Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы - Эдвард Гамильтон Уолдо
Кей чувствовала липкий взгляд на спине, бедрах, швах чулок, и приступ мурашек был настолько силен, что вызывал чесотку. Однако почесаться нельзя. Пожалуй, лучше сократить обзор и встретить лицом то, от чего невозможно отгородиться телом. Все с той же застывшей улыбкой Кей вернулась к столу и села за пишущую машинку. Заправив в нее фирменный бланк, она принялась стучать по клавишам.
– Мисс Хэллоуэл…
Она продолжала печатать.
– Мисс Хэллоуэл, – судья взял ее за запястье. – Не будьте такой занятой. Момент нашего уединения слишком короток.
Она опустила руки на колени – вернее, одну руку. Вторую оставила в дряблой белой ладони судьи, пока тот сам ее не отпустил. Сложив обе руки на коленях, Кей потупилась. Ну и голос! Если она поднимет глаза, наверняка увидит, что у судьи по подбородку текут слюни.
– Да, господин судья?
– Вам здесь нравится?
– Да. Господин Хартфорд очень добр.
– Весьма покладистый человек. Весьма покладистый. – Судья ждал до тех пор, пока Кей не почувствовала себя глупо оттого, что пялится на собственные руки. – Следовательно, вы собираетесь оставаться здесь и впредь?
– С чего вы… да, собираюсь.
– Человек предполагает… – пробормотал он.
Это еще что такое? Угрожает увольнением? Какое отношение этот слюнявый индюк имеет к ее работе? Мистер Хартфорд весьма покладистый человек? Ой, боженьки! Мистер Хартфорд – адвокат, у него часто бывали процессы в суде по делам о наследстве и опеке. Решения по многим из них висели на волоске. Весьма покладистый! Еще бы мистеру Хартфорду не быть покладистым. Жить-то как-то надо!
Кей приготовилась к очередному маневру. Он не замедлил последовать.
– Вам, как я понимаю, не придется работать здесь дольше двух лет.
– П-почему? О-о, как вы узнали?
– Девочка моя, – сказал судья с напускной скромностью. – Кому как не мне знать содержание собственных судебных дел. Ваш батюшка поступил предусмотрительно и очень мудро. Когда вам исполнится двадцать один год, вы получите приличную сумму, а?
Не твое дело, старый хрыч.
– Что вы, господин судья! Мне мало достанется. Она отложена для моего брата Бобби. На оплату последних двух лет учебы и интернатуры, если он пожелает. После этого можно ни о чем не беспокоиться. Но до тех пор надо продержаться. Так что я буду работать.
– Похвально. – Судья пошевелил ноздрями. Кей закусила губу и снова потупилась. – Чудненько.
Кей опять промолчала, выжидая. Последовал маневр номер три.
– А знаете ли вы, что имущество вашего папеньки могут арестовать по иску бывшего компаньона?
– Я… слышала об этом деле. Когда закрылась папина транспортная компания, старые договоры с компаньонами были расторгнуты.
– Один комплект договоров сохранился. Он все еще у меня. Ваш папа был слишком доверчив.
– Расчеты давным-давно закончены, господин судья! – Глаза Кей иногда были способны приобретать темно-серый грозовой оттенок. Как сейчас.
Судья откинулся назад и соединил кончики пальцев вместе.
– Это дело еще могут поднять в суде. Кстати, в суде по делам наследств и опеки.
Да, он мог лишить ее работы. А заодно и денег. Лишить карьеры Бобби. Если только… Ждать осталось недолго.
Она угадала.
– После смерти моей дорогой супруги…
Она помнила его дорогую супругу – бессердечную пустоголовую тварь, которой хватило хитрости умаслить его самолюбие еще до того, как он стал судьей.
– …я чувствую себя страшно одиноким, мисс Хэллоуэл. Мне не доводилось прежде встречать никого, кто бы с вами сравнился. Вы красивы и умны. Вы далеко пойдете. Я хотел бы познакомиться с вами поближе, – манерно проговорил он.
Через мой труп.
– Вот как? – глупо переспросила она, оцепенев от отвращения и страха.
– Такая прелестная девушка, с такой хорошей работой, и деньжата есть на черный день… если с ними ничего не случится. – Судья подался вперед. – С сегодняшнего дня давайте будем на «ты». Я уверен, что мы понимаем друг друга.
– Нет! – воскликнула Кей как раз потому, что все прекрасно поняла.
– Тогда скажу конкретнее, – усмехнулся судья. – Скажем, сегодня вечером. Попозже. Светский человек вроде меня не может… хэх!.. стопою торопливой плясать в местах, где много света[2].
Кей промолчала.
– Есть одно местечко, – хихикнул он, – под названием клуб «Немо» на Оук-стрит. Бывала там?
– По-моему, видела, – выдавила Кей.
– В час, – бодро объявил судья. Он встал и навис над ней. От него воняло скисшим лосьоном для бритья. – Не люблю бродить по ночам без толку. Так что лучше приходи.
Мысли Кей обгоняли одна другую. Она была взбешена и напугана, хотя два последних года этим эмоциям не поддавалась. Тянуло, во‐первых, закричать и, не сходя с места, вернуть назад завтрак, во‐вторых, сообщить судье, кем она его считает, в‐третьих, вбежать в кабинет мистера Хартфорда и потребовать объяснений, входит ли это, это и вот это в обязанности стенографистки.
С другой стороны, Бобби стоял на пороге карьеры. Она по себе знала, каково сойти с дистанции перед самой финишной прямой. Да и нервный, вечно озабоченный мистер Хартфорд не желал ей вреда, однако вряд ли мог бы справиться с такой ситуацией. Зато, падая, Кей умела приземляться на ноги, как кошка.
Поэтому, подавив желание сделать то, что пришло в голову, она робко улыбнулась и сказала:
– Увидим…
– Увидим-ся, – поправил судья. – Мы часто будем видеться.
Когда он отступил на шаг, она опять ощутила затылком влажный взгляд.
На коммутаторе зажглась лампочка.
– Мистер Хартфорд готов принять вас, судья Блюэтт.
Тот потрепал ее за щеку.
– Зови меня Арманд, – прошептал он. – Только, разумеется, не при посторонних.
9
Когда Кей пришла, судья уже был на месте. Она задержалась всего на несколько минут, однако даже эти минуты дорого ей обошлись. Они добавились к часам пылающей ненависти, отвращения и страха, пережитых с того момента, когда судья с глупой торжествующей улыбкой вышел из адвокатской конторы.
Она немного постояла в помещении клуба. Там было спокойно – спокойный свет, спокойные расцветки, спокойная мелодия в исполнении трио музыкантов. Посетителей было мало. Кей заметила седые волосы, мелькнувшие в темном углу за столиком, скрытым выступом сцены. Она направилась туда не потому, что узнала судью, а потому, что иного места он выбрать не мог.
Арманд поднялся и отодвинул для нее стул.
– Я знал, что ты придешь.
Как я могла не прийти, старая жаба?
– Конечно. Сожалею, что опоздала.
– Я рад, что ты сожалеешь. Иначе пришлось бы заставить тебя пожалеть. – Он усмехнулся, словно мысль доставила ему удовольствие. Провел тыльной стороной ладони по ее предплечью, вызвав новую волну мурашек. – Милая, бедненькая Кей! Должен признаться: я на тебя утром сильно надавил.
Да неужели!
– Надавили?
– Ты, конечно, поняла. Сразу скажу: угрожать не хотел. Просто я очень одинок. Люди не замечают,
