Алексей Грушевский - Игра в Тарот

— Но зачем?

— Ну, представьте — храм захвачен вашими сторонниками, вы проповедуете там что-то духоподъёмное, менялы изгнаны, торговцы скотом тоже, раввины там с вами ничего не могут сделать. Начнут мне жаловаться, но я буду их посылать — это религиозная проблема, решайте её сами. И они будут вынуждены пойти на уступки — признать и сделать вас членом синедриона.

— А дальше?

— А дальше я через некоторое время делаю Вас первосвященником. И Вы начинаете свои реформы.

— Но, а какая ваша выгода?

— Ну, например, Вы даёте храмовые деньги для постройки водопровода, бань, канализации…

Еуша рассмеялся:

— Это всё только ради денег? Неужели такой хитроумный план только ради денег? Неужели Вы не можете по-другому добыть деньги?

— Набить свой карман деньгами — да это запросто! Просто буду продавать должность первосвященника, и деньги потекут ко мне рекой. Ведь каждый месяц их можно менять. Но вся беда в том, что я им тогда буду должен. Начнут роптать, наглеть, считать, что всё им позволено, жаловаться. Итак, доносами замучили. А в этом случае Вы будите должны мне. И деньги я заработаю, и город приведу в соответствие имперскими санитарными нормами, и никто не придерётся.

— Неужели всё это ради водопровода? Я не могу поверить! Вы помогали мне, творили за меня чудеса, сделали, так что в них и меня поверили толпы людей, я и сам поверил… и всё это ради водопровода? Неужели я бился за своего Бога ради водопровода? Я ищу Бога, путь к нему, а вы хотите построить водопровод! Я знал, что вы язычники не верите в Бога, но неужели водопровод может его заменить? Вы верите в Бога?

— В вашего — конечно же, нет. Хотите, я объясню Вам, во что мы верим? Вот Зара, в ней сошлись кровь народа, который научился творить настолько совершенные иллюзии, что своими чудесами способны зажечь в ком угодно веру в любых богов, и кровь страны, которая научилась познавать мир и изобретать. Разум победил искусство иллюзии, греки победили египтян. Слившись вместе они создали — Александрию, город где лучшие оружие, лучшие корабли, лучшие театры, лучшие врачи, искуснейшие механизмы, книги, поэты, художники… И знаете кто их Бог? Вдохновение. Их Бог проявляется не в чудесах, они сами могут создать любые чудеса. Не в грозных проявлениях природы, они научились им противостоять или устранять последствия стихий. Не в карах насылаемых болезнями, гигиена, которую ваш народ так настойчиво отвергает — свела их, практически, на нет. Их Бог проявляется в овладевающим человеком вдохновении, творящим через него новое и прекрасное. У них божественен творец — будь он художник, артист, инженер…

— Неужели ваши обожествленные императоры настолько вдохновенны? — перебил прокуратора Иуша.

— Наши, нет. Вдохновение Бог — Александрии. Наш Бог — Воля. Их Бог проявляется в людях искусства и науки, наш — в солдате и правителе. Их воплощение божественного — гениальный творец, наш — непреклонный в своей воле солдат. Император, как высшее воплощение воли к власти. Наш Бог победил их. Мы победили Александрию, не имея ни таких баллист, ни таких кораблей, ни такого искушённого знания. Потому что мы шли к цели, поставили цель и шли к ней, любыми путями, несмотря ни на что. Поэтому я и хочу, любым путём построить этот водопровод, будь он неладен. Если я поставил цель — я должен её достичь. Только так я проявляю веру в своего Бога.

Неожиданно очаровательная колдунья, до этого скромно державшиеся в тени позади прокуратора, вышла вперёд в свет стоящего рядом с креслом светильника и пристально гладя в глаза Еуши, не то улыбаясь, не то усмехаясь, спросила:

— Наши Боги понятны — он вдохновение и воля. А что есть Ваш Бог? Через что и как он проявляет себя?

— Мой Бог истина! — не сомневаясь не секунды, без малейшего колебания выпалил он.

— Истина? А что есть истина? — ответила она. — Разве истина не преходяща? У Вас одна истина, у фарисеев — другая. И Вы, и они в борьбе отстаиваете каждый свою истину. Получается, что истина лишь временное соглашение между людьми, подвижная граница между борющимися мнениями.

Еуша вслушивался в чарующий тембр её голоса, который казалось, проникал в самою глубь его души, овладевая, соблазняя и превращая в восторженного ребёнка, младенца, жаждущего только одного — прильнуть к ней, чтобы окунуться всем своим существом в исходящей от мудрой женщины поток неизъяснимого очарования.

Прошло некоторое время, после того как она перестала говорить, прежде чем он смог прийти в себя. Но и даже тогда в его голове крутились лишь какие-то путаные обрывки обычных речёвок механически произносимых на собраниях, так что получилось что-то следующее:

— Я есть истина. Я не буду служить Вам, я буду исполнять волю моего Бога, потому что он истина. Вы должны понимать, я не отрекусь от Господа моего, так как он и есть истина.

