Максим Далин - Зеленая кровь
Но Гарик сунул голову Тео под мышку, вцепился в куртку у него на плечах и запричитал, поскуливая, срываясь по временам в щенячий визг:
— А если ты больше не придешь?! Ай-яй-яй… Хозяин, я с тобой!
Баська, сидящая рядом и, склонив голову, прислушивающаяся, вдруг тоже заскулила — и скулеж перешел в тоскливый вой. За ней тоненько завыли две юные суки из Стаи, и даже Сапфир скульнул. Жасмин пораженно смотрела на них, открыв дверцу машины, Феликс вышел и остановился.
— А ну-ка, хватит, бойцы! — прикрикнул Тео, отцепляя пальцы Гарика от рукавов. — Вы что панихиду затеяли? В первый раз на операцию, что ли? Гарик, где дисциплина? Останешься с Лилией, это приказ. Остальные — по местам. Тай, ты не поедешь, ты — вожак Стаи, этого еще никто не отменял. Рамон, Сапфир — в машину. Успокоились?
Гарик сел на траву у забора, он больше не скулил, только всхлипывал. Баська и Тай молча увели молодых псов от ворот. Рамон и Сапфир запрыгнули на заднее сиденье, люди заняли свои места. Феликс вывел машину на шоссе. Псы легли мордами на колени Жасмин, она чесала им уши, молчала — и Тео видел в зеркальце заднего вида ее озадаченное лицо. Феликс через три минуты расслабился и закурил, выпуская дым над опущенным стеклом. Тео чувствовал себя так, будто все происходящее видится во сне, одновременно очень приятном и очень нервном; он смотрел на золотые стены леса, пролетающие по сторонам шоссе, поражался, как невероятно прекрасен мир, а что-то внутри болело и тянуло, будто чудесный день, синий, золотой, ясный, может вдруг треснуть, как натянутая на пустоту глянцевая картинка — и окажется, что за ним…
Неизвестно, что за ним.
А на вымытой небесной синеве разлетелись белые облака, размазанные ветром. Тео смотрел на эти облака, они, почему-то, казались ему табуном призрачных лошадей, распластанных в галопе, вытянутых скоростью, тонких, длинношеих — как вороной жеребец, грустно проводивший машину темными трагическими очами…
Зеленый
Выглядела эта база очень современно. С обеих сторон автоматизированных ворот смотрели видеокамеры и смотрели недобро. Забор производил впечатление — основательный такой забор, элегантный и дорогой, но тюремного типа. Непроницаемый.
Тео вышел из машины, за ним — собаки. Рамон прижался к его бедру теплым боком; Тео даже показалось, что под мохнатым теплом можно ощутить сильное нервное сердцебиение пса. Он погладил напарника между ушей и нажал на кнопку звонка, уверенный, что на базе их уже увидели и готовы… к чему бы то ни было.
— Говорите, — сказал шипучий голос из динамика.
— СБ, плановый рейд, — сказал Тео так буднично, как сумел. — С нами представитель Лиги. Свяжитесь с владельцем и приготовьте документы и охотничьи лицензии.
Динамик долго молчал. Наконец оттуда мрачно сообщили:
— Хозяин в городе. А у нас нет его разрешения пускать на территорию посторонних. Сперва покажите ордер… в смысле, приказ из управления СБ покажите.
Рамон глухо зарычал, и Тео почувствовал его мелкую нервную дрожь, напряжение перед боем. Сапфир заложил уши и высоко открыл клыки.
— Довольно, открывайте! — рявкнул Тео. — Псы мертвечину чуют.
— Щ-щас, разбежался! — отозвались из динамика в том же тоне. — Приказ покажи, инквизитор!
Голос был омерзителен, и Тео вдруг нелогично подумал, что медведь-пропойца слушает этот дрянной голос уже очень давно, что, возможно, безнадежно пытается заглушать отвращение человеческим ядом… Он махнул рукой собакам и вернулся в машину.
— Прокололись? — спросила Жасмин. — Может, лучше было мое удостоверение показать?
Феликс в сердцах выплюнул окурок в окно и взялся за ключ зажигания.
— Пристегнитесь, — сказал Тео. — Феликс, старина, разгоняемся и вышибаем ворота. Они, кажется, пожиже забора.
— Так… машина-то, вроде как, Лиги… — сказал Феликс неуверенно, но ключ повернул. — Разобьем ведь, к бесам…
Забавно, что его волнует состояние автомобиля после взлома, а не факт незаконного проникновения, подумал Тео, а Жасмин весело сказала:
— Представитель Лиги не возражает, — и щелкнула ремнем безопасности. — Сапфир, лежать! Лежать, Рамон!
Тео подумал, что у Жасмин вид человека, который постоянно выламывает чужие ворота автомобилями, и улыбнулся. Феликс дал задний ход, пятился метров сто, а потом так лихо газанул, что всех пассажиров отшвырнуло назад.
