Анна Веди - Антифальшь
На острове Ольхон, на краю деревни, она обнаружила гостиницу под названием «Отключение» и решила там поселиться. Цивилизация ей порядком надоела, и ей требовалось уединение и тишина. Технологии окружали со всех сторон, и отключение от цифрового интерфейса было её скрытой мечтой, способом по-настоящему расслабиться. Как только Нино увидела название, она поняла, что всегда хотела отключиться. Когда-то, в наркоманском прошлом, она часто это делала. Сейчас ей казалось, что это была не она, это не про неё всё. Она зашла в помещение гостиницы и тут же её тело просканировали на выявление электроники. Перед Нино материализовался пожилой мужчина в костюме и кепке консьержа. Он приветливо улыбался.
– Здравствуйте! Добро пожаловать в «Отключение», – сказал виртуальный консьерж.
– Здравствуйте, – ответила Нино, заходя в просторную гостиную, в которой стояли только диван и камин.
– Пожалуйста, располагайтесь, я расскажу о нашем приюте, – продолжал консьерж. Он непринуждённо облокотился о камин. – Чай, кофе желаете?
– Да, с удовольствием, чай зелёный, – ответила Нино, присаживаясь на диван.
В эту же минуту консьерж протянул руку к окошечку за камином и достал уже готовый напиток. Он протянул Нино.
– Спасибо, – улыбнулась Нино и поднесла кружку к лицу, вдохнув аромат зелёного чая.
– Вы находитесь в приюте «Отключение», а это значит, что всю технику, которую выявил наш сканер, вам необходимо отключить. Если у вас есть какие-то важные вопросы, которые требуют ответа, вы можете доверить это моему искусственному интеллекту, и я справлюсь с задачей. Я отфильтрую сообщения, на которые смогу ответить дежурной фразой, что вас нет на месте.
– Хорошо, в общем-то, мне мало кто звонит, – Нино отмагнитила с запястья руки портативный экран. – У меня всё в нём: сеть и связь.
– Здесь существует запрет на связь. Общение возможно только путём жестикуляции и разговоров. Если хотите, мы можем предоставить вам гарантированную тишину и полную изоляцию, – консьерж подошёл и взял экран Нино.
– Да, я бы хотела гарантированную тишину и полную изоляцию, – сказала Нино, вспомнив, что люди по-своему воспринимают тишину. Для кого-то тишина – это отсутствие громкой музыки. Для Нино шум, даже когда люди бубнят и шепчут. – Только звуки природы, такие, как шум ветра, водопада, бой прибоя, плеск волн, пенье птиц меня умиротворяют, и я была бы рада таким звукам.
– Это стоит дополнительно.
– Хорошо, я согласна. А что здесь есть из развлечений?
– Вы сможете гулять, ездить верхом, ловить рыбу, купаться, выпекать хлеб, играть на барабанах, петь, рисовать хоть мелками, хоть гуашью, хоть на бумаге, хоть на стенах, хоть на себе, – улыбался консьерж. – Вы можете дать волю своей фантазии и делать всё, что хотите. Хорошо вспомнить, что любили делать в детстве и здесь у вас прекрасная возможность осуществить всё это.
– Правда, – Нино от радости захлопала в ладоши. – Всегда мечтала изрисовать обои и себя гуашью и постучать на барабанах. И выпекать я люблю, давно не готовила – красота.
– Давайте я покажу вам ваш домик, – консьерж прошёл комнату насквозь и открыл дверь во двор. Нино шла за ним.
– Дальше мне идти нельзя, здесь заканчивается вся сеть. Вон ваш дом и вот ваш ключ, – консьерж, показывая на дом, подал ключ Нино. Она вышла во двор, здесь был песок под ногами.
– Ой, коровы! – Нино вглядывалась вдаль на мирно пасущихся животных.
– Да, у нас своё хозяйство есть, вы можете пить молоко, только что подоенной коровы, – ответил консьерж, провожая новую гостью. – Здесь водится рыба омуль, и только здесь, на Байкале, вы сможете есть её хоть каждый день.
У Нино замирало сердце от такого чуда.
– Ну, я пойду, спасибо, – она прошла по двору. Здесь было около десяти одно- и двухэтажных домиков, украшенных резьбой и орнаментом. Это было похоже на сказочный городок. Нино зашла в свой домик, он был несколько в отдалении от других домов. Дом был двухэтажный. На первом этаже была столовая, ванная и туалет. Она подбежала к большому витражному окну и увидела озеро, оно сверкало и переливалось, а на противоположном берегу озера стояли холмы, которые отливались на солнце бурым и белым светом вперемежку. Было сказочно! Такое она никогда не видела в жизни. Как же здорово жить! Облака касались гор или горы тонули в облаках… Подул ветер и на озере появились барашки. Она заглянула в ванную комнату: здесь посередине была огромная ванна, витражное окно с видом на лес, где росли сплошь лиственницы. Душ – в стене, а в противоположном углу – унитаз. Можно хоть ванну принимать, хоть душ, хоть сидеть на горшке и любоваться видом леса. А это что за дверь? Нино заглянула и обнаружила баньку с бассейном. Ах, что за красота! Закончив осмотр, она поднялась на второй этаж. И за что всё это ей? Она закрывала глаза и снова открывала, не могла ещё поверить, что всё это с ней происходит. На втором этаже она оказалась в круглой большой комнате, где вместо стен по бокам было стекло. Нино могла созерцать всю природу Байкала в полном объёме и сразу. Всё сразу и много. О, кайф! Посередине стояла двуспальная кровать, рядом рабочий стол с креслом. Нино рухнула на кровать, и лежа на спине, стала бить кулаками по покрывалу от счастья и громко смеяться. Тут она заметила, что комната вращается, очень медленно, еле заметно, вокруг своей оси. Она села на кровать, и точно – комната вращалась.
