Ольга Онойко - Море Вероятностей
Данкмар представил себе, как хохотал Йирран, отсматривая мицаритское видео. И как он, должно быть, веселился, являясь юному фанатику в образе гневного Господа. О, разумеется, сам по себе фанатик – ничто, нуль, пустое место. Но когда он говорит то, что люди жаждут услышать, он становится всемогущим. «А ведь Йиррану нетрудно и сотворить парочку чудес в подтверждение», — пришло Данкмару на ум. Рот его искривился. Среди радикальных Учителей на Эйдосе до сих пор не сыскивалось достаточно авторитетного, обаятельного и безумного, чтобы возглавить толпу и повести её за собой. Не было и подходящей идеи. Но люди ждали, люди алкали знамения, проповедника, пророка… Едва он явился, всё встало на свои места. Словно замкнулась электрическая цепь. Иллюминация вспыхнула.
Данкмар сжал пальцы на металлических перилах балкона и перегнулся вперёд. Далеко внизу шелестела листва деревьев сквера. Чьи‑то дети на площадке играли с креативными голограммами. Стройная чернокожая девушка выгуливала двух ручных воронов: они вспархивали с её запястий и плеч, облетали круг и возвращались к хозяйке, словно тень к тени. Мирная, безмятежная картина. Тихий вечер. Взглянуть, перевести дыхание, успокоиться – и придёт ли в голову, что Эйдос стоит на пороге гражданской войны?
С точки зрения верующего можно и даже нужно считать «кальмаров» карой Господней. Этого практически требует хороший тон. Но не в буквальном же смысле! И тем более трудно вообразить мыслящему человеку, что «кальмары» способны «расточиться» при виде массового покаяния. Кажется невозможным, чтобы кто‑то поверил в это. Это антинаучно, антилогично, это противно всякому здравому смыслу.
Но интеллект толпы…
Данкмар закрыл глаза. Он привык иметь дело с людьми если не умными, то хотя бы толковыми и трезво мыслящими, а идиотов разве что увозил порой в арколог на рабочую площадку. Но идиоты составляли подавляющее большинство населения… «Вряд ли Учителя контролируют того зверя, которого выпустили, — заметил он себе, – хотя могут тешиться иллюзиями». В реальности им под силу направлять и возглавлять, но сдержать напор обезумевших толп смогут теперь только воины Ауреласа Урсы.
Йирран добился своего. Марйанне придётся воевать на два фронта. Как будто задача подготовки к отражению космической угрозы недостаточно сложна! Урсе предстоит разбираться с гражданской войной.
И Данкмара захлестнула ярость. Она оказалась внезапной и резкой, как удар, и ошеломила его самого. Это была ярость чистая, яркая и окрыляющая, ярость почти романтическая, совершенно не свойственная ему. «Это моя планета! – пронеслась мысль, заставила его ударить ладонью по холодным перилам. – Это мой проект! Я вкладывался в него, я развивал его, и всё было так хорошо, пока не явился этот…» Ненавистный Йирран предстал будто въяве, со всеми своими косичками, браслетиками и подвесками – безмозглый подросток, способный только ломать. Данкмар вдохнул и выдохнул. Бешенство не ушло. Оно стало ровнее, как пламя умело разведённого костра. Данкмар обнаружил, что оно не мешает мыслить, напротив, придаёт разуму ясность и остроту. Раз так, с ним не стоило и бороться.
Данкмар хотел править миром. Бесспорно, это было абсолютно подростковое желание. Тем не менее, он чётко формулировал, что в данном случае значит «мир» и что значит «править». Его интересовал только Эйдос. Он хотел распоряжаться планетой, как распоряжается бизнесом владелец. Он собирался развивать Эйдос как проект, работать над ним, продвигать его. Он сознательно исключал для себя возможность дальнейшего экстенсивного развития в роли безликого владыки и не сожалел о ней, потому что видел массу интересных и перспективных путей развития интенсивного. Благосостояние граждан, наука и промышленность, образование и культура – всё это должно было стать департаментами его уникальной корпорации, полем для экспериментов, инноваций, интрапренерства, упорного труда и в конечном итоге успеха. Данкмар был менеджером до мозга костей. Он действительно любил свою работу – любил достаточно, чтобы заниматься ею вечно.
И он любил Эйдос. Он не собирался бежать, оставляя скитальцу своё возделанное поле, ставшее полем битвы. Эйдос принадлежал ему.
Иногда собственность приходится защищать силовыми методами.
«Я должен его убить», — подумал Данкмар. В нынешнем его состоянии мысль принесла не страх и не сомнения в своих силах, а радость.
