Андрей Валентинов - Нуар
Женщина долго молчала. Наконец улыбнулась и, внезапно потянувшись вперед, коснулась губами его щеки.
— А за это — спасибо, Рич. Но почему бы вашей фантазии…
— Шизофрении, — равнодушно уточнил он.
— …Вашей фантазии не быть чуть более оптимистической? Я согласна, сейчас и в самом деле наступает звездный миг. Люди Земли впервые за всю историю сумели объединиться и спасти мир от гибели. Но ведь это только начало!
Мужчина помотал головой, резким движением затушил папиросу.
— Нет, Мод! Ваши дети отвергнут всё, что вам дорого. Про внуков лучше вообще не вспоминать… Сейчас у меня «там» — время правнуков. Они очень разные, но имеют нечто общее — очень маленький рост. Это пигмеи, Мод. Мелкие желания, мелкие страстишки. Даже ненависть у них, как у мышей. Человечество не может ничего — ни освоить Луну, ни элементарно поумнеть. А какой станет Россия, вам лучше вообще не знать. Но ведь в той России живут ваши потомки, Мод, в том числе ваши лично! Один из них просиживает штаны в офисе, изучая порно на экране хозяйского компьютера, другой бегает с обрезком трубы и лупит граждан кавказской национальности, а третий пишет статью о том, что во всех бедах России виноваты жиды, пиндосы и хохлы. Не спорьте, Мод, моя шизофрения имела счастье все это наблюдать. Кстати, я не живу в России и стараюсь бывать там как можно реже… Еще коньяка?
Женщина покосилась на пустую рюмку, поморщилась.
— Я напьюсь, вы меня затащите в номер, потом я буду долго мыться под душем, но все равно весь день чувствовать ваш запах. Я пришла за другим, Рич. Но сначала объясните, как Тросси думает спасти человечество. Это будет ближе к теме.
Ричард Грай, кивнув терпеливо поджидавшему официанту, указал на винную карту. Тот, дрогнув силуэтом, медленно растаял в папиросном дыму.
— Коньяк пусть все-таки принесут. Я действительно не мастер дедукции, но со своим майором вы пить не станете, а по-черному еще не научились. Поэтому и пришли сюда, а все прочее — лишь самооправдания… «Non delenda est Carthago» — вот вам ответ. Сципион Назика повторял это после каждой речи. Карфаген не должен быть разрушен! Пока вражеский город цел, есть чем обуздывать бесшабашную молодежь и честолюбивых политиков. Уйдет страх, придет вседозволенность, а это верный путь к гибели. Римляне послушали не Назику, а Катона, и Республика начала умирать… Тросси считает, что Рейх — это Карфаген. Его гибель станет первым шагом к упадку, к цивилизации злобных, завистливых и трусливых пигмеев. Потому и пытается сохранить острастку для будущих поколений. Ваши дети и внуки не станут бороться за право носить джинсы и курить «траву», они будут маршировать и бегать с учебными винтовками. Нет, Мод, я в это не верю. Время уже не остановить, можно лишь уничтожить мир, но я не думаю, что итальянец настолько сумасшедший. Потому он и приплывет на «Текоре». Тросси хочет договориться, а не устраивать Армагеддон.
На стол неслышно опустились две наполненные рюмки. Бывший штабс-капитан, кивнув официанту, взял одну, поднял повыше.
— Мне он тоже очень нужен, потому-то я и не уезжаю из Эль-Джадиры, хотя жить здесь — жить на кладбище. Пейте, Мод! Мир не станет лучше от рюмки коньяка, но станет чуть добрее.
Женщина взяла рюмку, подержала, отставила в сторону.
— Не сейчас, Рич, сначала выслушайте. То, что сказал майор Сонник, остается в силе. Вам поручено важное задание, от выполнения которого зависит, кем вы станете на весь остаток жизни — нацистским агентом и военным преступником или героем Сопротивления и русским патриотом. Звучит цинично, но иной язык вам не понятен. Переговоров с Тросси не будет. Французы хотят его арестовать, но у меня другой приказ. Чезаре Тросси должен быть доставлен в СССР живым и невредимым. Рано утром в среду неподалеку от города сядет самолет с американскими опознавательным знаками. Вы должны доставить Тросси на борт. Делайте, что хотите, но в ночь на четверг самолет должен взять курс на Москву. Вместе с нацистским преступником Тросси домой улетит советский гражданин Родион Гравицкий. Если же нет, в Эль-Джадире останется враг народа и фашистский шпион Ричард Грай. Ненадолго — де Голль уже дал добро на вашу депортацию, если мы предоставим убедительные доказательства. Будьте уверены, майор Сонник свое дело знает. Вот так, Рич! Я все сказала, остальное зависит от вас. А теперь можем выпить.
Пустые рюмки опустились на стол одновременно. Бывший штабс-капитан взглянул женщине в глаза:
В ранний час пусто в кабачке,Ржавый крюк в дощатом потолке,Вижу труп на шелковом шнурке.
Разве в том была моя вина,Что цвела пьянящая весна,Что с другим стояла у окна?..
