Паоло Бачигалупи - Разрушитель кораблей
Гвоздарь удивился тому, что Ленивка даже не пыталась протестовать. Он не собирался ее прощать, но проникся к ней уважением, когда она не стала извиняться и умолять о пощаде, когда Бапи достал нож. Все понимали, что произошло. Что сделано — то сделано. Она сделала ставку в игре и проиграла. Такова жизнь. Ты можешь взлететь, как Лаки Страйк, а можешь упасть, как Ленивка. Можешь умереть, как Малыш Джексон, или выжить, как Гвоздарь, если тебе повезет. Это две стороны одной монеты, которую ты каждый день подбрасываешь в воздух и которая падает на игральный стол жизни. Ты либо живешь, либо умираешь.
— Это Норны, — тихо сказала мать Пимы. — Теперь ты в их руках. Никто не знает, что будет с тобой дальше.
Она поглядела на него почти что с печалью. Гвоздарь хотел было спросить, что она имела в виду, но тут к двери подбежала Пима вместе с остальными ребятами из команды.
— Эге-гей! — воскликнула она. — Гляньте на нашего парня!
Она осмотрела складки кожи на зашитых ранах.
— У тебя после этого останутся классные шрамы, Гвоздарь.
— Шрамы удачи, — сказала Девочка-Луна. — Это даже лучше татуировки с лицом Ржавого Святого.
Она протянула ему бутылку.
— Что это? — спросил Гвоздарь.
— Подарок, на удачу. Сегодня ты был в руках богов, пусть этот подарок даст и мне быть поближе к ним.
Улыбнувшись, Гвоздарь отхлебнул из бутылки и удивился качеству выпивки, приятно обжегшей рот.
— Это «Блэк Лин», — со смехом сказала Пима. Наклонилась поближе. — Тик-ток стырил. Просто втихую вытащил из закусочной Ченя, паршивец. Ума нет, но руки ловкие.
Она потянула его в сторону берега.
— Мы там костер развели. Пойдем, напьемся.
— А как потом работать завтра?
— Бапи сказал, что завтра ураган начнется, без вариантов, — ухмыльнувшись, ответила Пима. — А чистить кабель от изоляции можно и с похмелья.
Команда собралась вокруг костра, и они начали пить, передавая друг другу бутылку. Пима ушла и скоро вернулась с горшком, в котором были вареный рис и бобы. Снова удивила Гвоздаря, дав ему поджаренного на вертеле голубя.
— Другим тоже хочется быть поближе к богам и Норнам, — ответила она, увидев его удивленный взгляд. — Люди видели, как тебя вынесло из корабля. Так еще никому не везло.
Он не стал расспрашивать ее дальше и начал жадно есть. Хорошо остаться в живых и покушать нормально.
Они пили, передавая из рук в руки ржавый нож, который едва не убил его. Рассуждали о том, что ему надо сделать из него талисман, носить на шее на веревке. Выпивка согрела и расслабила его, мир вокруг казался даже лучше, чем до этого. Он жив. Все тело пело, радуясь жизни. Даже боль в спине и плече, там, где нож вонзился в него, была приятной. Он побывал на грани жизни и смерти, и теперь жизнь сверкала для него всеми красками. Он пошевелил плечом, наслаждаясь ощущением боли.
Пима разглядывала его в свете костра.
— Думаешь, сможешь завтра работать?
— Всего-то, провода чистить, — кивнув, ответил Гвоздарь.
— А кто будет лазать по тоннелям? — спросила Девочка-Луна.
Пима скривилась:
— Я думала, этим будет заниматься Ленивка. Придется принять кого-то на ее место. Связать нас кровной клятвой с кем-то еще.
— Ага, это сильно помогает, — пробормотал Тик-ток.
— Ну да, некоторые люди все-таки держат слово.
Они поглядели на пляж, туда, куда выгнали Ленивку. Скоро она начнет голодать, ей потребуется, чтобы ее кто-то защищал. Кто-то, кто поделится с ней добычей, прикроет ее, когда она не сможет работать. На берегу сложно выжить без команды.
Гвоздарь поглядел на костры, раздумывая о сущности везения. Одно поспешное решение Ленивки, и все ее будущее оказалось предрешено. Ей мало что остается делать теперь. И все варианты мерзкие. Кровь, боль, отчаяние. Он отхлебнул из бутылки, задумавшись, сможет ли он пожалеть ее, несмотря на то что она сделала.
— Можем взять Тилу, — предложил Жемчужный. — Она миниатюрная.
— У нее нога изуродованная, — сказала Девочка-Луна. — Сможет ли она лазать по тоннелям быстро?
— Для нашей команды — пойдет.
— Решу позднее, — сказала Пима. — Может, Гвоздарь быстро поправится, и нам не надо будет искать замену на работу в тоннелях.
