Юрий Никитин - Alouette, little Alouette…
Ясно же, что ее отец наверняка нарушал закон, даже законы. Может быть, и сейчас нарушает, уже без необходимости, а чтобы поддерживать жар в крови, большие деньги без риска не заработаешь. А сейчас вот и он идет по этой опасной тропе… с другой стороны, он же прав, сто раз прав, это другим пока нельзя выдавать лицензии на такие работы, а ему можно…
И в то же время, впервые в жизни нарушая закон, он чувствовал непонятный прилив сил, бодрости, звериной энергии. Словно действуя наперекор обществу, он выказывал свою настоящую, прежде скрываемую силу.
Френсис, работая над выделенной ему частью генетического кода, задействовал все вычислительные мощности, просчитал и явился к Максиму, опередив его почти на час.
– Ты просто молния, – сказал Максим уязвленно, – я же тебе дал кусок почти вдвое больше!
Френсис самодовольно ухмыльнулся.
– В моем оказалось много повторяющихся последовательностей. Ну что, завершающая стадия?
– Соединим куски, – ответил Максим, – и полностью перекроем поврежденный участок ДНК!
Френсис посмотрел на него очень пристально.
– Ты можешь не отвечать, – произнес он шепотом, – но это… чисто научный интерес… или же…
– Френсис, – ответил Максим с неловкостью, – я никогда тебе не врал, знаешь. Но на этот раз лучше просто не отвечу, хорошо? Чтобы не пришлось потом врать перед комиссией по этике.
Френсис сказал тихо:
– Вдвоем отбиваться легче. Спина к спине…
– Сомнут, – ответил Максим. – Пока лучше так. Всегда победа будет за нами. Но чуть позже.
Френсис сказал уже громче:
– Максим, мне всегда хотелось работать в твоей команде. И… не зря.
Аллуэтта, уже не страшась мышей, они не какие-то там мыши, а милые такие беленькие мышки, принимала их из рук Френсиса и запускала в клетку. Уже все заметили, что после уколов они долго пищат, а если побывают в руках Аллуэтты, почти мигом успокаиваются, и потому всякий раз просили перемещать мышек ее.
Когда все оказались в двух клетках, она унесла их в дальний угол и там ласково разговаривала с ними, даже чуточку почесывала им горбатенькие спинки и не сразу заметила, как в лабораторию по-хозяйски вошла молодая красивая женщина, лицо стильное, как и фигура, гордый и уверенный вид,
Ее заметили все, Френсис начал подниматься из кресла, Анечка вскрикнула:
– Максим Максимыч!
Аллуэтта видела, как Максим повернулся, лицо озабоченное, взгляд отстраненный, но, едва увидел женщину, взгляд преобразился, лицо засияло радостью.
Он вскочил и быстро пошел к ней, распахивая руки. Она завизжала и бросилась к нему, обняла и жарко расцеловала.
– Господи, – воскликнул он, – Карелла! Это же сколько я тебя не видел?
– Три года, – ответила она, смеясь. – Но теперь я вернулась. И больше тебя не оставлю, вот увидишь!
– Клянешься? – спросил он.
– Клянусь, – ответила она. – Ты живешь все еще на той квартире в угловом доме?
– Да, – ответил он.
– Так и знала, – сказала она победно. – Я велела мои вещи занести прямо туда!
– Ты всегда была сообразительной, – сказал он. – Теперь я и сам тебя не отпущу. Тот испанец слишком уж вскружил тебе голову.
Она отмахнулась.
– Забудь. Я его точно забыла. Но очень долго не понимала, что человек он вообще недалекий, а мне нужен только такой, как ты. Ты всегда был идеалом.
– Но умчалась с ним, – сказал он с укором.
– Дура была, – ответила красавица. – Но теперь я поняла, что была не права.
Аллуэтта, стараясь, чтобы ее никто не видел, прошли вдоль стены, опустив голову, сама тихая, как лабораторная мышь. Дверь приотворилась бесшумно, словно все поняла и глубоко сочувствует, она переступила порог и сразу шагнула в сторону, чтобы не увидели, если кто в этот момент обернется на стук двери.
Выждав пару секунд, она сняла с головы косынку комсомолки и пошла к лифту.
Косынку бросила в урну, куда скидывают по дороге с работы одноразовую обувь.
Максим ощутил неладное еще раньше, чем за Аллуэттой захлопнулась дверь, оглянулся, ничего в лаборатории вроде бы не изменилось, но странная тревога стиснула грудь, словно приближается огромная и неотвратимая неприятность, даже беда, а он даже не понял, с какой стороны и почему.
