Сергей Шведов - Памятник неизвестному манагеру
Однако никто не унывал. Все жили надеждой на скорый конец финансового кризиса и возвращение прежнего образа жизни. Я не верил в предсказания о конце света. У рыночной экономики всегда включаются резервные механизмы. Просто один бизнес замещается другим, другой — третьим, и нормальная жизнь продолжается. На то она и рыночная экономика, чтобы само регулироваться. На место прогоревшей корпорации приходит новая, более перспективная. Это вам не социалистический застой, а живая предпринимательская инициатива. Не могут убежавшие хозяева предприятий вот так все кинуть, а не продать здания и сооружения по остаточной стоимости новым владельцам, которые наладят нам человеческое существование.
Так мы всем скопом и решили на том сборище манагеров и прислуги, которое никак нельзя было назвать всеобщим собранием местных жителей. Манагер — хомячок запредельно индивидуализированный, все тащит в свою норку подальше от чужих глаз и предпочитает закупориться в ней, чтобы его не тревожили. В стаи не сбивается, коллективов по интересам не образует, общественной жизнью не интересуется.
* * *Новость о том, что навсегда закрылся аэропорт и улетел последний самолет, ввергла оставшееся население в состояние безумия. В своей ненависти всех ко всем хомячки готовы были порвать друг друга зубами от бессильного отчаяния, а ненавидящая манагеров городская обслуга пошла громить жилища дармоедов, выгребая у нас последние запасы консервов.
В этом всеобщем безумии, как-то не заметили, что охранники и турегеря устроили перестрелку. Нет, они не усмиряли взбесившуюся толпу, а дрались между собой за место в вездеходах и снегоходах, чтобы удрать на юг из остывающего приполярного рая, который неуклонно превращался в ад.
После их бегства отключился последний резервный электрогенератор из-за пожара в соседнем куполе.
По моим подсчетам, в заброшенном городе оставалось не менее миллиона человек. Запасы хотя бы макарон и постного масла не позволят населению повыздыхать в ближайшее время, пусть даже до зимы, но протянут, а там заморские хозяева Хындэгана что-нибудь эдакое обязательно придумают для спасения людей. Ну не бросят же транснациональные корпорации свою собственность посреди бескрайней тундры! Не беда, они своих не бросают. Беда была только с водой. Водопровод без электричества не работал, приходилось таскать ржавую воду из талых луж между сопками.
— Я врач! — бегал между нами взъерошенный хомячок. — Вода не пригодна для питья. Начнется эпидемия — мы не сможем вовремя похоронить всех умерших. А разложение трупов — чума, которая скосит оставшихся. Лейте в питьевую воду водку, чтобы обеззаразить ее.
Чего-чего, а выпивки, от слабоалкогольной до самой крепкой вплоть до спирта, у нас хватало — в городских борделях остались запасы на несколько лет вперед.
Из соображений гигиены даже непьющие щедро лили себе в воду виски, коньяк и водку, чтобы не маяться животом. Пили эти бурые алкогольные коктейли весь день напролет все подряд. Очень скоро весь бывший город-праздник превратился в город-призрак, по которому шатались на нетвердых ногах бледные тени. Пили с горя, пили от отчаяния, втянулись в алкогольную зависимость все. Хорошо еще, что Хындэганск был городом чайлдфри. Медицинская служба строго следила не только за предохранением от венерических инфекций, но и за строжайшим режимом контрацепции, а на случай досадных недоразумений оперативно работали абортарии. А то и детей бы подсадили на алкоголь.
* * *Население города по-прежнему делилось на две страты, только уже по-иному — хомячки-интелехенция и работяга-прислуга, между ними разгорелась жестокая классовая борьба. Деньги еще были в ходу, потому что все были уверены, что через пару-тройку месяцев цивилизация вернется в эти края. Рукастые работяги драли с манагеров втридорога за любую пустяковую услугу, а манагеры в ответ на это обливали презрением работяжное быдло.
Самые крепкие и головастые работяги все же покидали город, чтобы за короткое арктическое лето добраться на юг до надежного человеческого жилья хотя бы с печкой и колодцем. К августу в городе остались одни перепившиеся с горя хомячки, и в августе же выпал первый снег. Все манагеры мгновенно протрезвились и кинулись бежать на юг. Кто-то из нас не забыл, что юг там, где выше всего днем поднимается солнце
* * *День за днем убегая от наступающего снежного покрова, оборванная толпа пробиралась к ближайшему человеческому жилью. Одеты все были кое-как, ведь, как вы помните, основная форма офисной одежды у большинства хомячков в Хындэеганске — майка, шорты и шлепанцы. Теплой одежды не держали даже на случай летнего отпуска. Ну зачем шуба и валенки на пляжах теплого Средиземного моря или Индийского океана? А до аэропорта тебя отвезут по отапливаемому застекленному коридору.
