Александр Казанцев - Ступени Нострадамуса
Сам Александр на своем Буцефале врезался в гущу скакавших пастухов и мечом расчищал себе путь.
Оставшиеся в живых пастухи, потеряв все свои табуны, ускакали к равнинам.
План Александра блестяще удался.
Вот и еще одной победой увенчалась его слава…
Он пустил Буцефала шагом и уже возвращался в лагерь, как вдруг неожиданно из — за палатки вихрем вылетел всадник — богатырь.
То был примкнувший к скотоводам его старый знакомый перс, при царе Дарий военачальник его войск. Он был бит при Гранике и люто ненавидел Александра. На всем скаку налетел он на царя, замахнувшись тяжелой секирой.
Александр был без щита, но успел коротким мечом отбить неожиданный удар так, что секира вылетела у перса из рук.
Тот выхватил меч.
Буцефал, храпя, встал на дыбы и передними копытами бил персидского коня по гривастой голове.
Всадники сражались мечами.
Могуч был противник Александра. Удар его меча пробил латы, и разорванная туника обагрилась царскою кровью.
Военачальники спешили на помощь, но царь властным жестом руки остановил их.
Никто не вправе вмешиваться в единоборство! Не допустил царь царей, чтобы лишь числом своих воинов одолеть врага. Никто в его войске не владел мечом так, как Александр, не было такого и у персов. Вскоре былой их начальник, прославленный отвагой и силой, все же свалился с коня и лежал на земле бездыханный.
Александр спокойным шагом направил Буцефала к шатру, украшенному золотой вязыо.
Увидев пытавшуюся вжаться в землю нагую гетеру, в испуге прикрывшую голову травой, царь беззлобно рассмеялся.
Он спешился, отдав поводья подоспевшему воину, и сказал:
— В шатер приведите мне старца. Богами он послан сюда.
Прикрывал царя сзади алый плащ, а туника, прорванная на груди, цветом начала сравниваться с ним.
Александр сел в шатре на походное ложе и оперся руками о стол.
В палатку вошел старец, высокий, подтянутый.
Царь поднял на него глаза и произнес:
— Шпиона думал растоптать, а возношу хвалу Олимпу. Готов беседовать с тобой, как если бы был ты Сократом.
— Сначала рану залечу. Кровь потерять тебе опасно.
— Посланцу Богов все доступно, — усмехнулся Александр.
— Тому я обучен как каждый. Таков в нашем мире закон.
Юноша — воин, из числа приближенных к царю, помог ему освободиться от лат и туники.
Старец склонился к ране, стал что — то шептать. И кровь остановилась, запеклась.
— Еще один шрам на груди, — закончив, проговорил он.
— Но на спине их не увидишь, — заметил ему Александр.
— Спины твоей враги не знают, — с улыбкой подтвердил старец, садясь на пододвинутый юношей походный стул.
— Богам на Олимпе ты служишь иль сам олимпийский ты Бог? — спросил его Александр.
— Прекрасны все Боги Олимпа! Я песни о них изучал.
— Так разве не их ты посланец?
— Олимпа Богов ты всех чтишь, хоть никому к ним не подняться, Аида с подземною Летой, где души на лодке скользят. Учти же теперь, что скажу я. В ушедшем вдаль мире моем — глубокая мудрость людей. Младенцы для них вы, решая все споры войной.
— Элладе защитою — море. Богам же Олимпа — гора. Какая защита у мудрых? Как сможешь мне все объяснить.
— Миры те рядом, хоть незримы, будто пергамента листки. И летопись на них одна. Но на твоем — ее начало. А на моем — уже к концу. Не виден с первых строк финал, с листа ж на лист не перейти.
— Но ты сумел же это сделать? — прервал старца Александр.
Нужна особая здесь сила, чтоб меж пергаментов пройти. Угасла в вас она давно уж. Но пращуры из мира в мир переходить могли свободно. И нашей наукой разгадан тех предков загадочный путь. В Пространстве летит колесница. На ней я доставлен к тебе.
Александр наморщил лоб. Ему, свято верящему в Богов Олимпа и связанные с ними чудеса, не так уж трудно было представить все, что говорил старик.
— Поверить мне было бы легче, что Бог ты сам иль полубог, что мне принес благословенье с Олимпа облачных высот. Шатер золотой я поставлю, отдам боевого коня, — воскликнул Александр. — Хоть царь я царей, но лишь смертный. И только над ними парю.
— Поверь, не нужен мне шатер. Что власть дает над полумиром? Об этом лучше мне скажи.
— Тогда о тяжести спроси, что я взвалил себе на плечи.
— Да, тяжесть эта не легка, и с персом бой тому свидетель. Империя так велика, что ты не можешь быть уверен, что все тебе покорны. Раз пастухи пока бунтуют, восстанет завтра прежний царь.
