Сергей Снегов - Диктатор
— Надо выручать диктатора, — сказал я Корнею Каплину. — Он еле держался на ногах, а тут такие волнения… У него закружилась голова…
Каплин что-то сказал одному из офицеров. Тот выдвинулся вперед и пронзительно засвистел. Три раза он дунул изо всех сил в рожок, вынутый из кармана. Сперва задние обернулись, потом и те, что были поближе к Гамову. Его опустили на землю, он пошатнулся, но устоял на ногах. Два первых свистка, похоже, означали призыв к вниманию, а последний, с переливами, приказ строиться. Все кинулись на свои места. Не прошло и минуты, как перед нами стояла четкая шеренга. Вперед вышел полковник и молча оглядел построившихся водолетчиков. И в его молчании, и в том взгляде, каким он обводил их, была благодарность за то, что после беспорядков, они, усмиренные, показали, что не утратили дисциплины и послушания командирам — и быстрота построения, и четкость строя свидетельствуют именно о послушании и вернувшейся дисциплине, и сам он видит, и глава государства видит, что впредь не будет ни своеволия, ни беспорядков.
Офицер с рожком скомандовал:
— В казармы, на учения!
Спустя минуту на площади оставались только полковник и несколько офицеров. Водолетчики не шли, а бежали в казармы — демонстрировали скорость исполнения приказов. Гамов с улыбкой пожаловался:
— Так закружили, что чуть не потерял сознание.
Полковник спросил:
— Какие будут распоряжения, диктатор?
— Сперва вопрос: эти зачинщики?.. Пальман, Кордобин, Скрипник, Вильта… Они как в учении и казарменном быту?
Полковник посмотрел на помощников и, видимо, понял, что они заранее согласны с тем, что он собирается доложить.
— Отличники! Считали их первыми кандидатами на повышение, даже рапорты заготовили. Теперь, конечно…
Гамов не дал ему договорить:
— Семипалов, какую вы утвердили структуру у воздушных дивизий?
— Как в пехотных и артиллерийских: восемь полков.
— Промежуточных соединений нет?
— Не создавали.
— Теперь создадим промежуточные соединения — бригады. Каждая воздушная бригада из двух полков. Полковник, разбейте вашу дивизию на четыре бригады и командирами назначьте этих отчаянных… Альфред Пальман, Иван Кордобин, Сергей Скрипник, Жан Вильта. Я не ошибся? — Гамов любил демонстрировать память.
Вряд ли офицерам могло понравиться неожиданное решение Гамова. Корней Каплин сохранил спокойствие, но у остальных лица вытянулись. Гамов умел переломить любое настроение в свою пользу. Он дружески сказал:
— Вас покоробило, что ваши подчиненные, к тому же проштрафившиеся, вдруг станут начальствовать над вами? Есть здесь обида, есть. Но есть и гордость! И не за них гордость — за себя! Ибо вы воспитали и научили так, что они даже вами могут командовать. Ученик должен превзойти учителя, если учитель хорош, ибо иначе нет движения вперед. И если они окажутся на своем месте, если хорошо будут командовать бригадами, то в этом прежде всего ваша заслуга. И чем выше они, молодые, поднимутся над вами, тем значительней ваша собственная заслуга, тем больше вам чести и благодарности. Поздравляю вас, командиры, с успехом в подготовке новых офицеров! Ни я этого не забуду, ни родина не забудет. Вопросы есть? Нет? Тогда мы отбываем.
В водолете я не удержался от упрека:
— Гамов, не слишком ли вы рискуете? Назначить в командиры бригад юнцов! Ни разу не были в сражениях, успехи только в учениях… А если спасуют в первом же бою?
— Не похоже на них, Семипалов. Пришлите им приказ о присвоении четырем бригадирам бригад приличествующих воинских званий. Прищепа, что вы хохочете?
Прищепа не хохотал, только улыбался. На площади он молчал, только профессионально во всех всматривался. Но в водолете им овладело веселье. Он восстановил на лице серьезность и ответил:
— Представил себе, как выглядит со стороны сегодняшняя сцена на площади. Солдаты взбунтовались, посадили в тюрьму командиров. А их за это благодарят, повышают в званиях, назначают на офицерские должности. И командиров благодарят, что воспитали солдат, способных на нарушение дисциплины. Хвалят офицеров за то, что дали себя арестовать! Прочитал бы о таком событии в книге, никогда бы не поверил!
— Неклассическая трактовка дисциплины, — заметил я.
