Дарина Гордина - Сансара
— Алло, кто это, что случилось? — наконец ответил на том конце провода вялый и сонный женский голос.
— Это я, Иван!
— О боже, где ты?! — завопила Эльвира на том конце провода. — Я чувствовала, что случилась беда!
Через час она везла его в машине к себе домой и слушала телефонную запись, оставленную Лари.
— Так, значит, Тоу-ди на экселендцев не действует! Но я думаю, есть кое-что, что может подействовать на Лари! — Эльвира неслась со скоростью сто двадцать по ночной Москве, просто оттого, что не знала, что предпринять.
— Ты только не молчи, Ив, скажи, что это моя вина! Ведь если бы мы рассказали про Воронова, всего бы этого могло не быть…
— Я считаю, что это моя вина, Эля, если бы я не поехал в гостиницу, Лари никогда бы не взяла Аню, у нее была очень хорошая реакция. Господи, почему я говорю, была! Она и есть! У нее очень хорошая… — Иван закрыл лицо руками. Горе казалось безумием, дурным сном, который не мог произойти с нормальным человеком. Эльвира остановила машину и обняла Ивана как друга, как дорогого человека и стала гладить его по голове, успокаивать. Она и сама еле сдерживалась, чтобы не заплакать.
— Не обвиняй себя, Ив, не надо, — умоляюще просила она. — Ты не виноват, так бывает! Не ты придумал закон притяжения, не тебе его и отменять.
— Я не знаю, что со мной произошло тогда, — словно на исповеди, открывал свое сердце Иван, — понимаешь, я был как под гипнозом. Но я этого не чувствовал, все шло как-то само собой! Я виноват во всем, я предал ее! И нет мне прощения! Скажи, что я гад, что я сволочь? А знаешь, что самое страшное, — он огромными глазами смотрел на Элю и шептал ей прямо в лицо, то, в чем боялся признаться даже себе: — Я готов отдать жизнь за Аньку, и в то же время в моем сердце нет раскаяния за то, что я ушел тогда с Натали! Я думал, что это сказочная встреча с мечтой, а оказалось, это обыкновенное убийство человека! Объясни, почему так распоряжается судьба: сначала ярко и завораживающе, а потом бьет по голове? Я же всегда хотел быть преданным и верным, или я действительно был не готов к венчанию?
— Никто не бывает готов сразу и ко всему. Кто может знать, что произойдет после того, как ты дал кому-то обещание. Жизнь — это поток, и течение его бывает разным. Что мы знаем и что можем обещать, если мир меняется каждую секунду?
— Но тогда почему я даже не вспомнил о ней, когда ушел с Натали? Ведь нас связывало многое, а с Натали только вспышка страсти. Почему это многое не удержало меня?
— Потому что тебе не хватило опыта. Мы живем, чтобы познавать, и за эту, более зеленую траву, на чужом лугу, люди устраивают войны. Я могу сдержать свое слово, потому что точно знаю, я нашла то, что мне действительно необходимо! Может быть, в вашей истории это больше желание Ани, которое тебе передалось? — Эльвира погладила Ивана по руке. — Тем более что она это предчувствовала.
— Да, она говорила, что любовь может разрушить три вещи: ложь, деньги и общение с другими женщинами. Хотя мою любовь это не разрушило, я ее и сейчас люблю! А разве нельзя любить сразу нескольких людей, кто сказал, что любить можно кого-то одного?
— Давай думать, что делать! — Эля решила прекратить это самоистязание. — Тебя уже все ищут, твоих парней запрессовали. Воронов поставил на уши всех, Боб и все твои в великой депрессии. Куда тебя везти? Что ты собираешься делать? Может быть, поедем к Андрею?
— Очень я ему нужен после всего! Я дал слово на венчании и не сдержал его, Аню не уберег, дар просрал и еще с тобой в заговор вляпался! Нет, к Андрею мне нельзя.
— Ну, тогда к Воронову?
— И что я ему скажу: «Ты видел, как я танцевал с мисс Парман, так вот я предал Аню, и воспользовавшись этим, Лари чуть не убила ее. Я больше не Элион, я слеп, не знаю, кто враг, кто друг». Очень я ему такой нужен! Лари права — я теперь не нужен ни вашим, ни нашим.
— Можно поговорить с ним откровенно… Мне кажется, он может вытрясти душу из Лари.
— Вот и займись этим. Если они могут убивать, еще не значит, что они умеют воскрешать! Мне нужно сейчас только одно — вернуть к жизни Аню, и, насколько мне известно, сделать это может только один человек. Подкинь-ка меня к зоне «С».
Остальную часть пути они ехали молча, переживали об одном и молчали тоже об одном. Машина остановилась, Иван поцеловал Элю в щеку и раскрыл дверцу машины.
— Ваня, ты рехнулся, куда ты пойдешь, без денег, один! Возьми хотя бы мою кредитную карточку. — Эля открыла кошелек и протянула ему карту.
