Евгений Гуляковский - Мир в латах (сборник)

Я сидел и тупо разглядывал мертвое тело. Вот и еще для одного человека встреча со мной стала роковой, вот и еще одна жертва пошла в счет войны за разоружение. Мне вдруг подумалось, что я и являюсь олицетворением этой войны. Кто следующий на счету?..

Взяв пистолет, я вышел из кабинета. Нашел кухню и отправил пистолет в утилизатор: это оружие теперь стало оружием против меня. Потом вернулся в кабинет: почему-то еще раз хотелось посмотреть на мертвого Спенсера. Словно я собирался давать ему некую клятву.

И опять ожил тейлор. Я ждал. Тейлор не унимался. Я подошел и зачем-то включил односторонний канал. С дисплея смотрела красотка Арабелла.

— Доктор Спенсер! — затараторила она. — Доктор Спенсер, это вы?

Я включил встречный канал.

— Ой! Жюль, это, оказывается, вы! — обрадовалась моя давешняя ночная подруга.

— Как видите, — холодно сказал я.

— Рада, что вы в порядке. — Она перестала улыбаться. — Жюль, вы не знаете, где Лина? Она не у доктора Спенсера?

— Нет, ее здесь нет.

— А может, доктор знает, где она?.. Я так волнуюсь.

— Доктор занят, — холодно сказал я. — У него операция. Серьезная операция, так что подойти он не может.

— А вы Лину не видели? Куда она пропала?

— Нет, сегодня не видел.

— Ой! Тогда ладно, извините! — снова затараторила она. — Буду искать Анхеля, может, он знает…

Дисплей погас. Я выключил тейлор и, не глядя больше на тело Артура, вышел из кабинета. Я знал, что мне надо делать. Задание Алкиноя было уже выполнено, и теперь следовало заняться личными проблемами. А личная проблема у меня имелась только одна: нужно спасать Лину.

Я аккуратно захлопнул за собой дверь и через красивые ворота вышел на улицу. Осмотрелся. В той стороне улицы, которая вела к “Сиреневой веточке”, прохожих не было, а с противоположной стороны к особняку приближались два парня и девица. Вряд ли это был хвост, но на всякий случай я пошел им навстречу. Они. были молоды, веселы и беззаботны. Еще бы: никого не убили, и в будущем их едва ли ждали подобные приключения. Этакие, знаете ли, красавчики из какого-нибудь Института Космических Исследований…

Скрутили меня красавчики в один момент, видно, это занятие было для них привычным делом. Как только я посторонился, пропуская их и оценивая взгляд, которым меня одарила девушка, тут же оказался на тротуаре. Щелкнули на запястьях наручники. Рядом с шипением приземлился полицейский “джампер”. Меня подняли и затолкали в салон. Я ощутил укол в левое плечо и провалился в небытие.

4.6. Разорвавший сознание свет был невыносимо ослепительным. Однако, когда глаза привыкли, источник его оказался всего-навсего неярким плафоном, спрятанным в потолке.

Я долго смотрел на плафон, он мне ни о чем не говорил. Тогда я отвернулся и, глядя в забранную блеклым пластиком стенку, попытался вернуть память. С нею ничего особенного не произошло, я быстро вытянул из черных недр все происшедшее, цепочкой событий — одно за другим. И тогда сел и огляделся.

Помещение было небольшим, без окон, с металлической дверью в противоположной стене. Больше всего мне не понравилось то, что на двери нет замка. Как известно, чаще всего изнутри не запирают именно тюремные камеры. И кажется, что-то подобное уже было… Я оттуда ушел… И опять вляпался!

Камера была невелика. Из мебели имелись только низкая тахта, на которой я сидел, да небольшой столик на манер журнального и стул возле него. Журналы на столике — отсутствовали. Наручники на моих кистях — тоже. Левая рука, в которую сделали укол, слегка онемела. Впрочем, это могло быть и от длительного лежания.

Куда же меня занесло на этот раз? Кто эти красавчики недюжинной ловкости и девушка с очаровательной улыбкой?.. У полиции ко мне вроде бы никаких претензий быть не должно. Пока, во всяком случае… Общественного порядка я не нарушал, законы, насколько возможно, уважал, кредитка моя в полном ажуре. Труп гранатометчика в Лонгвилле полиция со мной связать не могла, остальное произошло недавно, и никакая полиция за это время не успела бы раскрутиться. Даже если и донесли… А кто мог донести-то? Лина, которая была моей сообщницей?.. Во мне проснулся страх: я вспомнил новость, сказанную Арабеллой. И понял, что во всем происшедшем перед арестом вполне мог быть вариант, и вариант совершенно элементарный. Организация побега, фиксирование сцены убийства охранника на видеопленке — и вот вам материал для шантажа!.. Не знаю, как кригеры, а ЮНДО вполне могла организовать подобную пакость. ЮНДО, правда, ни к чему избирать объектом провокации меня, для нее бы больше подошли, скажем, Санчес или седой… А Лина? А Лина — нежелательный свидетель!.. Мне стало по-настоящему страшно. Девчонка в явной опасности, а я сижу неведомо у кого в гостях. Еще одна ошибка классного диггера! А что, если все эти опасения уже стали запоздалыми? Ведь я не знаю не только где я, но и сколько прошло времени. Час, сутки, неделя?.. Сколько я провалялся без — памяти на этой тахте?