Совсем как избушка на курьих ножках у бабы Яги! Повернись к лесу задом, ко мне передом! – вслух сказала Нино и засмеялась. – О, чудо! Вот это сказка!
Она села в кресло за рабочий стол. Здесь на столе лежал ежедневник, ручка и бумага. Нино расслаблено предалась размышлениям и фантазиям после долгого пути.
«Перемены во мне. Я открыто высказываю, что мне не нравится и что нравится. Я приняла свою индивидуальность и непохожесть на других. Я стараюсь быть честной с собой и позволяю себе злиться, плакать и грустить. Так моя жизнь наполняется новым смыслом. Мои представления о Боге. Бог – это что-то высшее, то, что внутри меня. Это вселенная. Я верю в свою вселенную, в свой внутренний мир. И когда я верю в них, они мне помогают. Как будто мой мир и вселенная едины. Сейчас учусь быть ответственной за свою жизнь. Учусь любить, ценить и уважать себя. Учусь верить себе и другим. Смотрю на каждого человека, как на учителя. У Юли, например, когда она не берёт трубку, вся семья беспокоится, что с ней произошло. Мама моя также, когда брат не отвечает. А обо мне никто не волнуется… Грустно… Ну, допустим, со мной ничего не случится, а если и случится, то что мне уже волнения других? Я уже не буду чувствовать ничего… Меня беспокоит, как я буду выглядеть, если внезапно умру. Какой бред… Какая разница?! Раньше тоже никто не волновался обо мне. Ну, вот и я живу до сих пор без волнений и беспокойств близких. Может, так и лучше, зачем эти левые беспокойства. Матери для своих детей ищут психологов, мне много таких уже звонило. Заботятся о них. Но ведь единицы становятся взрослыми. Я отношусь к этим единицам, вот поэтому всё так. Я понимаю, что отличаюсь от других, но очень и похожа. А, может, беспокойство даёт ощущение своей нужности. Я нужна людям, во мне нуждаются, я помогаю, даю им новое, и я это знаю. Это намного больше, чем, например, моему мужу было нужно только моё тело. А я ему и сердце отдавала, а ему не нужно оно было. Ах, это детская тоска, чувство ненужности и брошенности. Я когда устаю, не высыпаюсь или с дороги, мне хочется пожалеть себя и позаботиться о себе. Я вспоминаю маму, как сейчас. И мне так грустно…» Нино заплакала. «Жалко, что у мамы судьба такая и что она несчастна. Хотя откуда я знаю, может, и счастлива. Для неё счастье – это квартира, свежий ремонт, красивая мебель, пенсия, сын, внучка – всё рядом. А жизнь ведь проходит и жаль, что след не оставила. Но ведь она родила меня и сына. Это биологический смысл жизни и её след. Может, на её уровне это много, и я бы не родилась, если бы не она. Спасибо, что родила меня, да, вот, и этого достаточно. А дальше сама справлюсь».
Нино плакала опять. Сколько раз уже она пыталась оторваться от этой детской тоски. Да, лучше так, чем уси-пуси-сюси, разводят телячьи нежности. Каждому досталась своя доля, чтобы пройти свой Путь. Все одинаковы. Как-то одна девушка спросила Нино:
– Контролирует ли кто-нибудь твои перемещения?
– Да, блин, какой контроль, мне сколько лет уже? – возмутилась Нино. – Не надо мне это. Брат в курсе, где я нахожусь, и подруги, и ещё некоторые люди. Не маленькая уже – разберусь. Да, брат, вон, сколько летал, его там и мама, и жена контролируют.
Так-то Нино немного завидовала, а с другой стороны – это ужас, грузит, это не свобода. И почему-то с другой стороны людям этот контроль нужен. Привычка к внешнему контролю. Может, это проявление эгоизма, чтобы родственники беспокоились. И это успокаивающее чувство почвы под ногами, которое дают родственники, семья, работа, зависимости, система. Когда полная свобода, то чувствуешь пустоту, и это пугает. Но, когда человек берёт ответственность за свою жизнь на себя, пропадает необходимость внешнего контроля и беспокойства, появляется чувство своей исключительности. «И ничем не могу помочь маме не беспокоиться. Я чувствую, что я нужна миру, это априори, потому что я родилась. Какое красиво слово «априори», ещё мне нравится «дилемма». Два красивых слова. Ещё мне нравится слова «баланс» и «будда». Удивительно! Я изменилась, я другая. У меня нет тревоги. Как-то хорошо у меня на душе. Ощущение спокойствия и нового впереди. Ощущение чуда и тайны. Трепетно, волнительно, аккуратно, бережно. Я – белый цвет, цвет чистоты, цвет нового, высоких технологий, стремительности. Я чиста, девственна и настоящая. У меня много вещей белого цвета, макинтош, белые подоконники, лилии, горы напротив белого цвета».
