Нил Гейман - Все новые сказки
Репутация психиатра была безупречной, и Холлоу не мог оспаривать его мнение, поэтому он пропустил этот удар.
— Ваша честь, — сказал тогда Такер, — я хочу предъявить суду вещественные доказательства номер один — тире — двадцать восемь.
И положил на стол тетради и рукописные книги Коубела, посвященные феномену «неме».
Второй эксперт со стороны защиты свидетельствовал об этих писаниях, что они суть «бред и типичны для сумасшедшего».
Все, что написал Коубел, было типично для человека в состоянии паранойи, совершенно потерявшего связь с действительностью. Эксперт заявил, что не существует никаких научных доказательств существования «неме»: «Это сродни колдовству, сродни вампирам и оборотням».
Такер попытался закрепить успех, попросив доктора прочесть вслух страничку из одного из этих «научных трактатов» — страничку непостижимой бессмыслицы. Судья, борясь со сном, прервал его:
— Спасибо, адвокат, мы получили представление, достаточно.
На перекрестном допросе этого свидетеля Холлоу почти не удалось ничего добиться. Лучшее, что он мог сделать, это спросить:
— Доктор, вы читали «Гарри Поттера»?
— Ну, в общем да, читал.
— Мне больше всего нравится четвертая книга, а вам?
— Хм, право, не знаю…
— А не может ли быть так, — спросил прокурор, — что представленные здесь писания господина Коубела являются набросками к художественному произведению? Такая, знаете, большая книга в жанре фэнтези?
— Я… я, честно говоря, не могу себе это представить.
— Но это возможно?
— Я полагаю, теоретически — да. Но я вам скажу — никто никогда не станет покупать у него права на экранизацию.
Под смех аудитории судья удалил свидетеля.
Были представлены свидетельства о странных вскрытиях, проведенных Коубелом, — Холлоу не потрудился опровергать или оспаривать их.
Эд Такер также пригласил в качестве свидетелей двух бывших пациентов Коубела, которые поведали, что были настолько обеспокоены и напуганы его бесконечными рассказами о духах, населяющих их тела, что вынуждены были отказаться от его услуг.
И еще у Такера был Коубел собственной персоной: он выглядел совершенно сумасшедшим в этой своей продуманно неопрятной и мятой одежде, кусающий губы, странный и нервный.
Эта идея — сумасшествие в чистом виде — была довольно рискованной, на перекрестном допросе Холлоу должен спросить: признается ли Коубел в убийстве Аннабель Янг. Тот должен будет подтвердить, что признается — он ведь уже признавался в этом ранее, значит, если сейчас будет отрицать — Холлоу просто зачитает его признание, данное прежде… Так или иначе, присяжные услышали бы, что человек признается в совершенном преступлении.
Но Такер предвосхитил события.
Его первый вопрос подсудимому звучал следующим образом:
— Мистер Коубел, вы убили Аннабель Янг?
— О да, разумеется, я это сделал, — он казался удивленным.
Зал замер, все затаили дыхание.
— А почему вы это сделали, мистер Коубел?
— Ради детей.
— Что вы имеете в виду?
— Она была учительницей, вы же знаете. О боже, каждый год тридцать или сорок молодых людей с неокрепшими душами могли попасть под ее тлетворное влияние! Она могла отравить их сознание, оскорбить их, поселить в них ненависть, причинить им непоправимый вред. — Коубел закрыл глаза, его била крупная дрожь.
«И «Оскар» за лучшую роль психа, подозреваемого в убийстве, присуждается…»
— Скажите, мистер Коубел, почему вы считаете, что она могла причинить детям вред и боль?
— Она находилась под влиянием «неме».
— Это то явление, о котором мы слышали здесь раньше, да? То, что вы описывали в своих книгах?
— Да, в моих работах.
— Вы могли бы рассказать нам вкратце, что собой представляет «неме»?
— Это злая энергия. Она внедряется в вас, и вы уже не можете от нее избавиться. Это ужасно. Она заставляет совершать преступления, оскорблять людей, впадать в гнев. Очень много конфликтов и столкновений вызвано присутствием в людях «неме». Они везде. И их миллионы.
— И вы убеждены, что Аннабель ими одержима?
— Нет. Не одержима, — Коубел был непреклонен. — Одержимость — это понятие теологическое. А «неме» — понятие чисто научное. Как вирусы.
— Вы считаете, «неме» так же реальны, как вирусы?
— Да, они реальны. Вы должны мне верить, они реальны!
