Александр Тюрин - Меч космонавта
Потом заметно стало, что не токмо “царица” с вольным зеленщиком несутся сломя голову, но и земля движется под ногам. Будто ее кто-то скручивал, как свиток, ино сдирал, словно кожу с черепа. Тут настоящая жуть обуяла Марину-Катерину и склизко протекла в каждую жилку, заставив зашататься. Даже две мысли не могли сцепиться вместе, отчего “царица” безропотно дала Скрину потащить себя в какой-то мшистый овраг. Тот становился все глубже и глубже, словно рана от сабельного удара, инда породы почвы становились все более красными. Марина-Катерина не прочь была остановиться, но воин своей сильной волей и мощной десницей увлекал за собой. В какое-то непрекрасное мгновение слои земли сдвинулись и закрыли бегущих сверху. Скрин не останавливался, он бежал и бежал по подземельям, озаренным багровым сиянием, словно был уверен в скором выходе — и не только на свет, но также из корчащегося золотого мира. А “царице” все более казалось, что она живьем попала в нутро какого-то левиафана. Впечатление усиливали и густые слизневидные капли, кои падали и стекали со стен тоннелей, и провисали на манер нитей, и как будто способны были ползать. Наконец, бег закончился тупиком в некой каверне, то ли пещере, то ли полом органе громадного тела.
— Я не верю, что отсюда есть выход, чертов Фома,— дрожащим голосом упрекнула “царица” отсутствующего колдуна.
— Не сомневайся в хорошем, государыня.— уверенно проговорил Скрин, не выказывая никаких признаков размышлений и переживаний.— Старуха с косой как ни старалась, не могла зацепить меня. Я даже ушел живехоньким с Ишимского поля, хотя от супостата не прятался.— Воин показал страшный рубец на своем предплечье.— Вражий мишка царапнул. Ну я его тоже бжикнул по брюху тесаком.
“Царица” вдруг поняла, что больше не интересуется замыслом колдуна Фомы — каковой вряд ли включал ее чудесное избавление из ловушки — теперь она целиком полагалась на простого теменского разбойника.
Они устроились в углу пещеры, совсем рядом друг с другом и “царица” почувствовала, что ее одиночество имеет предел и сейчас закончится. Претендентка на престол, чая скорого освобождения от страха, прильнула к крепкому плечу вольного воина и ощутила себя маленькой и слабенькой, а он приобнял ее, и дал почувствовать, что она под надежной защитой.
Она прикоснулась к его губам и сразу устыдилась прежних сомнений: не только внутри, но и снаружи Скрин был настоящий земной мужик. (Он был не гаметой Плазмонта, не мутантом, не космиканской пастеризованной человекоособью, а мощным носителем человеческой энергии — и по своей биологии, и по пси-структуре, и по матрицам судьбы.) Срочно, спешно соединиться с ним, решила Марина-Катерина, и конец томлению души. От сего смелого соития родится тот, кто спасет и Землю, и Космику.
Едва она решилась, как почувствовала, что он проникает в нее, словно вмиг не стало одежды. И оттого словно происходит падение в бездну, только бездна эта не страшная, не выворачивающая душу, а сладкая, ласкающая изнутри и снаружи, нежная. Но неожиданно все оборвалось. Скрин вскочил, пещерные стены и потолок уже рушились, капли не ползали, а прыгали, вели себя зло и хищно. “Царица” уразумела, что сработала ловушка серорясого колдуна, только попался в нее не сатаноид, а любимый, суженый. (Она как будто услышала слова Фомы: суженого расширим, чтобы лопнул). Катерина-Марина и Скрин побежали куда-то вместе, во вновь открывшиеся проемы, только нити становились все гуще и в чрево вливалась распирающая волна. Причем на Скрина она действовала куда сильнее. Он дрожал и как будто невероятным усилием сдерживал себя. А потом он вдруг сделался схож с волком, под нестерпимый волчий вой его затрясли судороги, члены раздулись, стали как тыквы, и в итоге разлетелись прямо по стенам. Марина-Катерина в отчаянии стала метаться по подземелью, как будто хотела скрыться от своей тоски-печали. Капли превращались сейчас в каких-то вредных насекомых, которые, падая на “царицу”, цеплялись липучками и крючками — но одних вовремя разрывало в ошметки, а других, напротив, растягивало в ниточки.
А то, что осталось от ее любимого, сделалось нестерпимым чудовищем, громадным будто сто ящеров. Она поняла, что Скрин — не кто иной, как сатурнянский Плазмонт. Он сейчас преследовал ее, она убегала, хотя по-прежнему любила его. Ведь это сраный Фома порушил ее жизнь ради своей ловушки. Любимый превратился во вращающееся жерло огромной воронки, чье сильное притяжение было обращено на Катерину. Егда она уже хотела противу всяких инстинктов сдаться и закрыть глаза, пошла тяга обратная. Она сперва распирала воронку, потом вывернула ее и начала скручивать, сжимать. А Катерину сия великая сила отшвырнула от гибельной опасности. Лжецарица из-за чересчур быстрого движения словно разлетелась струйками, но в конце долгого полета был расплескивающий удар.
