Мария Стрелова - Метро 2033: Изоляция
Бестия опустилась на задние лапы и неторопливо направилась к вновь обретенной свободе…
Глава 15
Мытищи
Марина проснулась в своем кабинете. Над головой тускло светила лампочка, на столе, возле папок с документами стояла большая жестяная чашка чая. Часы на стене показывали десять утра.
«Часы? Чай? Свет? Какого черта? Что происходит?!» – испуганно подумала женщина. Опасливо взглянула на свои руки. Нормальные, человеческие руки с розоватыми полукружьями ногтей.
Алексеева потянулась и вышла в бункер. Охранник поприветствовал ее радостной улыбкой. Дежурный у внутренней двери помахал ей рукой.
– Леша? – удивилась женщина. – Тебя же «философы» съели!
Парень улыбнулся и еле удержался от того, чтобы покрутить пальцем у виска.
– Тьфу, сплюньте, Марин Санна, нельзя так шутить! Нехорошо! – отозвался он.
До женщины потихоньку начинало доходить.
– Скажи, Лешенька, а Хохол, есть у нас тут такой? – осторожно спросила она.
– Какой Хохол? – удивился парень. – Нет у нас таких. Да и вы ж сами клички не приветствуете! Просите по именам называть. Илюшку вон носатым обозвали, так он драться полез, а вы разнимали!
– Илюшка… так он жив? И Костя жив? – тихо переспросила Марина.
– Марин Санна, вы чего? Кошмары, что ли, замучили? Так это вы в экспедиции точно дряни какой-то надышались, когда у вас фильтр сломался. Вы чайку попейте, и все будет окей! – Паренек широко улыбался, совсем не досадуя на то, что женщина приставала к нему с откровенно глупыми вопросами.
– А Петя… Петя? Где он? – Ответ на этот вопрос Марина боялась получить больше всего.
Леша условно стукнул три раза, и из-за гермодвери появилось знакомое лицо в очках. Редкие кудрявые волосы, проницательные зеленые глаза, грустная улыбка.
– Мариш, проснулась. Доброе утречко. Что-то ты после вчерашней экспедиции как легла сразу, так добудиться не могли. Ты в порядке? Я тебе чаю на столе оставил! – радостно затараторил Петр Васильевич, делая шаг ей навстречу.
– Петенька… Петя! – Марина уткнулась лицом ему в грудь и зарыдала.
– Ты чего? – встревоженно спросил мужчина, поглаживая ее по голове. – Что с тобой?
– Мне приснилось… такое приснилось… – всхлипывала Марина.
– Чего приснилось? – тихо спросил мужчина, усаживая ее на ступеньки.
– Кошмар, это ужасно, ужасно… – заместитель начальника бункера не могла связно говорить.
– Ну-ну. Рассказывай, – потребовал Петр, отправляя Лешу за дверь, сменить его.
– Мне приснилось, что все наши детки вдруг стали мутантами, они сожрали всех старших… Андрей не выдержал, у него сдали нервы, он застрелился, Люба увидела свою младшую дочку съеденной и умерла от сердечного приступа. А до этого меня поймали разведчики с Фрунзенской и побили, требовали рассказать, где бункер, а потом мы с Хохлом и Митей спасались от мутантов из Москвы-реки, нас вышли спасать наши ребята, монстры сожрали Мишу. Хохол устроил бунт, дети заперли нас в кабинете Андрея, угрожали автоматами, а потом Костя убил Илью, потому что он тоже превращался в страшную тварь, Ксюша умерла в коме, Лешу съели «философы», и тебя тоже… – бессвязно шептала Марина, задыхаясь от пережитого кошмара.
– Тише, тише. Это сон, все хорошо. Ты переутомилась. Вчера вы столкнулись с мутантами в районе Ленинского проспекта, это какой-то новый вид, видимо, из канализации выползли, в какой-то тине, противные, мы «химзу» вашу потом часа два отмывали от этой мерзости. Ты сломала фильтр, когда упала, наверное, чем-то надышалась, но Людмила сказала, что все в порядке, – успокаивал женщину Петя.
