Клэр Корбетт - Дайте нам крылья!
Женщина с синими крыльями увидела, что Пери уже пришла в себя от потрясения, и подошла к ней.
— Меня зовут Сойка, — представилась она, положила у ног Пери сумку-пояс и протянула ей несколько летательских питательных пастилок. — По крайней мере здесь. Можно сказать, это моя боевая кличка.
— А я Пери. Это Хьюго. — Пери одной рукой порылась в сумке, другой придерживая Хьюго, и вытащила таблетку оптериксина и шприц-тюбик айлеронака. Подумала, не принять ли две дозы, чтобы возместить пропущенное, но решила, что не стоит.
— Скажите, что с ним? — Она показала на повязки на руках и ногах Хьюго.
— Спроси Беркута, — ответила Сойка. — Это он оказывал вам первую помощь.
Тот летатель — значит, его зовут Беркут — куда-то исчез, но скоро вернулся, держа на специальной перчатке сокола. Беркут встал на колени на мелководье, и сокол спорхнул с его руки и стал плескаться. При каждом движении птицы слышалось отчетливое позвякивание.
— Что он делает? — спросила Пери.
— Это Шахиня, наш сапсан-дикомыт. Он ее купает.
Сойка посидела с Пери, пока остальные занимались своими делами. На Пери они почти не обращали внимания, то ли из деликатности, то ли им было просто неинтересно — этого Пери не понимала. Летатели у костра были в основном молодые, едва за двадцать, но все равно старше Пери, сдержанные, уверенные в себе. Беркут был еще немного старше, пожалуй, под тридцать, а Сойке, наверное, уже перевалило за сорок пять. Она была невысокая и мускулистая, очень загорелая, с заметными морщинами и длинными черными волосами — одна прядь была высветлена и окрашена в темно-индиговый цвет, в тон крыльев.
Перекусив, четверо летателей помоложе коротко посовещались, а потом перешли заводь и взлетели с края утеса. Они превратились в черные точки на фоне неба. Пери сообразила, что три орла, которых она видела в долине, наверное, тоже были люди: из них получились слишком жирные точки. Легко было обмануться — разве поймешь, какого что размера, когда оно всего лишь точка на фоне бескрайнего неба?
Пери посмотрела, как сапсаниха выкупалась; птица отряхнула воду с груди и пригладила перья. Потом несколько раз коротко наклонилась и попила речной воды.
— Уймись, сестренка, а то наклюкаешься, — сказал Беркут. Сапсаниха прыгнула ему на кулак. Это была крупная красивая птица с темными сланцево-синими крыльями, темной шапочкой, белой маской и горлышком, ровными полосами на брюшке и мощными оперенными ногами. А звякали, оказываются, крошечные бубенцы на ленточках, которые охватывали желтые ноги птицы.
Беркут поднес сапсаниху к Пери.
— Смотрю, наша Шахиня тебе по душе, — сказал он. — Красотка, правда? Была у нас пара для нее — славный сокол-мальчишка, — но мы его, к сожалению, не так давно потеряли.
Пери глядела на сапсаниху, пока к ней не обратилась Сойка:
— Ну, что нам с тобой делать? Ты-то еще ничего, но ребенок! Ребенок все усложняет.
Беркут присел на корточки, по-прежнему держа сапсаниху на перчатке. Пери немного странно было видеть такой тесный союз человека с птицей, которые прямо отражались друг в друге: с таким она сталкивалась впервые, будто ожил резной Гаруда, чудесная птица, на которой летал бог Вишну — его статую Пери как-то видела в Церкви Святых Серафимов, — ожил и смотрел на такое же, только поменьше, крылатое создание у себя на руке, и изящные крылья сапсанихи повторяли мощный изгиб его крыльев.
Беркут сказал Сойке:
— Бледнолицый Брат наплел мне тут всякого. Сказал, что я зря принял за весь отряд решение взять к нам и ее, и ребенка. Сказал, я, мол, превысил полномочия, нарушил иерархию, а я ему и говорю — а что, у меня был выбор? Вон какая буря разыгралась, где тут мозгами раскидывать, и вообще мне приятно думать, что он поступил бы точно так же!
— И что Блед… что Нико на это ответил? Тьфу ты, Беркут, из-за тебя я тоже начну его так называть!
— Ну уж нет, тебе не положено. В общем, он сказал, что я прав.
Беркут перевел взгляд на Пери, наклонив голову точно так же, как сапсаниха — свою круглую головку, и смотрел на нее долго и строго. Он был настоящий великан, выше Питера, с бугристыми мышцами и гладкой темной кожей — словно лакированное дерево. Над широким высоким лбом торчали подстриженные ежиком блестящие прямые черные волосы. Густые брови слегка выгибались над темными миндалевидными глазами. Рот у него был большой, изящно обрисованная верхняя губа чуть выдавалась над нижней. Мощные руки выше локтей были покрыты сложными абстрактными узорами татуировок. Пери решила, что он, наверное, с Островов, как Ма Лена.