Он развернулся и отправился назад к терминалу. Нужно было договориться о встрече с Фреем.
На подлёте к дому, где жил Ландвин, Данкмар активировал второе зрение. И впрямь, атмосфера изменилась: теперь он видел уже не обычного человека, а младшего коллегу. На миг Данкмар ощутил себя словно бы планетой, удерживающей спутник, и поспешил избавиться от ненужной связи.
Он ещё не достиг того положения, при котором Эйдос откроется ему как на ладони. Несколько раз прежде он фиксировал присутствие других партнёров безликих древних, но лишь когда они оказывались рядом. Никто из них не дотягивался даже до теперешнего уровня Ландвина. Данкмара они не беспокоили. Ландвин и сам оставался пока до смешного неумелым и неуклюжим. Его самопредставление было неровным, словно бы клочковатым; он не умел держать себя в рамках, не владел собственной формой и волей. Соответственно, не властен он был и определять прочие формы мира – цели, стремления, вероятности, закономерности. «Скоро научится», — подумал Данкмар. Ландвин должен научиться как минимум скрывать себя от чужих глаз. Это для него вопрос жизни и смерти – на планете марйанне. Впрочем, Фрей был способным учеником.
Проект вступал в опасную фазу. Данкмар шёл не то что бы по лезвию бритвы, но по узкой горной тропе: ему предстояло обучать Ландвина, указывать ему пути развития, но не позволять освободиться от зависимости. В прежнем контексте это было бы просто интересное и сложное занятие. Сейчас, когда у Данкмара образовалось столько параллельных задач, оно стало тягостным.
Он часто навещал Фрея у него дома, а вот в гостях у Данкмара Ландвин ни разу не бывал. Вопрос животной иерархии: альфа может усесться на место подчинённого самца, но подчинённый не смеет оказаться на месте альфы. Фактор, забавный в своей примитивности, но зачастую действенный.
Данкмар позволил Ландвину ощутить своё приближение. Ученик вышел навстречу и почтительно ожидал учителя в дверях. Фрей успел прийти в себя и выглядел усталым, но спокойным. Всё это Данкмару понравилось. Ему совершенно не хотелось иметь дело с тем жалким перепуганным существом, в какое превратился отец–командир при виде безликих; кроме того, Данкмар собирался нанести удар, и удар не должен был оказаться сокрушительным. Запаниковав, Фрей мог сделать какую‑нибудь глупость.
Безликих не было. Ни следа.
В кабинете Ландвина, совмещённом с библиотекой, вся обстановка предназначалась для поддержания образа мудрого отца–командира. Массивная мебель из цельного дерева соседствовала с дешёвыми, но очень старыми вещами. Пластиковый абажур настольной лампы за годы из белого стал янтарным. Данкмару нравилось бывать в ландвиновом кабинете именно потому, что здесь Ландвин в его присутствии начинал жаться и ёрзать. И не то что бы имиджевый дизайнер плохо продумал интерьер. Просто для скептического взгляда интерьер выглядел странно, а для взгляда, вооружённого вторым зрением – смешно. Можно обзавестись большой библиотекой роскошно изданных бумажных книг, если эти книги любимы тобой или важны для тебя, и тебе хотелось бы время от времени раскрывать их. Но зачем нужен переплетённый в кожу с золотым тиснением словарь? Выглядит он солидно и богато, но ты никогда его не откроешь, а информацию будешь искать в базах данных.
Впервые оказавшись здесь, Данкмар не преминул отметить это вслух. Ландвин тогда пожал плечами, и Данкмар, улыбаясь, прибавил ещё несколько деталей. Второе зрение сообщило ему, что шкафы вместе с их содержимым Ландвин купил на аукционе целиком, у какого‑то юнца, распродававшего семейное наследие.
Сейчас Данкмар зафиксировал, что память о стыде притупилась. Ландвина больше не беспокоило чужое мнение о бесполезной золочёной библиотеке. Это было уже не так хорошо; впрочем, когда‑то это должно было случиться…
Данкмар чутко следил за эмоциями Фрея. Храня безмолвие, отец–командир прошёл к креслу. Обретённые способности ещё не начали совершенствовать его плоть: он двигался без изящества и задел бедром край стола. Ландвин зажёг аромалампу. Тонкий запах хвои начал распространяться в воздухе.
Данкмар опустился в кресло напротив. Он первым нарушил молчание:
— Теперь тебя действительно можно поздравить.
Ландвин поднял глаза. Белки их оставались красноватыми, отёк не сошёл с век.
— Спасибо.
— А вот благодарить пока рано. Я должен объяснить тебе кое‑что важное. Жизненно важное. Но отложим это пока. Где безликие?
