Генри Олди - Король Камней
– Да, – кивнул Симон. – Умею.
– Значит, ты умеешь и освобождать их оттуда?
– Да.
– Ты освободишь меня?
– Нет.
Тучи пожрали лунный серп. Тьма сошла в пещеру на бархатных лапах. Ловя последние капли света, блеснули клыки-аметисты в пасти молчаливого стража. Впору было поверить, что дракон смеется, эхом вторя недавнему смеху Красотки – или хохоту своего далекого брата-дракона, облюбовавшего пещеру близ нагорья Су-Хейль. Бледней полотна, Симон чувствовал, что тоже вот-вот зайдется смехом безумца – стоя между двумя телами мужчин, мертвым и бесчувственным, и разговаривая с душой женщины, мертвой, но живой.
– Почему? – в темноте, в тишине спросила женщина.
– В нефрит заточают души врагов. Злейших врагов, тех, кого готов растерзать голыми руками. Учеников всего лишь пугают этим. Малыши боятся, думая, что нефрит – что-то вроде черного, страшного чулана. Старшие знают, что учитель шутит. Но если вчерашний ученик, в расцвете сил и мастерства, обратится к учителю с просьбой показать ему, как извлечь душу из человека и поместить в нефрит… Я обычно отказывал. Талел соглашался; и Максимилиан соглашался. Инес, тело без души живет меньше года. Это голем, чурбан, слизняк; он ходит под себя и воет ночами. Собаки поджимают хвосты, слыша этот вой. Душа без тела… Пока она в нефрите, она безответна. Задай вопрос – и услышишь тоненький визг. Только визг, больше ничего. Так визжит нефрит, если пилить его ювелирной «ниткой». Освободи душу, верни ее в тело – получишь безумца, визжащего день и ночь. Если Ушедшие ушли в камень, в нефрите душу поджидают искусные мучители. Прости, Инес. Око Митры – не нефрит. Я не знаю, как освободить тебя. А если бы и знал…
Симон встал на колени. Сухими, растрескавшимися губами он поцеловал Циклопа в лоб, в темно-багровый камень – быстро, словно клюнул в рану.
– Прости, – еще раз сказал он. – Я боюсь. Я не прощу себе, если ты завизжишь. Лучше умри, или сделай это тело своим. Ты ведь можешь?
– Дурной совет, – женским голосом ответил Циклоп.
И, садясь, повторил мужским:
– Дурной совет. Ты же видишь: она может, и боится этого хуже смерти. Эх, ты – великий, мудрый, могучий… Окажись ты в теле Инес, отрасти ей седую бороду, сделай руки костлявыми, научи мочиться стоя – как бы ты жил дальше? В доме, где ничего не напоминает о былом хозяине, а значит, напоминает всё?! Разве не возненавидел бы ты этот дом? А где ненависть, там и желание сжечь краденый приют дотла. Не пугайся, великий: она заснула, она не слышит…
По-прежнему стоя на коленях – силуэт во мраке – Симон Остихарос наклонился вперед. Ткнулся лбом в лоб Циклопа: плотью – в камень. Обхватил плечи сына Черной Вдовы и замер, едва шевеля губами. Дыхание старца жгло Циклопу лицо:
– Я бы променял тебя на нее. Лишь бы она жила…
– Я бы променял себя на нее, – ответил Циклоп. – Лишь бы… Но ты ведь знаешь: она не согласится так жить. Хочешь разжечь для нее второй погребальный костер? Даже для великого это слишком…
– Ей нет места в тебе.
– А мне нет места здесь. Ты уже все понял, да?
– Ты не пойдешь туда один.
– Я не один. И я пойду. Вдова звала; Вдова была права. Там все началось, там и закончится. Я не знаю, к беде или к добру; впрочем, чудовища всегда были добры ко мне. С людьми у меня получалось хуже.
– Ты не пойдешь туда один. Вы не пойдете туда вдвоем.
– Ты сошел с ума, старик.
– Пусть.
– Там ты гнил в цепях, с зашитым ртом!
– Зато сейчас я рассчитываю на райские чертоги…
– Куда это вы собрались? – с подозрением спросил Вульм.
И услышал:
– В Шаннуран.
5.
– Ты с нами?
Циклоп не гнал, не уговаривал. Он предлагал сивилле выбор. Отправиться в подземелья Шаннурана, место из страшных сказок; остаться в Тер-Тесете; уходить, куда глаза глядят…
– Госпожа Эльза! Я с вами.
Это судьба, поняла Эльза. Какая разница, что я решу, если Натан – моя тень? Огромная, могучая, любящая тень. А значит, за ним будет нужен глаз да глаз – с его-то бычьим норовом…
– Я жду, – напомнил сын Черной Вдовы.
– Вы ее не торопите, господин Циклоп! – вступился Натан.
Вид у изменника был жутковатый. Парня словно в кипяток окунули. Пунцовая кожа на щеках и ладонях глянцево лоснилась, словно панцирь вареного рака. Натан то и дело кривился от боли. «Светлая Иштар! – ужаснулась Эльза. – Я, небось, еще хуже!» Кожа обжигающе зудела. Казалось, по ней без конца бегают полчища муравьев. Сивилла рискнула прислушаться к своему чутью: куда идти? Увы, предчувствие, в котором она так нуждалась, молчало. Собака и крыса, ворон и кошка попрятались кто куда.