— Ради вас с ребенком я пошел на риск. Постарайся, чтобы мне не пришлось об этом пожалеть.
— Спасибо, — проронила Пери.
— Так что вы с Нико решили? — спросила Сойка.
— Она остается. Надо побольше о ней узнать.
— Скажи, а это зачем? — Пери подняла руку с серым браслетом.
Беркут слегка нахмурился, глаза у него потемнели.
— Это? Твой монитор. Через него мы следили за собой, пока ты приходила в себя в самом спокойном и безопасном месте, какое мы смогли тебе найти. Еще он всегда говорит мне, где ты находишься. Не пытайся его снять. Не сможешь.
— Ох… — У Пери перехватило дыхание. Вот почему Беркут подоспел как раз когда она покинула пещеру. Да, эти люди настроены очень серьезно, вот только почему? Почему они видят в ней угрозу? — А это? — спросила она, показав на повязки Хьюго.
Беркут оценивающе оглядел ее.
— Как ты себя чувствуешь?
— Устала.
— А руки-ноги?
— Покалывает.
Беркут кивнул:
— Обморожение, — сказал он. — Вернее, сильное переохлаждение. Когда мы вас поймали, ты была с ног до головы в изморози, а вы оба — в синяках. Здорово вас побило градом. — Беркут пересел поближе к Пери, по-прежнему держа сапсаниху на руке. Вытащил из кармана штанов какой-то футлярчик, достал оттуда шприц-тюбик. — Посидите смирно. — Он прижал шприц-тюбик к руке Хьюго, потом достал другой и прижал Пери к плечу. — Обезболивающее, — пояснил он. — Пока мы вас отогревали, то поначалу держали на наркотиках. Еще мы кололи вам противостолбнячную сыворотку, антибиотики от инфекции и противовоспалительные. Повязки пропитаны мазью с алоэ, чтобы кожа быстрее заживала. Ему повязки снимем сегодня под вечер. Его только чуть-чуть поморозило. Дети, поганцы, — они прочные. — С этими словами он потрепал Хьюго по голове. — Молодец, что сунула его под фуфайку, — продолжил Беркут. — Лучшее средство от обморожения. Нет, вру: лучшее средство — не соваться в сверхъячейку на высоте больше девяти километров.
— Девять километров?! — поразилась Пери.
— Ага. Выше горы Эверест. Реактивные самолеты там как рыбы в воде, а вот летателям туда соваться не рекомендуется, — сказал Беркут. — Мы это называем смертельной зоной. То, что вы остались живы, уникальный случай: там температура падает ниже пятидесяти по Цельсию. Случается, что летатели выживают после такого, но это, конечно, из ряда вон.
— Как ты думаешь, почему мы остались живы?
Беркут пожал плечами:
— Я бы сказал — потому что вы оба очень молодые и крепкие и потеряли сознание. Сердцебиение и обмен веществ замедлились, поэтому вы и уцелели, несмотря на переохлаждение и кислородное голодание на огромной высоте.
Пери вздрогнула.
— Все было так быстро, ты себе не представляешь…
— Я — представляю, — отрезал Беркут. Пери едва не улыбнулась — настолько царственно и снисходительно это прозвучало. Кто, интересно, дал ему право так выпендриваться? — Но взлетели вы и вправду почти что невообразимо быстро. С четырехсот метров до девяти с лишним километров меньше чем за пятнадцать минут. Ничего себе гонка.
— А ты откуда знаешь, на какую высоту занес меня ветер? — спросила Пери.
Беркут взглянул на Пери по-птичьи пронзительно.
— Ты что, правда не понимаешь? — спросил он.
Пери помотала головой.
— Забавно, — сказал Беркут. — Ладно, пока об этом не будем.
Сапсаниха беспокойно запрыгала на кулаке Беркута.
— Можно? — спросила Пери и протянула руку.
Беркут покачал головой:
— Нельзя. Никогда не прикасайся к чужой охотничьей птице. — Он повернулся к Сойке. — Я ее с месяц дрессирую, она уже вполне самостоятельная. Хороший результат для дикого сокола. И характер у нее самый легкий из всех моих дикомытов.
Пери уронила руку.
— Беркут наш самый сильный летатель, всем фору даст, — сказала Сойка. — Тебе повезло, что он был среди тех, кто нашел тебя во время бури.
— И-чип-и-чип-и-чип, — сказала сапсаниха, глядя на Беркута, так звонко, что у Пери ее голос отдался в костях. Потом Шахиня снова посмотрела на Пери и Хьюго.
— Мы никак не можем понять, — начала Сойка, — зачем вы с…
— С Хьюго, — подсказала Пери.
— Да. Зачем вы с Хьюго отправились в полет в такую погоду.