Гвоздарь кисло улыбнулся:
— Или Бапи резанет и меня, выгоняя, и продаст мое место. Тогда особо выбирать не придется.
— Через мой труп.
Все промолчали. Слишком хорошая ночь, чтобы портить ее плохими раздумьями. Бапи сделает все, что захочет, но сегодня лучше не вспоминать об этом.
Пима уловила их сомнения.
— Я уже говорила с Бапи, — сказала она. — Гвоздарь пару дней отдохнет. За счет нормы самого босса. Даже Бапи хочет быть поближе к такой удаче.
— Он не разозлился, что я потерял эту нефть и она досталась другим командам?
— Ну, это его не обрадовало, но весь собранный тобой кабель вынесло потоком. Этим он доволен. У тебя будет время выздороветь, Ржавый Святой тому свидетель.
Звучит достаточно хорошо, чтобы даже поверить. Гвоздарь еще раз отпил. Он часто видел, как обещания взрослых оставались лишь обещаниями, и не собирался полагаться на них. Ему нужно начать работать завтра же, чтобы было видно, что от него есть польза. Осторожно подвигал плечом. Хорошо бы, чтобы оно поскорее зажило. Пара дней на зачистке проводов — нормально, чтобы отдохнуть. Опять же, удача, что надвигается этот ураган.
С другой стороны, если бы не надвигающийся ураган, он бы не полез в тоннель по второму разу.
Гвоздарь сделал еще глоток, глядя на берег. Ночью не видно нефтяных разводов на воде. Только серебристая лунная дорожка. И волшебные огни вдалеке, красные и зеленые. Ходовые огни клиперов, пересекающих Залив.
Корабли безмолвно скользили у горизонта так быстро, что их огни исчезли в считаные минуты, из-за кривизны земной поверхности. Гвоздарь попытался представить себя стоящим на палубе одного из этих кораблей, там, далеко от этого берега и команды мусорщиков. Плывущим на корабле, свободным и беззаботным.
— Мечтаешь среди дня? — спросила Пима, забирая у него бутылку.
— Среди ночи, — ответил Гвоздарь, кивая в сторону огней. — Никогда на таких не плавала?
— На клиперах? — переспросила Пима и покачала головой. — Как же. Видела один у причала. Толпа охранников-полулюдей. Чтобы береговая мразь и близко не подплывала.
Она скривилась.
— Эти собакорылые электричество по воде пустили.
Тик-ток засмеялся.
— Как же, помню. Я подплыл, и меня всего трясти начало.
Пима нахмурилась.
— И нам тебя вытаскивать пришлось, как дохлую рыбу. Нас самих тоже шарахнуло.
— Ничего бы со мной не случилось.
Девочка-Луна фыркнула:
— Собакорылые тебя бы живьем сожрали. Для них это нормально. Они мясо сырым едят. Чудовища, зубами рвут. Если бы мы тебя оставили, они бы тебя сожрали, а ребрами твоими в зубах бы ковырялись.
— Забей. Тот получеловек, что охранником у Лаки Страйка… как его зовут?
Тик-ток умолк на мгновение, пытаясь вспомнить.
— Ладно, видел я его. Зубищи огромные, да, но людей он не ест.
— Откуда тебе знать? Те, кого он съел, уже не расскажут.
— Козы, — сказала Пима. — Получеловек ест коз. Когда он только здесь появился, за работу в команде по тяжелым грузам ему платили козами. Мама рассказывала, что он одну козу за три дня съедал, целиком.
Она скривилась.
— Девочка-Луна права. Не стоит связываться с этими чудовищами. Не угадаешь, когда звериная натура возобладает и оно решит откусить тебе руку.
Гвоздарь продолжал глядеть на исчезающие вдали огни.
— Никогда даже не задумывалась, как это — идти по морю на клипере? На одном из таких?
— Нет, — качая головой, ответила Пима. — Наверное, очень быстро это.
— Чертовски быстро, — сказала Девочка-Луна.
— Идеально быстро, — добавил Жемчужный.
Они поглядели вдаль с вожделением.
— Думаешь, они знают, что здесь кто-то есть? — спросила Девочка-Луна.
— Для таких людей мы просто мухи помойные, — сплюнув на песок, ответила Пима.
Огни двигались. Гвоздарь попытался представить себе, как это — стоять на палубе клипера, несущегося над волнами, окатываемого тучами брызг и пены. Не один вечер он провел, глядя картинки идущих под парусами клиперов, картинки, которые он украл из хижины, где у Бапи была его контора. Бапи хранил журналы в ящике стола. Гвоздарь часами глядел на обтекаемые, хищные силуэты, паруса, подводные крылья. Совершенство техники, столь далекое от ржавых развалин, на которых ему приходилось ежедневно работать. Глядел на красивых, улыбающихся людей, стоящих на палубе и пьющих дорогие напитки.
