Борис Миловзоров - Рок
– Ты хочешь сказать, что призовешь меня и поставишь рядом с собой?
– Капил, ты же друг мой, разве ты уже не стоишь ко мне ближе всех?
– Да, Михаил, я рядом душою, но я скучаю по тебе.
– Мы же часто общаемся с тобой при медитациях, – удивился Монах, – разве этого мало?
Перст отозвался не сразу. Он громко отхлебнул чай, показывая, что занят, но на самом деле он обдумывал ответ.
– Нет, этого вполне достаточно. Прости меня за то, что я сказал об этом.
– Что значит – прости? – Монах откинулся в кресле и пристально посмотрел на Капила. – Ох, смотри, Наперсник! – Михаил погрозил ему пальцем. – Дружба – очень тяжкая ноша, но она не есть залог карьерного роста. Что-то ты мне сегодня не нравишься.
– Я изменился?
– Именно. Только к добру или к худу?
– Для меня это скрыто, Пресветлый.
– Для меня пока тоже, – задумчиво сказал Монах, потом встал. – Вот что, Наперсник, пошли. Пришло время тебя испытать.
Хранитель горы подошел к двери и выжидательно посмотрел на своего друга. Даже в скудном свете одной лампочки стало заметно, что тот побледнел.
– Капил, ты ведешь себя, как студент перед походом к Духу.
– Ничего не могу поделать, Пресветлый, волнуюсь.
– Плохо, друг мой, очень плохо. Шагай за мной.
…Здесь Перст никогда не был, хотя провел в горе немало лет. Они шли по совершенно темным коридорам, в которых многолетний слой пыли ощущался под ногами, как ковер. Потом они долго поднимались по узкой лестнице. Капил не очень хорошо видел в темноте, поэтому не сразу понял, что путь вывел их в какое-то громадный зал, где даже шорохи стали гулкими и раскатистыми.
Подъем прекратился, щелкнул выключатель, и под потолком зажглись несколько лампочек. Они были в большом, круглом помещении, наполненном непонятными механизмами и устройствами. Оборудование покрывал толстый слой пыли.
– Что это? – вырвалось у Перста.
– Это? Древняя обсерватория, Капил.
– Не понимаю, Михаил.
– Здесь люди наблюдали за Солнцем. Вот, видишь, – Монах подошел к длинному изогнутому полукругом столу, – здесь стоят приборы, дисплеи, компьютеры, они автоматически следили за Солнцем и предупреждали о магнитных бурях.
– Откуда ты это знаешь, Михаил?
– Читал. – Монах повернул какой-то рубильник, что-то загудело. – Работает! – довольно прокомментировал он. – Смотри, Капил, вон там, в углу, стоит стеклянная колба.
– Ничего себе колба! – прошептал про себя Перст, задирая голову: стеклянное сооружение было высотой под десять метров и диаметром метра полтора.
– Иди, Капил, не бойся. Прямо к колбе иди. Видишь, – объяснял Монах Наперснику, попутно что-то делая за древним пультом управления, – там есть окошко?
– Да, Михаил, вижу.
– Сейчас сверху польется поток света, ты должен медленно, повторяю, очень медленно, просовывать в отверстие руки. Прямо в гущу света. И встань так, чтобы я все хорошо видел.
Монах пощелкал чем-то, и раздалось монотонное гудение. Через несколько секунд внутри колбы сверху вниз упала яркая искорка. След ее не растаял, а остался гореть тонкой огненной нитью. Гудение нарастало, а вместе с ним рос и пучок света, он ширился, наливался силой и мощью, превращаясь в колоссальный столб света.
– Капил! – крикнул громко Монах. – Давай, пора.
Перст, словно завороженный, смотрел в это ослепительное сияние. Оно пугало и притягивало одновременно. Дотронуться до него казалось безумием. Капил представил, как обугливаются его пальцы, как невыносимая боль бежит по нервам, но он не смел ослушаться приказа Монаха. Медленно он продвигал свои руки к свету. Удивительно, но свет был холоден, а на ощупь словно вода! Перст засмеялся и раздвинул пальцы, световые струи лились через его ладони, приятно лаская кожу. Капил пошевелил руками, стал слегка водить ими из стороны в сторону, и столб света реагировал на это, как будто был привязан к ладоням!
Перст оглянулся. На него из-за пульта смотрело спокойное лицо друга в черных очках. Капилу это показалось таким забавным, что он громко засмеялся. Его радость свободно лилась из горла. Он кричал, не понимая, что кричит, пел, не различая слов, он был так счастлив в эти мгновения! Внезапно свет пропал, по глазам ударила темнота, на тело навалилась усталость, кожу рук невыносимо саднило. Ноги Перста подкосились, и его подхватил Монах.
– Садись сюда, Капил, и терпи, скоро все пройдет.
– Пресветлый! – слабым, охрипшим голосом спросил Перст. – Что все это значит?