— Надеюсь, теперь я могу не выполнять приказа посадить под арест моего связного? — продолжал Прищепа. — Он проштрафился не больше, чем другие офицеры. Правда, благодарить его за это не буду.
Гамов огрызнулся:
— Приказа об аресте вашего связного не отменяю. Офицеры воспитывали патриотизм в своих солдатах и не заметили, что патриотизм вдруг вступил в противоречие с дисциплиной. А связной должен непрерывно информировать о состоянии дивизии и проглядел, что в ней творится. Он не выполнил своего профессионального долга. Дайте ему работу попроще. Для серьезных дел он не годится.
Я сказал:
— Вы пообещали водолетчикам, что скоро отправите их на фронт. Я удивлен. Пеано не собирается в ближайшее время поднимать авиацию.
Гамов покачал головой.
— Вы меня неправильно поняли. Авиация будет задействована, когда в ней возникнет необходимость, а не по требованию водолетчиков. Единичные происшествия не могут отменить большой стратегии.
11
Фердинанд Ваксель продолжал свое неторопливое — и неотразимое — наступление в глубь Латании, а в Кортезии гремел скандал. Лидера оппозиции в сенате Леонарда Бернулли уличили в подозрительной связи с враждебными элементами. Некое «Общество сочувствующих промышленников» внесло в избирательный фонд сенатора пять миллионов диданов, он сам торжествующе объявил, что пользуется поддержкой этого общества, перечислил приношения от других организаций. Полиция проверила источники доходов сенатора и не обнаружила «Общества промышленников». Человек, назвавшийся его представителем, как в воду канул. Бернулли помнил фамилию, внешние приметы. Поиски полиции были безрезультатны — такого человека в Кортезии не существовало.
В сенате сам Амин Аментола обвинил Леонарда Бернулли в общении с подозрительными людьми и намекнул, что не удивится, если в деятельности сенатора вскроются факты, о каких сегодня никто не подозревает. Разъяренный сенатор обвинил президента в клевете. Глава государства, применяющий нечестные методы борьбы с политическими противниками, недостоин руководить великой страной. Я буду добиваться досрочного смещения Аментолы! — страстно кричал он. Сенат предписал расследовать неприятный инцидент и доложить о результатах.
Прищепа попросил срочного приема у Гамова. Гамов вызвал меня и Вудворта.
— Первая фаза игры прошла удачно, — докладывал Прищепа. — Сомнения в деятельности Бернулли посеяны. Аментола с радостью ухватился за информацию от Войтюка. Но дальше — осложнения. В честность Бернулли верят не только его друзья. Он один из немногих сенаторов, не запятнанных неблаговидными поступками. И он так горячо уверял в своей невиновности, что мысль о провокации показалась многим убедительной. Правда, в ней подозревают не нас, а самого Аментолу. У президента много противников. Они рады сделать и ему политическую пакость, как он — они все больше в том уверяются — сделал такую пакость сенатору. Пока результат нашей игры довольно неопределенный. Аментола ждет расследования и осторожничает. Вместо того, чтобы разбазаривать резервы по союзным странам, он стал их придерживать — ни им не посылает, ни Вакселю.
— Уже то хорошо, что он не усиливает Вакселя, — сказал Гамов. — Но если наступит кризис, Аментола без промедления перебросит накопленные резервы через океан. Надо все-таки постараться, чтобы он расплескал их по союзникам, у них ни при каком кризисе он подачки обратно не выдернет.
— Операция с Бернулли планировалась в несколько стадий, — заметил Вудворт. — И последней стадией было…
— Совершенно верно — похищение сенатора. Вы приступили к последней стадии, Прищепа?
— Бернулли уже похищен. Сейчас он в нейтральной стране. Через три дня я вас познакомлю в этом кабинете с ним — живым, невредимым и ошалевшим от ярости.
— Буду рад встретиться с бывшим моим приятелем, — сказал Вудворт. — Не уверен, что это доставит ему такую же радость.
— Я подготовил правительственное сообщение о том, что наш агент в Кортезии, сенатор Леонард Бернулли, попал под подозрение, — продолжал Прищепа. — И чтобы спасти жизнь этого ценного сотрудника, мы переправили его в Латанию, где он в настоящее время и находится. И второе сообщение — указ о награждении Бернулли, бывшего сенатора Кортезии, ныне консультанта министерства внешних сношений Латании, орденами и денежной премией. Вот эти два документа.
Гамов положил оба извещения в стол и задумался.
