Евгений Кривенко - Серые земли Эдема
— Такой и была наша боевая задача, — медленно говорит капитан. — Однако…
И осекается, свет медленно меркнет, и лица начинают тонуть в сумраке. Словно тёмная вода уже заливает лодку…
Но свет разгорается снова, хотя более тускло, и капитан продолжает:
— Мы должны были атаковать Норфолк и Вашингтон. При удаче Америка потеряла бы на некоторое время способность вести боевые действия. Возможно, полностью бы их прекратила. Но они прекрасно подготовились к войне и перехватили нашу лодку, а может быть и другие. Связи на этой глубине нет…
Капитан опять молчит, щека подёргивается, под глазами глубокие тени. Потом медленно выговаривает:
— В этой ситуации я принял решение атаковать минами Нью-Йорк. До него всего сто миль, и мины почти дойдут. Где именно они взорвутся, особого значения не имеет…
Сдержанный шум за столом, и капитан повышает голос:
— Я знаю, что погибнут гражданские лица. Но напомню вам арифметику, которой пользуются господа американцы. Во время Второй мировой войны они не решились вести наземные военные действия против Японии, так как прогнозировались миллионные потери. И тогда сбросили атомные бомбы на два японских города — Хиросиму и Нагасаки. Погибли сотни тысяч мирных жителей, зато Япония капитулировала, а жизни американских солдат были сохранены. Вот и мы поглядим, продолжат ли американцы войну с Россией, если погибнет Нью-Йорк?..
Мёртвое молчание.
— Ну, мы этого уже не увидим, — бормочет кто-то.
Капитан выпрямляется, почти достав головой потолка.
— Почему же? — невесело усмехается он. — Кое-кто может и увидеть… Товарищи офицеры, на этот раз я не стану отдавать приказ. Для пуска мин мне нужно только два добровольца. Командир БЧ-2 уже готовит мины и торпеды к запуску. Мы выпустим весь боезапас сразу — может быть, несколько торпед поразят корабли противника и в любом случае это запутает его акустиков. Все остальные офицеры свободны. Скажите подчинённым, что командир будет продолжать бой, а все желающие могут пройти в спасательную камеру и попытаться всплыть. Только один, последний приказ: если вас сразу же подберут американцы, не говорите о моём плане, иначе они могут перехватить мины на пути к Нью-Йорку.
Некоторое время молчит.
— Это всё! Благодарю за службу, товарищи офицеры!
Нестройный хор «Служу Российской Федерации!» раздаётся в ответ, но люди не спешит расходиться. Только старший механик поднимается и быстро уходит — снова начинает меркнуть свет. Кто-то (я не могу разглядеть в полутьме) негромко говорит:
— Мы остаёмся с вами, товарищ командир…
У меня смешанные чувства: не знаю, восхищаться этими людьми или осуждать? Приходится напомнить себе — это офицеры, элита России, и превыше всего для них долг перед своей страной. Если она подверглась нападению, то враг должен получить урок, пусть и жестокий урок…
Так или иначе, мне становится неловко подглядывать дальше, и я возвращаюсь в центральный пост, а оттуда «плыву» к носу лодки. И здесь полумрак, но, наверное, я всё-таки попал в торпедный отсек: на стеллажах вдоль стен лоснятся массивные длинные туши, впереди видны зелёные люки, целенаправленно суетятся люди.
Я нахожу молодого командира БЧ-2, он колдует над небольшим пультом, изредка поглядывая на карту. Но вот как будто всё завершено, он нажимает кнопку и говорит в микрофон:
— Боевая часть к пуску готова. В спасательную камеру не пошёл никто.
Все поворачиваются к нему — красноватые пятна лиц в меркнущем свете. Я несколько раз моргаю — вас загнали в угол, ребята. На самое океанское дно, где нет солнца, только чугунная тяжесть воды. Но даже здесь вы принимаете бой.
Я отдаю им честь, как меня учили на военных сборах. И «спешу» обратно в центральный пост.
Это система была придумана в первые десятилетия «холодной войны». Уже казалось, что она никогда не будет применена, ведь «холодная война» закончилась разгромом Советского Союза…
Командир и два офицера подходят к боковой стене рубки, где находятся три панели с прорезями для ключей. Каждый вставляет свой ключ.
Красный свет. Гудок.
И ещё какой-то звук…
Я прислушиваюсь, и слегка поворачивают головы офицеры.
Видимо, включена система трансляции, потому что нестройно, но отчётливо из отсеков доносится:
«Вставайте, товарищи, все по местам.Последний парад наступает.Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“,Пощады никто не желает…».