— И миссис Янг была под влиянием этих «неме».
— Одного. В ней жил всего один.
— И он собирался причинить вред ее ученикам.
— И сыну. О да, я видел его. У меня есть эта способность — я вижу «неме». Я должен был спасти детей.
— То есть вы преследовали ее не потому, что она нравилась вам как женщина?
Голос Коубела задрожал:
— Нет-нет, ничего подобного. Я хотел, чтобы она стала моей пациенткой. Возможно, я мог бы ее спасти. Но все зашло слишком далеко. Поверьте, убийство было крайней мерой — я всеми силами пытался его избежать. Но для нее это было избавлением. Да, избавлением. Я был вынужден.
В его глазах блеснули слезы.
— Слово предоставляется обвинению.
Холлоу делал все, на что был способен. Он решил не говорить больше об убийстве Аннабель Янг — вина Коубела не вызывала никаких сомнений. Холлоу решил сосредоточиться на психическом состоянии Коубела. Он заставил ответчика признать, что тот был в психиатрической лечебнице всего один раз, подростком, и в последующем не обращался за помощью к профессионалам. Он не принимал нейролептиков.
— Они притупляют мою реакцию. А когда вы имеете дело с «неме», у вас должна быть хорошая реакция.
— Просто отвечайте на вопросы, пожалуйста.
Холлоу предъявил налоговые декларации Коубела за последние три года. Когда Такер заявил протест, Холлоу сказал, что решать судье:
— Ваша честь, если человек заполняет налоговую декларацию — это свидетельствует о том, что он в здравом уме.
— Это весьма спорно, — заявил ультраконсервативный судья, вызвав общий смех в зале.
Ох, притянуть бы тебя, думал Гленн Холлоу. Ладно, через несколько лет пребывания в должности генерального прокурора, когда будут сняты некоторые ограничения…
Судья сказал:
— Хорошо, приобщите их к делу.
— Это ваши декларации, мистер Коубел, не так ли?
— Думаю, да. Да.
— Из них следует, что вы прилично заработали за эти годы медицинской практикой. Около сорока тысяч в год.
— Возможно. Скорее всего так и есть.
— Значит, несмотря на свидетельства тех двух пациентов, которых мы выслушали, у вас достаточно много других пациентов, которых вы регулярно лечите и которые вполне довольны вашими услугами?
Коубел смотрел ему прямо в глаза.
— Вокруг очень много «неме». Кто-то должен бороться с ними.
Холлоу вздохнул:
— У меня больше нет вопросов, ваша честь.
Обвинение вызвало своего эксперта, психиатра, который обследовал Коубела и установил, что, несмотря на некоторые отклонения, он не является невменяемым с юридической точки зрения. Он хорошо отдавал себе отчет в том, что делает, когда убивал жертву, — прекрасно понимал, что убивает.
Такер задал эксперту несколько вопросов, но не стал устраивать перекрестный допрос.
К концу второго дня слушания во время короткого перерыва Гленн устремил взгляд на скамью присяжных: он работал обвинителем и прокурором уже много лет и за эти годы научился не только разбираться в юридических тонкостях, но и читать по лицам присяжных.
И сейчас, черт бы их побрал, они склонялись в пользу Такера. Холлоу видел, что они ненавидели и боялись Мартина Коубела, в их глазах он был монстром, а то, что он говорил, — слишком странно, это не вписывалось в стандартные представления о людях и жизни. О, Такер был умен. Он не стал делать из своего подзащитного жертву, не стал упирать на то, что его клиент в детстве пережил психологическую травму, — он только упомянул о трагической гибели его семьи.
Нет, он наглядно демонстрировал, что вот это существо, что сидит с ним рядом за столом, — даже не человек.
Как сказал его эксперт: «Реальность мистера Коубела очень отличается от нашей».
Холлоу вытянул ноги и уставился на носки собственных ботинок.
«Я проиграю это дело, — думал он. — Я его проиграю. И этот сукин сын через пять-шесть лет выйдет из клиники и начнет искать новую жертву».
Он был близок к отчаянию.
«Неме»… вот же дерьмо.
Судья отвернулся от своего помощника и спросил:
— Холлоу, мы можем продолжать? Вам есть что предъявить суду?
И в эту секунду прокурора осенило. Он на минуту даже потерял способность дышать — настолько ослепительной была перспектива, к которой вела пришедшая ему в голову идея.
— Мистер Холлоу?
— Ваша честь, не могли бы вы отложить заседание суда до завтра? Обвинению нужно время…