Через полчаса, обойдя всю лабораторию, он поинтересовался у Френсиса как можно более нейтральным голосом:
– Кстати, что-то дочери магната не видно…
– Аллуэтты? – переспросил Френсис, он не отрывался от окуляров допотопного микроскопа, голос его звучал рассеянно и так отстраненно, словно шел из далекой галактики, населенной удивительными клеточными существами. – Должна была сегодня получать новую партию мышек… Раз уж заведует приемом новых препаратов..
– Уже заведует? – пробормотал Максим. – А я и не знал…
Но ощутил, что приятно, когда вот так она завоевывает не только сочувствие, любовь, но уже и авторитет.
– Поищи, – сказал Френсис еще безразличнее, – ее… там…
Он даже сделал некий жест, но указал на внешнюю стену. Максим кивнул и вернулся к своему столу, однако беспокойство не исчезло, только усилилось.
Карелла пощебетала уже со всеми, только Анечка приняла ее холодновато: не желает забыть, как внезапно умчалась с тем жгучим красавцем, оставив Максима одного, но Карелла продолжала улыбаться и старалась растопить лед, а потом ухватила сумку и, переспросив Максима его адрес, умчалась из лаборатории.
На экране появилось лицо Фирестоуна, на этот раз магнат смотрел не просто внимательно, а очень внимательно, а голос прозвучал с некой осторожностью:
– Максим, как идет работа?
– Быстрее, – ответил Максим, – чем даже рассчитывали. Через неделю будет результат. И можно будет, как бы сказать, кое-что подмонтировать.
Фирестоун отмахнулся.
– Да нет, это я вообще. Риторический вопрос, как о погоде… Как там наша Аллуэтта?
Голос его показался Максиму напряженным. В другое время не ощутил бы разницы, но сейчас все чувства обострились, и сам невольно насторожился.
– Аллуэтта? – переспросил он. – Даже не знаю… А что случилось?
Фирестоун вздохнул, на лицо набежала тень.
– Не знаю. Она оборвала всякую связь. Я даже не знаю, где она и что с нею. Не так просто уйти от наблюдения, но она, видимо, давно приняла меры, чтобы в случае необходимости разом все отсечь.
Максим нахмурился.
– Даже датчики состояния здоровья мертвы?
– Представьте себе, – ответил Фирестоун. – А чтобы их отключить, особенно те, что вмурованы в наши кости… гм… это непросто.
Максим вскочил, сердце начало бешено нагнетать в голову кровь, в висках застучало.
– Я примусь за поиски, – сказал он быстро. – Прямо сейчас же.
– Попытайтесь, – сказал Фирестоун невесело. – Но если не захотела, чтобы нашли, то никто не найдет.
– Но…
– Она такая с детства, – добавил Фирестоун.
Максим ухватил со спинки стула куртку, Фирестоун смотрел вслед с экрана.
– Максим, – сказал он вдогонку.
Максим обернулся с порога.
– Да?
– Сожалею, – произнес Фирестоун. – Очень.
Максим не вышел, а выбежал из лаборатории, на ступеньках сосредоточился и вызвал мысленно такси, а когда через минуту легкий спортивный кар примчался и хвастливо замер у подъезда, играя солнечными зайчиками на хромированных обводах, запоздало сообразил, что не знает, куда мчаться.
С Аллуэттой что-то серьезное, даже отец понимает, не стал спрашивать, как продвигается работа по замене его поврежденных генов, а только о своей своенравной дочери…
Пальцы уже скользили по цветной панели навигатора, однако тот молчит, ни малейшего отклика, Аллуэтта словно выпала из этого мира, что просто невероятно при нынешнем мониторинге всех и всего на свете.
Он в бешенстве стукнул себя кулаком по лбу, давай думай! Ищи, ты же не из тех, кто с бутылкой пива просиживает перед телевизором и пространно рассуждает о необходимости запрета на бессмертие, а то всем места не хватит…
Ищи, ты привык думать, а кто думает, тот обязательно найдет, должен найти, а он не просто должен, он обязан, иначе мир темнеет, а солнце в небе становится черным…
Аллуэтта остановилась на ветхом дощатом причале и рассматривала в бинокль противоположный берег. Пустота и горечь, заполонившие сердце и душу, так и остались, не желая выветриваться даже в этом райском уголке, где никто не подумает ее искать, потому что это дикий заброшенный уголок природы, который ее отец купил много лет назад и сам уже почти забыл о нем. А искать не будут потому, что здесь нет и не может быть ночных клубов, роскошных отелей, шикарных дворцов, где нет блеска, шума, громкой музыки и красавцев мужчин с мозгами кузнечиков…
Она не слышала, как за спиной бесшумно опустился легкий автомобиль, лишь когда зашелестели по опавшей листве шаги, поспешно обернулась.
Максим, заметно похудевший и с запавшими глазами, идет к ней, не сводя отчаянного взгляда с ее лица.
