Алексей Грушевский - Игра в Тарот
Он вспомнил, при каких обстоятельствах он увидел этот сон. Этот сон пришёл к нему в салоне госпожи Зары. Туда ему рекомендовал зайти Егор. Подлечить нервы. Они очень расшалились в период дефолта. Он был там один раз. Только один раз. Так как после первого же сеанса нервы сразу пришли в норму. Ему просто дали выпить какую-то гадость, и он заснул. И проснулся спокойным и умиротворённым. И когда он спал, он видел сон. Сон, который оказался вещим. Сон, который через несколько лет, сегодня, стал явью!
— Ну что, рыжий, теперь домой, а то я, как ты слышал, по делам спешу — прервал его размышления его новый не то наперсник, не то конвоир.
— Пал Палыч, день сегодня был тяжёлый. Сначала ваш визит, потом форум, затем эта Новодворкина, будь она не ладна. Мне бы восстановительную процедуру пройти, нервишки подлечить.
— Так тебя в больничку что ли оттаранить?
— Да ну их эскулапов. Что они могут? Только анализы брать. Мне бы к госпоже Заре.
— К шлюхам что ль? Ну, ты, рыжий, кремень. Правильный мужик. Так и надо! Слушай! А давай с нами к косорылой, там же, ты слышал, молодые шлюшки будут, там каждый хер сегодня будет на боевом счету!
— Да нет, Пал Палыч, вы не поняли. Она что-то вроде ведьмы, или гипнотизерши. Она успокаивает и возвращает сон.
Видно на слове «сон» Толик как-то выдал себя. Наверное, ему на доли секунды изменила выдержка, дрогнул голос, и Пал Палыч что-то почувствовал. Он внимательно, с подозрением, посмотрел на него, и задумался. Потом достал телефон и стал звонить.
— Пробейте салон госпожи Зары. Да, что-то вроде мистики. Сновидения там какие-то. Чем занимается? Есть ли наблюдение? Не опасно ли? Да, мой клиент, хочет туда подъехать.
Через пару минут пришёл ответ. Пал Палыч его внимательно выслушал.
— Ну, рыжий, дали добро. Вроде место надёжное, среди политбомонда модное. Там мы даже пост наблюдения установили. Сейчас тебя туда отвезу, и до завтра. А то ты сегодня, действительно, взволнованным был. Пошаливают то нервишки? Вроде взрослая девочка, а перед каждым трахом краснеешь как пионерка! Что, за такой талант клиенты дополнительно платят? — хихикнул он и ласково ткнул кулаком, начавшего уже было опять краснеть, Рыжего Толика в щёку.
Глава 5. Кабинет уродов
На Толика смотрели своими выпученными мёртвыми и слепыми глазами бесконечные ряды каких-то заспиртованных невероятно отвратительных и страшных мутантов. Трудно было понять, откуда могли взяться эти инфернальные, совершенно неземные экземпляры, настолько их исказили деградация и уродство. Некоторые из них походили на ящериц, другие на варанов, иногда встречались экземпляры похожие на каких-то раздувшихся покрытых струпьями и глубокими язвами змей, в некоторых можно было рассмотреть искажённые уродством черты млекопитающих и, даже, иногда отдалённо что-то человеческое. Некоторые монстры были совсем маленькие, другие заполняли собой всё пространство пожелтевших от времени склянок, и их мерзкие бесформенные отростки, хвосты, щупальцы, морды были буквально впечатаны в толстое стекло этих старинных колб.
Стены комнаты, в которой его расположили, были все в уходящих куда-то во тьму стеллажах, которые до самого потолка, были плотно заставленных пузатыми, одинакового размера сосудами с чудовищными экспонатами внутри.
И всех этих заспиртованных уникальных и неповторимых редкостных существ объединяло только одно — гримаса ужаса, боли и безнадёжного отчаяния зримо застывшая на их искажённых и измученных мордах. Их слепые выпученные, рвущиеся из орбит остекленевшие глаза, были полны невероятной и одинаковой для всех невыносимой тоски, с которой они, казалось, смотрели наружу. Словно процесс их заключения в эти склянки сопровождался такими невероятными мучениями, что даже, казалось, они имели не столько физическую природу, так как было невозможно представить, что нечто физическое способно вынести, и тем более породить, такую боль, какая зримо читалась при взглядах на них. Источником этой боли было что-то лежавшее за материальной гранью этого мира, что-то потустороннее, метафизическое.
Даже совершенно глухой и равнодушный к страданиям других, и вообще не ничего не воспринимающий что бы выходило за рамки его эгоистических интересов, (вот такой вот редкий и полезный талант!) Рыжий Толик, почти физически ощущал исходящее от этих, заключённых в банки существ, страдание. Казалось, что эти организмы были сгустки невероятной боли, и быть может, именно эта невыносимая, нескончаемая боль взорвала и искорёжила, их плоть, переродив их в мерзких чудовищ.