За ордой беженцев потянулись волки и вОроны. Хомячки не приучены поднимать упавших и нести на себе обессилевших. Каждый день волки устраивали свое кровавое пиршество и победным воем созывали со всех окрестностей оголодавших сородичей, чтобы разделить с ними трапезу.
По глубоком мху, в котором тут же под ногами проступала вода, убежать от голодных зверей было не под силу детренированному хомячку.
Шли не вместе, а порознь, чтобы не делиться с другими попавшимися на пути грибами и ягодами. Когда дошли до первых корявых и ржавых елочек лесотундры, в живых оставалась только половина хомячков.
* * *По берегам рек теперь все чаще попадались не стойбища, а уже постоянные поселения хындэганов. Оголодавшие хомячки с ненасытностью грызунов сметали все подряд — сушеную рыбу, сухую крупу, горстями сыпали в рот сушеную картошку, а потом корчились в предсмертных судорогах в лужах, которые проступали тут на каждом шагу из-за подтаявшей за лето вечной мерзлоты.
После нескольких таких удачных встреч с аборигенами дальше по дороге они уже встречали начисто опустевшие поселки. Местные жители заблаговременно покидали жилье вместе со съестными припасами, лишь издали завидя голодную орду. Хотя это была не сплошная толпа, а жидкая цепь беженцев. Манагеров даже общая беда не сплотила. Разрозненные группки и одиночки держались на расстоянии прямой видимости, чтобы не сбиться с курса.
Совсем иное дело, когда закончилась лесотундра и началась настоящая тайга. Тут уже хочешь-не хочешь, а придется держаться вместе, чтобы не заблудиться и в одиночку не нарваться на волков. В наивные заблуждения, что ствол дерева обрастает мхом исключительно только с южной стороны и что летом в лесу волки сытые и на человека не нападают, уже никто не верил. Сытый волк не отважится напасть летом и ранней осенью на здорового человека, но не откажется от легкой добычи, которая оставляет за собой кровавый след от стертых до мяса мозолей. Кроме волков за беженцами неотступно следовала зима, часто обрушивая на зеленый еще лес снежные заряды.
* * *Таежные поселки лесоразработчиков и бывшие колхозные усадьбы оказались не пустыми. В них уже поселились опередившие манагеров хындэганские работяги из тамошней прислуги. Они гнали манагеров подальше от своих заборов, потому что намеревались обосноваться тут на зиму и перезимовать до следующего лета.
К тому же они знали — если хомячки сбивались в кучу на ночевку в редких заброшенных домах, избы в ту же ночь сгорали ясным пламенем. Никто из манагеров не умел безопасно топить дровами печи.
Поздней осенью немногочисленные остатки офисного населения бывшего города-праздника добрались до заброшенных шахтерских поселков. Уголь тут валялся буквально под ногами, нормальный человек не погиб бы от холода в рано наступающую тут зиму, но только не манагеры. Те, кто научился разжигать огонь в печи, просто угорали до смерти из-за неумения вовремя закрыть заслонку в дымоходе.
Смерть от голода никому не грозила — тут оставались еще нетронутые зверьем продовольственные склады со всякой консервированной снедью вплоть до бульонных кубиков. Прежние хозяева бросили эту примитивную жвачку для бедных, когда подались в богатый Хындэганск за длинным рублем. При желании и умении тут можно было обустроить импровизированную столовую и прокормиться всем вместе до первой весенней травки. Но у манагеров не было ни желания, ни умения жить в едином человеческом общежитии. Каждый предпочитал выживать в одиночку.
В конце ноября ударили жестокие морозы, и горстка полуживых доходяг кинулась укрываться в угольных шахтах. Под землей на глубине горных выработок не замерзала вода, температура постоянно держалась в пределах 8-11ОС. Беда была только с едой, которую добывал себе каждый по отдельности, с одеждой кое-как перебились, когда натолкнулись на склад протирочной ветоши.
Я урвал там солдатский бушлат, ватные штаны и пару почти не дырявых свитеров. На голову натянул подшлемник сварщика и полушерстяной платок. На свалке мне попались добротные рабочие сапоги. Но самая большая удача — пара солдатских рукавиц с двумя пальцам — для большого и указательного. Правда, обе перчатки на правую руку, но это полбеды.
