех знаю. Лучше всех прочих знают друг друга только враги. Как тебе оксюморон?
— Я не ценитель, — помотал головой Леонид. — Плохо разбираюсь в искусстве во всех его проявлениях.
Люцифер коротко хохотнул.
— Что, и опера тебе не понравилась?
— Какая опера? — не понял Леонид.
— Ну, та самая. Которая про тебя. Забыл уже? Не так ведь много лет прошло. Ну, по нашим меркам, конечно.
— А, вот ты о чем. Да, почти забыл. Не понравилось. Мало правды, много лишней романтики. Ты же в курсе, что на самом деле было гораздо больше крови и гораздо меньше любви. Она меня не очень-то любила, вышла замуж только потому, что так полагалось. Нужен был кто-то, кто даст герцогине шанс, кто поможет ей занять трон и удержать его. А потом… — он пожал плечами. — Потом она могла справиться сама. Неглупая, между прочим, была женщина. И что я мог ей сказать, когда она поинтересовалась бы, почему я не старею?
— Рассказал бы ей правду. Нет ничего лучше правды.
Леонид внимательно посмотрел в глаза собеседника.
— Сдается мне, ты пытаешься меня искушать?
— Пытаюсь, — кивнул Люцифер. — У меня работа такая. Не забыл? Без выходных и отпусков.
— На меня твои фокусы не действуют. Об этом ты не забыл? — в тон ему ответил Леонид.
— А я без фокусов. Сказал же, что лучшее оружие — это правда. Ты ведь ничего тогда не сказал герцогине, так что откуда тебе знать, повредило бы ей это знание или нет? Может быть, повредило бы. А может быть, и нет. В итоге ты постоянно бегаешь от женщин, боясь, что тебя неправильно поймут. Только именно этого ты и добиваешься: понимают тебя в итоге всегда неправильно. Вот и твоя секретарша, как там ее… Мария, да?
— Да, — сухо подтвердил Леонид.
— История повторяется. Насколько я помню, не первый раз. Она любит тебя, ты боишься сделать ей больно, уходишь в сторону, старательно делаешь вид, что не понимаешь, не замечаешь ничего, — а в итоге делаешь ей еще больнее.
Чего он добивается, подумал Леонид. Любое слово рыцаря Агарты, любой поступок рыцаря Агарты всегда что-нибудь значит. Тем более слова и поступки Люцифера, первого среди них. Не останься Леонид последним, глядишь, ему никто и не оказал бы такой чести, как общение с главой рыцарей Агарты. Забавно. Первый снисходит до последнего, оказывая ему своего рода честь. И, наверное, ожидая, когда последнего не станет.
Одно радует: Леонид уже несколько столетий путает его планы, отказывается оправдывать его ожидания. А если будет позволено, то эта игра продлится еще долго. И тогда, может быть…
— Что задумался? — усмехнулся Люцифер. — Я прав? Конечно, прав. Просто тебе страшно в этом признаться. Страшно признаться в том, что я, искуситель, коварный злодей, воплощение Зла, знаю, как все на самом деле. И ты, герой, защитник, спаситель и все такое прочее, не можешь с этим ничего поделать. Или…
Люцифер замолчал. Перевел взгляд на ворота Эдема. Ажурная решетка взметнулась высоко-высоко, под самые небеса, щекоча их остриями тонких пик, из которых была собрана. Осень заканчивалась перед решеткой, и сквозь нее было видно лето. Недоступное людям. Недоступное Леониду. Недоступное Люциферу. Доступное только Богу.
Ангел с пламенеющим мечом стоял чуть в стороне от ворот. Сколько Леонид ни приходил сюда, столько ему казалось, что ангел — просто искусно выполненная статуя. Лишь присмотревшись, удавалось разглядеть, что ветер легонько ворошит кончики перьев на крыльях. Удавалось разглядеть, что ангел дышит — едва-едва. Как-то раз Люцифер обмолвился, что видел, как ангел моргнул.
Врал, наверно.
— Ты ведь можешь попросить. Ты ведь уже просил. Он, — Люцифер подчеркнул это слово, — всегда тебе отвечает. А плата не так уж велика, скорее всего.
— Что ты знаешь про плату? — спросил Леонид.
— Многое. Ангел, назначенный делать грязную работу, не может не знать про плату.
Леонида поразило, с какой болью это сказано.