– Это значит, что я не ошибся, исполняя волю Рока! Отдыхай, можешь даже немного поспать, я подожду, поговорим потом. – Монах провел ладонью по глазам Наперсника, и они послушно закрылись.
…Капил опять сидел в кабинете Монаха и внимательно рассматривал свои руки. Они покрылись золотистым загаром. Перед ним стоял бокал с давно остывшим чаем.
– Михаил, так что все это значит?
– Это значит, что ты больше не мой Наперсник и имя Перст теперь не твое.
– Неожиданно. Но я повинуюсь твоей воле.
– Не моей, Капил, а воле Рока. То, что ты проделал, может сделать еще только Павел, и больше никто в Горной Стране, да и на всей планете тоже. Это истинное твое предназначение, Капил.
– Не понимаю, Михаил: мое предназначение – держать руки в солнечном свете?
– Какой же ты наивный еще, Капил, – добродушно усмехнулся Монах. – Видишь ли, помещение наверху – не столько обсерватория, сколько лаборатория, в которой темнолицые изучали солнечную плазму, пытались найти альтернативные источники энергии. Это было очень давно, еще до Большого Взрыва.
– Ну и что?
– Капил, дорогой мой друг, температура в колбе достигает нескольких тысяч градусов! А ты спокойно всовывал в нее руки, да еще хохотал при этом, как ненормальный. Видимо, не зря тебя за глаза Аскетом зовут, ни холод, ни жар тебе не страшен.
– Не может быть!
– Может. Этот сконцентрированный солнечный поток света спалил бы любого в черную головешку.
Над столом повисло молчание.
– Михаил, я не знал, что обладаю таким Даром. И Дух мне ничего не говорил об этом.
– Дух сообщил мне, Капил, что, возможно, этот Дар находится внутри тебя.
– То есть ты точно не знал, только предполагал?
– Я был почти уверен.
– А если бы меня этот огонь все-таки спалил бы?
– Ты считаешь, что я рисковал тобой?
– Именно.
– Таков мой удел, Капил, рисковать даже самым дорогим. Если бы я объяснил тебе все с самого начала, ты никогда не подошел бы к свету. Нужно было, чтобы твой Дар вышел наружу из глубин твоей души сам и сразу, другого не дано.
Они опять замолчали. Капил машинально взял в руки бокал, покрутил его в руках, потом поставил обратно.
– Михаил, ты сказал, что я больше не наперсник твой. Это связано с открывшимся Даром?
– Да, Капил.
– И поэтому ты оставляешь меня в горе?
– Да.
– И я не должен ее покидать?
– Теперь никогда, Капил. Твой Дар слишком редок, слишком ценен, чтобы можно было подвергать его опасности.
Бывший Наперсник грустно опустил голову.
– Грустишь о свободе?
– Если честно, то да.
– Это пройдет, поверь мне.
– Я верю, безгранично верю тебе и Року. И меня утешает возможность постоянно быть рядом с тобой, это стоит свободы. Что я должен делать, Монах?
– Учиться. Скажи, что ты знаешь о Павле?
– Павел – твой Управитель, – пожал плечами Капил. – Общепризнанно, что он твой заместитель, второй человек в Церкви.
Монах выслушал ответ, склонив голову набок, потом удивленно тряхнул головой и улыбнулся.
– Почему ты улыбаешься? – в свою очередь удивился Капил. – Разве я сказал что-то не так?
– Так, все так. Я просто восхищаюсь Павлом: не человек, а кремень. Полторы сотни лет на должности Управителя, и ни одного прокола, ни одного слуха, не одной сплетни, молодец! Видишь ли, Капил, – Монах усмехнулся, – Управитель управляет не моими делами, а солнечным светом.
Аскет пораженно застыл, в его голове все вдруг стало на место. С незапамятных времен по воле Монаха в солнечном зале с высоких сводов падал поток ослепительного света. Он окутывал человека, проникал в уголки души, высвечивал пороки и злые замыслы. Рассказывали, что некоторые люди, особенно те, на совести которых было тайное смертоубийство, не выдерживали солнечного огня, начинали корчиться, кричать, теряли сознание и даже гибли. Как же наивен был он и все остальные братья, предполагая, что этот свет есть естественное порождение Белой горы! Теперь все стало ясно: человек порождает это чудо!
– Ты прав, Капил, – раздался голос Монаха. – В горловину Белой горы вставлен громадный кристалл, скорее всего, искусственный. Когда и кем, не знаю. Наверное, теми же темнолицыми, здесь была их территория. Кристалл особым образом концентрирует свет, даже может на некоторое время аккумулировать его, но и после него свет все равно остается обычным, хотя и чрезвычайно мощным потоком энергии, часть из которой человек воспринимает в видимом спектре. Только Дар таких самородков, как Павел, а теперь и ты, Капил, мог изъять из этой энергии огонь и превратить ее в волшебный луч! Ты представляешь себе, какая ответственность ложится на твои плечи, Капил?!