— Держитесь! — крикнул он ровно за миг до удара. Грохот превзошел ожидания, тряхнуло так, что у людей зубы лязгнули — но ворота вылетели с картонной легкостью. Машина, с треском раздавив их упавшие створы, проехала еще метров пять, и Феликс затормозил со скрипом и визгом.
— Ты что делаешь, гад! — заорали из стеклянной будки, а откуда-то сбоку выскочили люди с перекошенными лицами. Тео, отстегивая ремень, крикнул:
— Сохраняйте спокойствие, простая проверка, — и тут Рамон выскочил из машины и понесся куда-то за домик, обсаженный пестренькими декоративными кустиками.
Все завертелось с чудовищной скоростью. Феликс сзади щелкнул предохранителем пистолета, громила в спортивном костюме размахивал, как дубинкой, охотничьей винтовкой, а Жасмин крикнула:
— Не смейте стрелять, я — посредник из Лиги! — и бегущие замедлили-таки бег и перешли на шаг, увидев Бабочку на удостоверении.
Сапфир яростно залаял, дыбя шерсть, и в тот же миг из-за хорошенького домика раздались пистолетный выстрел, собачий визг, рычание и человеческий вопль — с интервалами в какие-то нереальные доли секунды. Тео забыл про все и рванулся туда, а Жасмин, кажется, бежала за ним, а сзади Феликс палил в воздух и что-то кричал, и лаял Сапфир, и кто-то орал, но уже не было времени понимать.
А за домиком, на дорогих фигурных плитках двора, лежал гнилой мертвяк в отличной куртке на меху, бархатных штанах и фирменных ботинках. Пистолет валялся рядом с его разжавшейся рукой, из растерзанного горла торчали белые кости в черной крови, лицо превратилось в черно-синюю маску с дырами вытекших глаз, а над ним, шатаясь, стоял Рамон и ухмылялся окровавленной пастью. Черная глянцевая шерсть на его правом плече пропиталась яркой кровью, струйка крови текла по передней лапе, которой он только чуть-чуть касался земли. Он вилял хвостом.
И Тео понял, что видит останки господина Битера, генерального директора развлекательного центра, объявленного в розыск Службой Безопасности, что Рамон учуял его и ликвидировал, потому что давно и страстно этого хотел, и что все это — телепатемы Рамона, абсолютный ментальный контакт с собакой, контакт истинного Хозяина.
Тео присел на корточки рядом с раненым псом, который в азарте выполнения долга и в шоке еще не успел вполне почувствовать, как серьезно ранен, обнял его за здоровое плечо, вытащил свободной рукой пачку бумажных носовых платков и обтер с пса чужую тухлую кровь. Он бы остался со своим другом, со своим раненым напарником, но подоспела Жасмин, на бегу выдергивая из сумки бинт и флакон с перекисью, и Рамон лизнул Тео в щеку и напомнил про медведя, и надо было действовать дальше.
Тео оставил с раненым Жасмин и побежал вглубь двора, а вокруг, почему-то было темно, как в сумерки, и порыв ветра вдруг хлестнул по лицу — и Тео сообразил, что за последние минуты куда-то канула прозрачная медовость солнечного дня. Грозовая темень встала вокруг, снова рванул ветер — прошел по деревьям с тянущим стоном, сгинул в шелест. Громадная туча, исчерна-сизая, с лиловым, почти багровым исподом, надвигалась на ясную синеву с неествественной быстротой — Тео, оцепеневший от этого зрелища, на миг остановился, задрав голову, невольно представляя, какой силы ветер гонит там, наверху этот темный ужас… Впрочем, рассматривать небеса было некогда. Тео, подчиняясь скорее инстинкту, чем рассудку, с той звериной точностью, какая спасает оленя от волчьих клыков, совсем уж полагаясь на ведущую его интуицию, побежал вдоль стен коттеджей туда, где могли бы содержаться дикие животные. Те, приготовленные… для отстрела, для мертвячей кормежки — один бес сумеречный знает, для чего их, на самом деле, готовили.
А от темнеющих небес исходил неописуемый давящий страх. И двигаться было тяжело, и грудь сжимала тоска, и очень хотелось, чтобы рядом был пес — а собаки остались где-то далеко позади, да и живы ли они были, собаки…
Тео встряхнул головой и пробежал последние сорок шагов до металлической двери, отделяющей базу от бойни. Толкнул дверь плечом, точно зная, что она заперта.
Дверь не просто вылетела. Она рассыпалась ошметками ржавчины и прелого трухлявого дерева. Она, почему-то оказалась ужасно старой, неописуемо старой — истлевшей от сотен прошедших лет — и это вызвало у Тео такую дикую мысль, что ужас бросил его в жар.
Но за дверью был тот самый мощеный дворик, те плиты в пятнах крови и те вольеры, о которых сбивчиво рассказывал Хольвину раненый кот, и которые промелькнули в Рамоновых мыслях. Тео увидел оленят в Старшей Ипостаси, стоящих в своей клетке, прижавшись друг к другу, и уставившихся на него с отчаянной надеждой, увидел кабана, тоже в Старшей Ипостаси — клыки приподнимали его верхнюю губу в саркастической усмешке…