– Вы лучше вот что скажите, господин Циклоп, – упорствовал Натан. – Я вам еще нужен? Ну, это… Для опытов? Нужен, да?
Циклоп по привычке тронул лоб кончиками пальцев – и сморщился, отдернул руку.
– Пожалуй, нет, – сказал он. – Ну их, эти опыты. А что?
– Отпустите меня! Я ведь по-любому с госпожой Эльзой пойду. А у нас с вами уговор. Вы меня отпустите, раз я вам не нужен, и все по-честному будет.
– Каков нахал! – восхитился Циклоп.
И подумал, что это Натан затащил его, беспамятного, в пещеру. На своем горбу, небось. Больше некому. Увечный щенок из переулка; спаситель, тряпкой болтающийся на могучем плече… Выходит, квиты. Пусть будет по-честному.
– Иди, братец, на все четыре стороны! Отпускаю! Но запомни: теперь ты сам будешь о себе заботиться…
– Спасибо, господин Циклоп! – изменник просиял. – Вы не беспокойтесь, я позабочусь. А если госпожа Эльза с вами пойдет, так и я тоже! Я тогда и о вас позабочусь.
– Утешил! – хмыкнул Вульм.
Сам он в Шаннуран идти не собирался. Что он, дурак – лезть в пасть к Черной Вдове и в лапы к а’шури? Один раз Вульм едва унес оттуда ноги; с него достаточно.
Тем временем Эльза приняла решение:
– Мне надо в Янтарный грот.
– За каким бесом?!
– Я хочу спросить совета. Он ответит, я уверена.
– Кто?!
– Грот.
– Дура! – в сердцах плюнул Вульм. – Там же нет ничего! Один камень. А янтарь – у тебя в диадеме. Вот и спрашивай, раз приспичило.
Эльза поправила диадему:
– Мне надо туда. Я чувствую.
– Я с вами! – поспешил встрять Натан. – Мало ли, что…
– Тебе туда нельзя!
– Почему это?
– Ты – изменник, – сивилла говорила с ребенком; темнота помогала ей, скрывая громадный облик Натана. – Янтарный грот может продолжить твой размен. Ты превратишься в чудовище.
– С чего бы? – набычился Натан. – Господин Вульм сказал: пусто там…
– Тебе напомнить, что с тобой стало во второй раз?
– А что стало? Ничего не стало, – Натан с обидой засопел и запустил пальцы в шевелюру, нащупывая рожки. Хвала Митре, расти они, вроде, перестали. В волосах и не заметишь, если нарочно не приглядываться. – Пойду, и всё тут…
– Ты останешься здесь.
– Я вас одну не отпущу! Ну и пусть чудовище! Господин Циклоп говорил: чудовища были добры к нему. Я тоже буду добрым чудовищем. Так даже лучше! Пусть только кто-нибудь сунется к вам…
Вульм мысленно проклял все на свете. Сивиллу с ее гротом, Натана с его упрямством, Циклопа с его Шаннураном…
– Ты не пойдешь!
– Я…
Жесткая ладонь Вульма запечатала изменнику рот.
– Я пойду с твоей ненаглядной Эльзой. Думаешь, не справлюсь?
– М-м-м…
Вульм убрал ладонь.
– Я не… Не думаю я.
– Вот и не думай. А то рога наставлю: до потолка.
Сегентаррец подхватил с базальта плотно набитую сумку из оленьей кожи. Оружие, припасы, деньги… Возвращаться в пещеру Вульм не собирался.
Не любил прощаний.
6.
В первый миг Эльза едва не ослепла. Солнце, встав над горизонтом, било прямо в глаза. Снег вокруг искрился мириадами блесток – сиял, переливался, подмигивал. От бушевавшей ночью метели не осталось и следа. Умытое, праздничное небо сияло голубизной. Свежая пороша укрыла землю, похоронив под собой всё непотребство и ужасы ночи. Сивилла с трудом проморгалась, вытерла слезы. На дубленой физиономии Вульма ожоги были заметны слабо; тем не менее, сегентаррец зачерпнул пригоршню рассыпчатого, хрусткого снега и приложил к лицу. Эльза последовала его примеру. Стало легче; кусачие муравьи угомонились. Вульм обернулся, приглашающе махнул рукой и принялся спускаться первым. Эльза осторожничала: она слишком хорошо помнила, как сорвалась с уступа в прошлый раз.
Меньше всего сивилла хотела повторения.
Возле скального моста, ведущего к гроту, Вульм замер и резко обернулся. Долго, с подозрением, всматривался из-под руки в сугробы, вылизанные ветром. Щурился; молчал. Наконец из-за сугробов с хриплым карканьем взлетела ворона, и Вульм угомонился.
– Показалось, – буркнул он.
Словно извиняясь за старческую мнительность, сегентаррец повел затекшими плечами – между лопатками хрустнуло – и ступил на мост. Сивилла заторопилась следом. Мир объяла тишина: редкая, благоговейная. С края моста, шелестя, сорвалась снежная шапка, мягко ухнула в пропасть. Эльза замедлила шаги, стараясь держаться на середине узкой перемычки. Лишь когда мост закончился, и они оказались на площадке перед гротом, Эльза с облегчением выдохнула. И ощутила, что вся вспотела под одеждой, несмотря на морозец, щиплющий щеки.