Щелкнул замок. Дверь распахнулась. На пороге стоял Санчес с подносом в руках.

— А вот и я! — сказал он и, поставив поднос на столик, уселся. — Ешь.

Я поскреб подбородок и обнаружил, что щетина на нем невелика. Не более, чем суточная. Это было приятное открытие.

— Ешь, не стесняйся! — сказал Санчес.

На подносе стояли тарелка с бутербродами и чашка кофе. Есть не хотелось, однако я взял бутерброд: неизвестно еще, когда появится такая возможность.

— Как самочувствие? — спросил Санчес.

Я промолчал.

— Прыткий ты оказался! — сказал Санчес. — Впрочем, мы на тебя не в претензии. С доктором все равно надо было кончать. Человек, работающий на двух хозяев, надежностью не отличается. Никогда не знаешь, что от него ждать.

Я жевал, глядя в сторону.

— Чего молчишь? Бойкот решил мне объявить?.. Зря!.. А вообще как знаешь! Ты и так уже для нас все сделал.

Я перестал жевать.

— Что это я для вас сделал?

— Все, что надо!

Он закинул ногу на ногу и посмотрел на меня с издевательской жалостью.

— Доктора ты убил?.. Убил! Я в этом уверен! Это раз. Шифровку своим дал? Наверняка дал! Это два.

— Подумаешь!.. В особняке доктора прямых улик против меня нет. Что же касается шифровки, то вообще не пойму, чем она может быть для вас полезной.

Он рассмеялся.

— Никогда не думал, что у ЮНДО такие тупые сотрудники!.. А ты знаешь, мы сами готовили тебе побег из “Сиреневой веточки”, только Лина нас опередила.

— Где она?

— А тебе какое дело? — ответил он вопросом на вопрос.

Я смотрел на него, стараясь сдержаться.

— Что, хороша девочка? — Санчес подмигнул. — Вот только не староват ли ты для нее?

— Это уж мы как-нибудь сами разберемся, не спрашивая твоего братского благословения.

— Ну-ну!.. Только для начала надо бы в живых остаться!

— Угрожаешь?

— Я?! Что ты! Ни в коем случае! Мы тебя теперь наоборот, охранять будем. Ведь ты наш свидетель. А вот ЮНДО ты, пожалуй, потребуешься как виновник!

— Виновник чего?

— Большого скандала!.. А как еще назвать нападение на ресторан?.. Что? Неужели ты не представил “Сиреневую веточку” в роли резиденции FMA в Тайгерленде?

Я закусил губу. Меня опять обвели вокруг пальца.

— Да-а, — сказал Санчес — Не везет ЮНДО с агентами в нашем поселке! Один дезу выдал, теперь второй то же самое делает. Нельзя же быть таким наивным! А может быть, Лина выполняла мое задание?

— Не верю тебе! — Я сжал кулаки: меня била дрожь. — С каким бы удовольствием!..

— Руки коротки! — Он вытащил из кармана пистолет. — Я бы тебя тоже!.. Ты и твои друзья мне всю жизнь сломали. — В голосе его заклокотала еле сдерживаемая ненависть. — Я был блестящим офицером. А вы из меня сделали убийцу и провокатора… Я должен вот сидеть и ждать, чтобы вы как можно больше невинных людей постреляли!.. Ну ничего, скоро мы предъявим вам обвинение! И в дискриминации предъявим, и в нарушении Декларации прав человека, и в государственном терроризме!.. — Он вдруг махнул рукой. — А, что там говорить!.. — И замолк.

Молчал и я. Сказать было нечего: в чем-то он был прав.

— Ладно, — проговорил он скрипучим голосом. — Недолго ждать осталось. Уже ночь на дворе… У нас там видеокамеры стоят, мы всю атаку заснимем. Будет для суда материал. — Он посмотрел на меня, и во взгляде этом уже не было ненависти, а была бесконечная, смертельная усталость. — И корреспонденты антиюндовских газет у нас в засаде сидят!

Я тоже успокоился. От меня больше ничего не зависело. Мелькнула даже мысль, что если бы удалось сейчас дать шифровку Алкиною, я бы еще сто раз подумал, о чем в ней сообщать. Впрочем, эта мысль была уже чистейшим предательством, и я ее с негодованием отмел. И постарался не заметить, что негодование это было совсем рядом с ложью. Кто-то нашептывал мне изнутри, что во всей данной истории я выгляжу далеко не на уровне, а если уж быть перед собой честным до конца, то и вся история выглядит мерзко и отвратительно, и единственное светлое пятно в ней — Лина.