— Спасибо, я ценю твою поддержку, но там, куда я иду, карточка не нужна. Знаешь сказку, «Как Иван-дурак за чудом ходил?», док сказал, что спасти Аню может только чудо, поэтому я и пойду. А ты лучше позаботься о ней в больнице, заплати за лечение! Вот расчетный счет, — Ив протянул ей визитку клиники.
— Об этом не волнуйся, я сейчас же поеду туда, переведу деньги на счет.
— Тогда все! Я что хотел, то сказал…
— Ваня, миленький, постой, куда же ты один? — Эля попыталась удержать его за руку.
— А куда я с тобой? — Ив поцеловал Эле руку и вышел из машины.
Она смотрела ему вслед, и слезы застилали ей глаза. Она чувствовала себя так же одиноко, с этим горем даже податься некуда, кому все это расскажешь?
Иван побрел по пустым московским дворам, в своем смешном одеянии, к тому самому месту, где все началось, где погиб Снегин, к месту, на котором он получил дар, он брел по городу к единственному месту, которое могло его спасти, которое могло ему помочь — к зоне «С».
Эля не откладывая, поехала в больницу. Медсестра в реанимационном отделении узнала любимую балерину и безо всяких проволочек провела ее в палату к Ане. Эле нужно было взглянуть на Эн для того, чтобы набраться решимости. Аня лежала, будто спала, лицо было спокойным и бледным, как восковое, со всех сторон к рукам тянулись прозрачные трубки капельниц. Эля оставила все наличные деньги у медсестры и поехала в ночной магазин, чтобы перевести деньги на счет клиники. Ну все, теперь можно приступить к самому главному — Эля решительно прибавила скорость и выехала на МКАД. Начался дождь, и «дворники» размывали дождинки по стеклу, а Эля вытирала слезы со щек. Она волновалась оттого, потому что не готова была услышать «нет!», оттого, что сейчас могло случиться все, что угодно. Она ехала к Воронову в его загородный дом, который находился в тридцати километрах от МКАД по Рублево-Успенскому шоссе. Воронов регулярно уговаривал Элю переехать к нему, даже несколько раз пытался насильно ее увезти, но она чувствовала, что время не пришло. Из центра было проще добираться в театр, и потом, она хотела сохранить до свадьбы некоторую свободу. Ей хотелось отложить семейную жизнь и пожить в ее предчувствии: чтобы были встречи и расставания, и радость ожидания в предвкушении новой встречи. Неужели сейчас она едет к нему в последний раз? Она сделает то, что должна. Она полностью полагалась на волю судьбы. Возможно, прав был Иван — не может быть у нее с Вороновым никакого счастья. Она подъехала к железной калитке и позвонила в дверь. Сонный охранник нехотя открыл ворота и, не просыпаясь, проводил ее на второй этаж трехэтажного особняка, оставив у входа в спальню Воронова. Он хорошо знал Элю в лицо, поэтому ее ночное появление не вызвало у него ничего, кроме понимающей улыбки.
Эля открыла дверь, вызывая сквозняк, и огромная белая штора, как парус, поднялась, вздулась и заняла полкомнаты — Воронов в любую погоду любил спать с открытым окном. На стене слабо мерцал белый матовый ночник, который он оставил на всякий случай, специально для Эли — в последнее время он всегда ждал ее прихода. Она тихо зашла и присела на край огромной, как корабль, кровати. Но Воронов во сне почувствовал ее появление! Он перекатился пару раз по кровати и, оказавшись подле Эли, обнял ее за плечи сильными, мужественными руками.
— Ты мне только что снилась! Я так и знал, что ты сегодня приедешь, иди сюда! — Он притянул ее к себе и стал страстно целовать, увлекая за собой в сладкое, нежное забытье.
— Подожди, подожди, — шептала Эля, закрывая его рот рукой. — Я приехала по делу.
— Какие у нас с тобой ночью могут быть дела? Да, у нас может быть только одно, самое главное дело… — И Воронов, входя в азарт, продолжал увлекать ее за собой, потихоньку снимая верхнюю одежду. — Я так тебя хочу, я так ждал тебя! — пьяный от счастья, он сжимал ее в своих объятиях.
— Скажи, ты меня действительно любишь?
— Что за вопрос, — продолжал целовать Элю Воронов, — я бы никогда не решил жениться, если бы не любил тебя!
— А почему ты считаешь, что любишь, если до меня никогда никого не любил?
— От этого и страдал, я был очень одинок и даже не знал, что такое жить полной жизнью, это потрясающий метод познания мира!
— Я тебя тоже очень люблю, с тобой я забываю весь мир!
— Мир — это кучка мусора, если в нем нет тебя! Мир — это призрак, иллюзия. Потому что ты — это я, а как я могу жить без самого себя? — сострил Воронов. Он спрятал свое лицо в ее ладонях, он страстно вдыхал аромат ее волос, целовал ее лицо, шею. — Дорогая моя, я очень люблю тебя! Я не знаю, как я жил до тебя! Иногда мне кажется, что без тебя я не живу и не жил!