Буде она распахнула очи, то увидела над собой нелепое пластилиновое лицо Фомы и озабоченные ряхи других зеленщиков, среди коих выделялось краснотой мурло Игната.
— Вставай, вставай, курносая, кто опаздывает на завтрак, тот остается дежурным по столовой,— пропел ворон.
— Ты вовремя очнулась.— молвил Фома своим бесцветным голосом,— вот посмотри, что я сейчас сделаю с твоим ухажером. Джинн-то в бутылке.— В ладони у серорясого лежал шарик, схожий с осиным гнездом. Колдун размахнулся и швырнул его в сторону Ярилы.— А бутылка на солнце… Прости меня, Страховид.
— Он тоже по своему несчастный,— пробормотал ворон.— Все это очень мне напоминает стародавнюю историю о Фенрире, то ли волке, то ли тролле, который, выполняя волю каких-то судеб, чуть не схавал весь мир… Но простите меня великодушно, что я не смог удержаться от проявления своей эрудиции.
Удовлетворенно отряхнув руки, Фома сказал Марине-Катерине:
— Ты без пяти минут настоящая царица Темении. Будь уверена, земский собор проголосует за тебя, там заправляют наши люди. Но Игнату придется выделить место главы тайного совета, это такой новый орган запроектирован — фактически предпарламент.
— Да провались ты к центру Сатурна вместе со своим органом!— вскричала “без пяти минут царица Темении”.
— По рычанию узнаю самодержца, а я ей еще хамил. Ой, пропадет моя буйна голова. Моим последним желанием на плахе будет покакать.— дурашливо запричитал пернатый друг.
22. “Коронация начинается”
Четкий прием. Симплекс.
Через три недели после погибели коварного царя-колдуна состоялось венчание Марины на царствие.
Впрочем, сей срок потрачен был с толком на побиение “черных” и холодильщиков. Оные лютые вороги, хоть и огорчились исчезновению царя Макария, однако с зеленщиками дрались отчаянно. Желали они посадить на престол своего государя, такого, что стоять будет за порядок, благолепие и крепкое устроение державы Теменской. Нового венценосца подобрали они из своей среды — полковника черных дел Кровопускова. Думали холодильщики и черные стражи: пусть оный и не способен заниматься ведовством и волхованием, но вредителей души и тела истребит споро и с большим искусством. Верховный ревнитель Многомол поддержал смиренное начинание и назвал Кровопускова помазанником Божьим. Новый царь должен был не столько милость нести, сколько нещадно карать, не отдавая наказание злыдней на откуп высшим силам, кои могут кое-чего и недоглядеть на земле Теменской.
Однако служилые дворяне, стрельцы и казаки побоялись восшествия на престол грозного государя, не желали они более зависеть от милости и суда одного человека. Восхотелось им более покойного и привольного житья, посему в борьбе с зеленщиками они участия не принимали. Напротив, некоторые полки даже ударили на черных стражей. Особливо сия подмога потребной оказалась в престольном городе Теменске при одолении Детинца, который дотоле считался неприступным, инда сам хан Амангельды со своими огнедышащими колесницами не смог взять его приступом. Однако колдун Фома произрастил зеленый мост через стены, и тогда зеленщики решительным кровопролитным приступом закончили междуусобную брань.
Тут же среди дымящихся руин Детинца под вновь появившимися солнцами был созван Земский Собор. Ненужные люди так и не успели добраться до него, а нужные отбирались вождями зеленщиков прямо на Дворцовой Площади из толпы. Выборным от черни давалось по три полтины за правильное употребление голоса, отчего они были рады стараться за государыню Марину.
Впрочем многие выборные и без полтины желали избрать Марину на царство — успели уже узнать, что не злобива она, и умом быстра, и сердцем щедра, и в правлении своем склонна придерживаться добрых обычаев, а не собственного самодурства. Да кроме того и лицом, и голосом зело красива.
Уже вечером того дня новый верховный ревнитель веры Добродей — бывший дотоле попиком в захолустном уезде — помазал лоб царицы соком крестного дерева. По зеленому ковру государыня вышла из дверей собора к народу, который приветствовал ее появление криками “Здрав буди”, “Многие лета”, “Любо” и бросанием шапок. И радостью наполнились сердца народа, когда услыхали обещание венценосицы не карать и не свирепствовать без суда, не неволить ради гордыни своей, не утруждать службами и повинностями сверх необходимой меры.