Толик сидел в кресле, которое стояло за круглым столом, покрытым чёрной скатертью. Напротив него, по другую сторону стола, располагалось другое кресло, которое было пустым. В середине стола горела одинокая свеча. Она была единственным источником света в этой мрачной комнате. Свеча горела неровно. Пламя плясало, то, почти затухая, то, резко вспыхивая вновь, разбрасывая вокруг шипящие искры. Беспокойные блики тусклого света нервно плясали на стёклах чудовищных колб. В этом дрожащем нервном свете и игре матовых отсветов, казалось, что обитатели чудовищных склянок живые. Чудилось, что они стонут, тяжело кряхтят, ворочаются, корчатся в страшных судорогах. Упираются, своей изломанной плотью что есть силы в стены толстого стекла, пытаясь его проломить. Преодолеть отделяющую их от мира преграду. Страшные сосуды, казалось, были полны жизнью. Чудовищной потусторонней, ирреальной жизнью, жаждущей вырваться из этих маленьких, давящих и душащих её, мирков на свободу. Выплеснуть наружу своё уродливое содержимое. Заразить всё собой. Сделать всю вселенную такой же уродливой и страшной, какими теперь были они сами.
Толику было явно не по себе. Предательский озноб холодил спину. Стены казались живыми, колыхающимися, гнущимися, тянущими к нему со всех сторон свои многочисленные уродливые клешни и щупальца. Иногда ему казалось, что ещё чуть-чуть и страшные стены изогнуться так, что смогут сомкнуться на нём, и он навеки будет сожран, впившимися в него бесчисленными жалами и челюстями, вырвавшимися из разбитых и раздавленных склянок.
Хотелось встать и бежать. Бежать из этой страшной комнаты. Бежать прочь из этого мутного и таинственного салона. Его уже всего трясло. Рыжая шевелюра взмокла от пота. Зубы стучали от чудовищного озноба в такт неровно пляшущего пламени трещащей свечи.
Его поместили в эту комнату, так как других свободных не было. Госпожа Зара тоже заставляла себя ждать. Его визит был внезапным и незапланированным, и поэтому особенно пенять не приходилось. Оставалось только ждать и терпеть. Из последних сил терпеть пытку страхом в этой чудовищной кунсткамере.
Вещий сон стоил того.
Вообще его сначала даже не хотели пускать в салон.
— Без записи нельзя — твердили непреклонные охранники.
Он попросил узнать на какое число можно записаться. Оказалось не раньше чем через два месяца. Это никак не могло его устроить, и он вежливо попросил сделать для себя исключение. Ему опять отказали. Он попросил ещё раз, заметив, что деятелям такого ранга, вообще то, отказывать опасно. Ему отказали опять. Это уже было совсем не правильно. Он повысил тон. Ему сказали, что не надо скандалить. Это уже выходило за всякие рамки приличия! Он начал прессинговать. Ему твёрдо ответили, что ничего нельзя сделать, а если он и дальше будет скандалить, то его удалят при помощи охраны. Что заняты все специалисты, и даже нет свободных комнат. Нет, он не сорвался, нет, он не кричал, что охранники ничтожества, что они не знают кто он такой. Что он этот салон вообще прикроет. Что ему надо именно сейчас, и именно к госпоже Заре. Ведь он же респектабельный джентльмен. Можно сказать образец достоинства и порядочности! Он просто попытался им всем внятно и в доступной для них форме объяснить, что нельзя отказывать таким как он. Ну, просто нельзя! Такие законы в этом мире!
Охрана оставалась непреклонной. Его заверили, что они прекрасно представляют, с кем имеют дело. После чего подошли ещё несколько «шкафов», его аккуратно взяли, подняли и… вынесли на улицу.
Его! Анатолия Борисовича! Самого!
Нет, это было просто не мыслимо! Рыжий Толик испытал, пожалуй, большее потрясение, чем когда, сегодня утром, войдя в свой кабинет, увидел развалившемся на его рабочем месте Пал Палыча. Определённо, что-то случилось сегодня с мирозданием. Вселенная явно стремительно разрушалась и катилась к хаосу.
Наверное, это его и добило бы окончательно, навсегда избавив от дальнейших мучений, если бы не Пал Палыч. Водитель, увидев шефа в таком состоянии, сразу ему позвонил. Скоро, заложив невероятный вираж перед превратившимся в красный раскалённый столб Рыжим Толиком, тормознул гэленваген.
— Ну что, опять краснеешь, девочка. Ну, ни на минуту тебя оставить нельзя. Я что, не имею право на отдых? Да меня Кеша с Муцуомовной ждут давно, а я тут твои дурацкие проблемы решаю. Имею я, или нет право на досуг? — сплюнул Пал Палыч и направился к входу в заведение.