Три человека одновременно поворачивают ключи.
Вспыхивают жёлтые лампочки, затем зелёные. Корпус лодки содрогается, слышен шум воды. Я кидаю последний взгляд на рубку, ненадолго празднично озарённую огнями, и сквозь стену «выплываю» наружу, в сумрачные глубины океана.
Вокруг носовой части лодки бурлит вода — из закруглённого носа один за другим вырываются стремительные тёмные силуэты, почти сразу исчезая во мраке. Первый, второй, третий… я быстро теряю счёт. Лодка в отчаянной спешке выстреливает весь боезапас, кроме ракет.
И торопится она не зря.
Сверху начинает медленно падать чёрный дождь. Крупные капли словно сами чуют добычу, словно невидимый ветер относит их к силуэту затонувшего парохода и к лодке. Красные вспышки разрывов, отдалённый грохот. Наверное, он страшно ударяет по стальному корпусу подлодки, но мои уши защищены.
Первым достаётся пароходу: его обломки, неспешно переворачиваясь, исчезают во мраке океанских глубин. Затем и корпус лодки разламывается пополам. Вверх устремляется бурлящая колонна пузырей и дыма. Кормовая часть, с разбитым реактором, остаётся на месте, а носовая, с так и не повреждённой рубкой, начинает медленно скользить в непроглядную тьму.
Но мне кажется, что я ещё слышу, хотя всё дальше и дальше:
«Не думали с вами мы только вчера,Что нынче умрём под волнами…».
Прощайте, товарищи! Раньше я сказал бы: «Спите с миром», но теперь знаю, что нет ни вечного сна, ни вечного мира.
Что же, посмотрим этот невесёлый фильм дальше. Я не «выныриваю» на поверхность, меня мало интересует судьба надводной эскадры. Вместо этого даю мысленный приказ и «устремляюсь» на запад.
А ведь у меня наконец стало получаться — управлять чудесной «техникой» Сада лишь силой мысли!..
Скоро «настигаю» двух огромных рыб. Они мчатся прямо на запад, выполняя последний приказ своего командира, и вода кипит за турбинами, а вокруг становится немного светлее, океанское дно постепенно поднимается.
Но механические рыбы не одни в этих враждебных глубинах. Курсор указывает в сторону, и океанский сумрак исчезает, сменяясь трёхмерной проекцией. В сетке координат я вижу рыбину гораздо больших размеров, скользящую на перехват.
Мне выдают краткую информацию — наверное, из какого-то справочника по подводным лодкам. «ПЛ класса „Виргиния“, приспособлена к действиям в условиях мелководья, предназначена для массированных ракетных ударов по наземным целям противника, ведения разведки и обеспечения деятельности подводно-диверсионных подразделений. Способна обнаружить атакующие торпеды на предельных дистанциях. Для уничтожения торпед и подлодок противника вооружена интеллектуальными роботами-торпедами „Манта“. Скорость под водой до 65 километров в час…».
В общем, идеально приспособлена для военных действий против далёких от Америки заморских стран.
Но лодка явно не успевает догнать мины, идущие со скоростью 90 километров в час. И тогда от неё отделяются хищные силуэты поменьше — роботы «Манта» пошли на перехват.
Некоторое время я наблюдаю за соревнованием в скорости. Глубина уже невелика, сверху брезжит зеленоватый свет. Пожалуй, «Манты» успеют…
Но это уже бессмысленно. Первая рыбина резко сбавляет ход и опускается ко дну — видимо, кончился запас топлива. Другая перегоняет её, но ненадолго. Лопасти крутятся всё более вяло, и рыба начинает клевать носом. Вот уже обе идут ко дну, а «Манты» и «Виргиния» совсем близко.
И в этот момент глубоко запрятанные процессоры обеих мин отдают свою последнюю команду…
Я лишь раз осмелился наблюдать это зрелище — наверное, самое жуткое в истории Земли после гибели Атлантиды.
Хотя однажды такое было, но те испытания проходили у безлюдных берегов Новой Земли…
Двойное солнце вспыхивает в мрачных глубинах, и от взрыва мощностью в несколько мегатонн кубические километры воды обращаются в пар, обнажая дно океана. Я не слышу ни звука, мой слух милосердно щадят, но звуковая волна, наверное, катится на сотни километров. Другие фильтры сохраняют мне зрение, но и в сумраке можно различить, как подводная лодка класса «Виргиния» водоизмещением восемь тысяч тонн птицей взлетает к небу, разламываясь и испаряясь на лету. Её остатки низвергаются кипящим дождём, чтобы, остыв, стальными слитками усеять внезапно обмелевшее дно океана.