Зара, очаровательно, но разочарованно, улыбнувшись ему в ответ, отступила обратно за кресло Пилата, передавая тем ему обратно нить разговора.

Старый солдат начал громко и незатейливо:

— И не надо отрекаться. На вашу истину мы и не посягаем. Оставайтесь с ней себе на здоровье. Ну, я же уже это говорил — мне нравиться то, что Вы проповедуете. Нет, на самом деле. Например, блаженны нищие — отчего ж тогда не отдать богатства Храма на санитарное оздоровление города! Вы не настроены радикально против Рима, призываете платить налоги — кесарю кесарево, не пытаетесь вмешиваться в вопросы светской власти, не абсолютизируете абсурдные требования галахи, терпимы к другим народам. По сравнению с полным отсутствием каких-либо идей у саддукеев, и какого-то совершенно тупого догматизма фарисеев у вас чувствуется какое-то дыхание, жизнь. Желание, по крайней мере, хоть что-то изменить, найти. Мне думается, что у Вас и Римской власти найдётся общий взгляд на будущее вашего народа. Светская власть Ирода, ну понятно условно, с оговорками, но всё ж таки двигается в нужном направлении, но он контролирует едва ли четверть страны, влияние его очень слабо. Он болен, ничтожен и жутко ограничен. Увы, в этой стране огромную роль играет Храм, а он совершенно не хочет реформ. Он способен только на клевету и глухое сопротивление любым моим инициативам. Я вижу только одну силу способную вдохнуть в него жизнь — Вас с вашими ессеями.

— Скажите, зачем Вам Ирод? Вы же сами говорите, он слаб, ничтожен. Почему Вы не хотите уничтожить его.

— Потому что я дал ему слово. И я буду держать своё слово, пока он держит своё.

— Но он убил моего дядю. Я ненавижу его!

— Неужели! Как я об этом не догадался — рассмеялся прокуратор. — А знаете, что дядя Зары убил моего отца. В самом деле. Во время морского сражения баллисты его триеры разнесли в клочья корабль, где был мой отец. Её мать пленили в Александрии. Казалось, какие у нас основания сотрудничать? А вот сейчас она свободна, и помогает мне. Мы верим, что империя, устанавливая единый для всех народов закон и порядок, делает жизнь лучше для всех своих подданных, при этом, не посягая на их самобытность. Вот ваш Бог обещал, что Вы будете править всем миром. Но как вы собираетесь его завоевать, оставаясь запертыми в своем государстве-гетто, даже и не собираясь контактировать с чужаками? А вот греки завоевали нас. Мы читаем их трагедии, учимся в их университетах, их театр стал обязательным в каждом нашем городе, мы поклоняемся их Богам… Да мы уже и не знаем где их, а где наши боги. А вы? Вы же вымираете от болезней! Вы самый больной народ в империи. Вы задумывались — сколько вас умирает от них каждый день? Когда, подавляя мятеж, мои солдаты убили несколько сотен бунтовщиков, вы подняли жуткий вой. Но столько же вас умирает ежедневно, да нет больше! А сколько влачит жалкое существование изуродованных хворями калек. И вы не отделяете их от себя! Прокажённые, чесоточные, больные чёрт ещё знает чем, находятся вместе с ещё здоровыми, толпятся в Храме и синагогах, вместе со скотом, птицей, хотят по их испражнениям, в жуткой вони, в облаках мух, тучах других насекомых…и всё это при я гигантских храмовых накоплениях. Но зачем золото умирающему? Разве больной не отдаст всё — чтобы выздороветь?

— Если то, что Вы задумали, удастся, что Вы сделаете с моим народом?

— Я очищу город, так же как Вы собираетесь очистить Храм. Водопровод, бани, купальни с проточной водой перед Храмом. Мне очень нравиться Ваша идея обмываться в проточной воде на свежем воздухе, под солнцем, а не в спёртых протухших миквах, где плещутся и здоровые и больные. И главное, поймите, здоровые заражаются от больных, поэтому при помощи Ваших идей, я надеюсь отделить больную часть народа, от ещё здоровой. Да вы и собственно сами говорили — не мир принёс я, а разделение. Зачем безнадёжно больным перспективы в этой грешной жизни? Им одна дорога — в аскетические закрытые от внешнего мира общины — лепрозории, душу спасать, ожидая скорого конца света. Желательно если эти их убежища будут устроены прямо в погребальных катакомбах. Пусть они там хоронят своих и чужих мёртвецов. Вот видите, даже для них, если подумать, можно найти полезное применение. Ну а здоровые должны понять — мы не хотим им зла, нам нет дела до их веры и обычаев, но Империя это данность, которую не обязательно любить, её достаточно лишь принимать и уважать — улыбка ни разу не сошла с лица прокуратора во время разговора.