— Нет в мире по силе мне равных! То знают все по самый Ганг.
— Да, поединок с персом твой сомнений в этом не оставил.
— Он был достойнейший противник и в честном поединке пал.
— Ты задыхаешься от славы. И чтишь себя сильнее всех.
— Другое у тебя суждение?
— Суждение есть, воитель смелый… Ты обнажаешь свою руку, а там пристроился комар.
Александр ударил себя по руке.
— Успел напиться царской крови, пока я говорил с тобой. Не унесет ее далеко!
— Ее размазал вместе с ним, и, значит, ты его сильней?
Александр недоуменно посмотрел на странного гостя:
— Ты, старец, хочешь мне сказать, что царь царей слабее мрази?
— Нет. Просто ты не знаешь, воин, как ядовит такой укус.
— Ты, может быть, и полубог, но в «здравом смысле» смертным уступаешь.
— Боюсь, ты одурманен властью. Скажи, зачем она тебе?
В шатер вошла гиена. Шерсть на хребте у нее вздыбилась. Александр ласково позвал ее:
— Пойди ко мне сюда, Андра!
В завоеванном Александром Египте издревле повелось держать во дворах вместо собак прирученных гиен. И в знак покорности египтяне преподнесли завоевателю щенка гиены. Он вырос, превратясь в грозного зверя, безмерно преданного своему хозяину. Гиена сопровождала Александра во всех походах и сейчас блаженно нежилась, ощущая его руку на своем жест ком загривке.
Но едва он опустил руку, гиена встала и направилась к незнакомцу, и шерсть на ней опять вздыбилась. Она приблизилась к старцу, пытливо понюхала его и оскалила зубы. Но тот был спокоен и не шелохнулся.
Зверь удовлетворенно отошел и лег у ног хозяина, поло жив морду на скрещенные передние лапы.
— Защитник грозный у царя! Пожалуй, пары воинов стоит, — заметил старец.
— Я сам телохранитель свой! Ничья спина щитом не служит!
— Я знаю — первый воин ты и славы яркой стал достоин. Но все ж, зачем тебе она?
— Поверь мне, старец — полубог, была б она совсем излишней, когда бы не имела цели.
— Заветная, должно быть, цель?
Царь встал и сделал несколько шагов. Гиена, как привязанная, шла у его ноги, скосив глаза на старца.
— Скажи, звучит как твое имя?
— Для эллинов совсем не трудно. Историк давний Наза Вец. Так какова же цель твоя, чему твой меч так славно служит?
— Мне краткий миг славы дороже, чем пусть долголетний покой. За то, что неведом мне страх, отважным считают меня. За долголетье покоя прости. Тебя не хотел я обидеть.
— Тебя ведет исход сраженья, меня — судьба людей Земли.
— Менять чтобы судьбы народов, над ними иметь надо власть.
— Но власть всегда влечет коварство, измену, подлости и лесть.
— Карать за это буду круто. Рука пока еще сильна. Все то, что ты перечисляешь, — все комариный лишь укус.
— Владычество над полумиром?..
— Не только мечом я владею. Я жизнь простую познавал. Повсюду цветет себялюбье, и низостью вся власть полна. Продажность, алчность, лесть и зависть… Тупых глупцов смешная спесь. Рождаются уже врагами. И жадностью сытый богат…
Александр увлекся, поднялся с ложа и стал говорить словно перед большой толпой на площади:
— Кому нужна такая жизнь? Хочу я мир другим увидеть! И Царство Света всем создать. Сперва я покорю полмира! И станет там царить ЗАКОН! Он выше будет положенья, что занял в мире человек. И, если буду я виновен, то сам готов пойти под суд! Убьешь — сам выпьешь чашу яда. Обман, измена — будешь раб. Любая ссора — оба в рабство. И преступленьям, оскорбленьям положен будет тем конец!
Слушатель у Александра, при всей его пылкости речи, был всего один, но тот, при имени которого народы трепетали, продолжал:
— В моем едином Царстве Света не будет варваров и смут. Как эллины, там все культурны. Поэт, ваятель и мыслитель займут достойные места.
— А рабство как? Его ты терпишь? — спросил Наза Вец.
Александр помрачнел, задумался и, выпрямившись, возвестил:
— Раб — тот нарушитель закона, неволю кто сам заслужил.
— Прекрасен в замыслах твой мир, хоть на насилии построен.
— Но слаб, как дитя, человек, послушный одной только силе. И без вождя сойдет с пути. И должен каждый ясно знать: невольнический рынок рядом. Работы в Царстве будет много, и без рабов не обойтись! Дворцы, поля, каналы, храмы…
— Рабом себя представить можешь?
— В бою могу я быть убитым, но никогда не взятым в плен!
— Цель светозарная твоя. На благо всем она сбылась бы?
— Не может по — другому быть! Царя царей всесильна воля.