Эта боль была правдой? Или очередным оружием в умелых руках того, кто тысячи лет служил искусителем? Кто участвовал в вечной борьбе между Монсальватом и Агартой в те времена, когда не родился Леонид, и отец Леонида, и отец отца Леонида, и много-много других людей…
Колокол Монсальвата звонил не умолкая. Помнится, когда отец впервые рассказал Леониду про колокол, мальчик удивился: неужели на свете действительно творится столько зла, столько беззаконий, неужели каждая молитва, каждая просьба, каждый призыв к небесам откликаются здесь?
Настало время — и он убедился в этом сам.
Когда-то залы Монсальвата были полны людей. Кто-то из них был старше Леонида, кто-то — младше, кто-то был его ровесником. Он до сих пор помнил их всех — Титуреля, Парсифаля, Кардейса, Ланселота и многих других.
Но шли годы, и людей становилось меньше. Годы не властны над рыцарями Монсальвата, но любого из них можно убить. И не только вечное соперничество с воинами Агарты было тому виной. Рыцари Горы Спасения призваны были защищать тех, из-за кого волшебный колокол постоянно наполнял замок гулким звоном. Случалось так, что они побеждали. Случалось так, что они проигрывали.
Колокол продолжал звонить.
И пришел день, когда Леонид остался один.
Колокол звонил не умолкая.
Последний рыцарь Монсальвата подумал, что ему суждено сойти с ума. Даже тогда, когда он покидал замок, он слышал колокольный звон. Бум-м… бум-м-м… бум-м-м-м… Днем и ночью, без остановки, люди звали его на помощь. Но и в те времена, когда их было много, рыцари Горы Спасения не могли заставить колокол замолчать. У последнего оставшегося в живых не было ни единого шанса. Он должен был помогать человечеству, но не было никого, кто взялся бы помочь ему.
Леонид пытался найти учеников. Но он не умел учить. Его попытки были по-детски неуклюжими и наивными. Ему не верили. Над ним смеялись. Его использовали.
Ему повезло, что он вообще остался жив в своих метаниях по миру, стараясь успеть одновременно в несколько мест.
Агарта торжествовала. На одну победу последнего рыцаря Монсальвата они отвечали тысячей своих побед.
И тогда он пришел к воротам Эдема, встал на колени и попросил.
Он знал, что у него есть такое право — попросить.
Он попросил, и его молитву услышали.
— Ты тогда попросил, чтобы колокол Монсальвата больше не звучал в твоей голове, — продолжал тем временем Люцифер. — А сейчас я хочу сделать тебе одно предложение.
— Предложение? — удивился Леонид.
— Именно. Совершенно серьезно предлагаю тебе: попроси его опять. Реши свою новую проблему этим путем. Тебе не нужен поединок с рыцарем Агарты. На этот раз ты проиграешь.
Леонид рассмеялся.
— Я уже несколько сотен лет бью каждого, кого ты выставляешь против меня. С чего бы мне теперь проиграть? Или ты наконец-то сам решишься взять в руки меч и выйти против меня?
— Я не могу рассказать тебе всего… — задумчиво протянул предводитель рыцарей Агарты. — Нет, мы с тобой биться не будем. По крайней мере, сейчас. Но все-таки прислушайся к моим словам. Тебе будет лучше, если ты откажешься от поединка и просто попросишь Господа.
Предложение было неожиданным. Люцифер на самом деле не хотел завтрашнего поединка? Или в этом была какая-то хитрость?
Ну конечно, внезапно понял Леонид. Все просто. Он знает, что, если я попрошу, мне не будет отказано. Но ценой будет отмена предыдущей просьбы. Я решу вставшую перед нами проблему, добьюсь того, чтобы колледж продолжал работу. Наверное, смогу даже упросить Господа, чтобы и в будущем колледжу не чинили никаких препятствий, чтобы он работал дальше и мы увидели первый выпуск — тех, на кого я сделал ставку. Детей, которых учили не тому, чему учили раньше, и не так, как раньше. Добрых. Умных. Сильных. Непохожих на своих сверстников, но не отвергающих их. Стоит мне попросить — и я увижу, как из моего колледжа прорастает цветок нового Монсальвата.
Я не умею учить сам, но я смог собрать тех, кто знает, как это делается. Тех, кому я доверяю. На первый взгляд, все просто замечательно.
Но Люцифер знает, что, если я попрошу об этом, колокол Монсальвата вновь зазвучит у меня в голове. С утра до вечера, с вечера до утра, не умолкая ни на секунду, призывая бороться, защищать, помогать. И либо я вновь брошусь в бой, как раньше, и неминуемо погибну, потому что никто не может быть победителем вечно, либо…