Мод еле заметно улыбнулась. Ярко-накрашенные губы дрогнули:
Потом, когда судьи меня спросили«Его вы когда-нибудь все же любили?»Ответила я, вспоминая:«Не помню, не помню, не знаю!»
Крупный план. Эль-Джадира.
Февраль 1945 года. Сон.
Забор как новый, таким я его только в детстве видел. Гипсовые вазы на тумбах, железные решетки, калитка с засовом… Потом всё сломали, по кирпичику разнесли, недавно, правда, поставили новый, никакой, из скучного белого кирпича.
А этот цел! Он даже не серый — ярко-белый, как и дом, пятиэтажка-«сталинка». Улица в брусчатке, на тротуаре вместо асфальта — ровные красивые плиты. Молодые клены, высокий старый тополь вдали, небо голубое, яркое, майское. Еще бы запах сирени, но в обычном сне обоняние тоже дремлет. Это лишь на картинке, в «сонном» файле можно заказать любое благорастворение. Вот только зачем?
До конца улицы два квартала, дойду — сверну налево, к старому кладбищу. Днем там совершенно не страшно, а ночь еще очень нескоро. Во сне свой график, темнота — это страх, боль, отчаяние, невозможность принять случившееся. Но сейчас, к счастью, день. Весенний город, улица моего детства, точно такая, как была когда-то. Знакомые плиты под ногами, еще не разбитые, не превращенные в щебень..
Я дома. Вернулся!
Потому и вижу свой город — именно таким, каким всегда мечтал увидеть. Не изгаженный, не искореженный. Настоящий!
Перекресток пуст, но мы на всякий случай поглядим. Сначала налево, потом направо…
— Гравицкий! Родион Андреевич!..
И ты, тень, тоже погляди. Раз увязалась, соблюдай правила дорожного движения.
Никого нет? Пошли!
— Родион Андреевич! Вы меня слышите? Нам очень надо поговорить.
Я-то слышу, она меня — нет. Во сне человек открыт: бери и читай. А тени зачем-то слова нужны. Придется голос повысить, хотя сие не слишком рекомендуется. Закричишь — проснешься, а я не хочу просыпаться.
Вернулся! Я дома, дома!..
— Я не Гравицкий. Фамилию взял для Q-реальности, куда сдуру провалился. Только сейчас понимаю, как рисковал. Пригласили добрые люди, понимаешь! Прислали номер, девять цифр по методике Белимова. А я как раз купил себе новый шлем, удобная вещь — и зрение сохраняет…
Перекресток позади, слева зеленый забор, за ним дом, где живет одноклассница, у нее есть черная дворняга и большой рыжий кот. А слева, вдоль дороги, все те же клены, их посадили совсем недавно, в октябре 1964-го. Я бы не запомнил, но как раз в эти дни взлетел корабль «Восход». Комаров, Феоктистов и Егоров… Полеты я все помню, начиная с гагаринского. День, число, экипаж.
Тень, ты еще здесь?
— Проблема в том, что девять цифр по Белимову откроют дорогу, но очень ненадолго. Один виток, как у Гагарина. Если субъективно, то пробуду в мире, куда меня пригласили, часа два, не больше. А это, извините, не интересно, ничего не успеешь.
— А что вы хотели успеть, Родион Андреевич?
Тень, тень, все-то тебе надо знать! А вот не скажу. Сначала обработаю результаты, потому напишу статью, перешлю Лебедеву…
Ну, чего пристала?
Фу, ты! Потемнело даже. Так не должно быть, я же вернулся, я дома.
— Не так важно, что. Другое важно. Зацепиться за чужую реальность очень трудно. Я уколол наркотик, DP-stop[48], если вам это что-то говорит.
— Вы… Вы с ума сошли, Гравицкий! Это же верная смерть!..
Темно… Как быстро стемнело! Вместо улицы — серый, холодный туман. А тень все еще здесь - загустела, набрала тяжелой плоти.
— Нет, не смерть, DP-stop легко нейтрализовать. Обычный укол, шприц лежит у меня под рукой, на столе. Но я рассчитывал на другое. Полвека в Q-реальности — это всего несколько минут в моем мире. Я проживу полвека и благополучно скончаюсь, скажем, получив четыре пули под сердце где-нибудь на плато Веркор. И проснусь. Экстремально, но вполне осуществимо. Но кто же его знал, что в той реальности невозможно умереть?
Тень колышется, растет, нависает. Голос же, напротив, становится глуше, словно идет от самой земли.
— Почему же вы со мной не поговорили, Родион Андреевич? Я оставил для вас «связные» файлы, вы их купили, но ни разу даже не попытались заглянуть. Тогда я стал записывать предупреждения в обычные «сонные» картинки. Неужели до вас не дошло? В моей Q-реальности действительно нельзя умереть, по крайней мере, таким, как вы и я. Для того она и создана, это первый приют для Бессмертных. Жить вечно нельзя даже во сне, но можно уходить и возвращаться. Я рассчитывал только на себя, но выяснилось, что мой рукотворный ад притягивает многих. Кого именно, пока сказать не могу, но это как минимум несколько сот человек в год. Кое-кто даже в силах вернуться, для них я и придумал корабль под названием «Текора». Вы из другого ответвления Мультиверса, вас наверняка затянет этот водоворот.