– Андрей не убил Люду?.. – всхлипнула Алексеева.
– Тебе все приснилось. Паценков никогда не поднимет руку на жителей бункера.
– А Ванька у меня на руках умер… – зарыдала Марина.
– Ну-ну, чего ты! Волков сейчас занимается с детишками, рассказывает про Маркса и всемирный коммунизм, у него все хорошо. После экспедиции он быстро оклемался, в полной боевой готовности, – улыбнулся Петр, прижимая женщину к себе.
– А Сонечка, дочка Васи и Любы? С ней все в порядке? – тревожно спросила заместитель начальника бункера.
– Конечно, в порядке. А что ей сделается? Мариш, прекращай волноваться. У нас закрытый бункер, никакой угрозы нет, только тем людям, которые ходят на поверхность. Дети занимаются своими делами, никто никуда не денется, – спокойно ответил Петя.
Марину била крупная дрожь.
– Изоляция. Стены бункера станут казематом, – чуть слышно прошептала она.
– Ты чего? Все хорошо. Это же наше убежище, наш дом! – улыбнулся мужчина, ласково целуя женщину в макушку.
– Так, значит… И Хохла не было? – тихо спросила Алексеева. Эта мысль не давала ей покоя.
– Кто это – Хохол?
– Женя Иваненко. Из Симферополя…
– Ты с ума сошла, как может мужик из Симфера оказаться тут, после того, что было? Я думаю, что Крым теперь остров, оттуда в Москву никак не попасть. Зря ты опять думаешь о нем. Только, вроде, успокоилась и забыла.
– Значит, я не сожрала его. Не превратилась в бестию. Не мутировала, – выдохнула Марина.
Потихоньку до нее доходило, что все случившееся с ней было лишь кошмарным сном. Ничего не произошло. Обычный ночной кошмар. Бункер жив, все хорошо, все дети на месте.
– Сон… Просто сон… – прошептала женщина, опуская голову Пете на плечо.
Все хорошо. Все в порядке. Так, как должно быть.
Марина встала и отправилась на второй ярус бункера. Там было шумно. Ваня только что закончил читать лекцию, и молодежь вовсю развлекалась, радуясь переменке.
– Ванечка! – воскликнула женщина, бросаясь к нему.
– Ты чего? – удивился Волков. Сдержанная заместительница обычно не проявляла таких бурных эмоций.
– Ничего. Просто рада тебя видеть, – засмеялась Марина. Ей вдруг стало легко и хорошо.
С улыбкой она оглядывала родные своды бункера, выкрашенные в казенный синий цвет, и никогда еще убежище не казалось ей таким любимым и желанным.
– Крыша едет, дом стоит? – поинтересовался Ваня, широко улыбаясь.
– Это точно, – радостно откликнулась Марина и пошла дальше.
У стены на кровати сидела Ксюша, светлая, счастливая, а рядом с ней – Миша. Живой и здоровый. Широкоплечий, русый, с аккуратной бородкой.
– Ребята, как же я вас люблю! – весело воскликнула Марина, обнимая обоих.
Черновы, не привыкшие к таким бурным проявлениям симпатии, застыли с раскрытыми ртами, а женщина уже шла дальше. Ее глаза сверкали от счастливых слез.
В техническом отсеке мерно гудели фильтры, шумели генераторы. Везде горел свет. Тусклые светильники в коридорах и несколько ярких ламп дневного света в зале. Никакого аварийного освещения. Все хорошо. Все хорошо.
На нижнем ярусе бункера работала смена дежурных по плантации. Веселая, полная Люба Лозина обняла Марину, приветствуя.
«Не было никаких транквилизаторов и измены Паценкова, не было Хохла и исчезновений детей, не было страшной мутации! Не было! Не было! Не было!» – Женщине хотелось закричать от переполнявшего ее чувства восторга.
Все было так, как нужно. Все было по-прежнему.
На верхнем ярусе ее встретил довольный Андрей, приветственно помахал рукой.
– Спасибо за вчерашнюю экспедицию! Вы притащили много ценного. Проводку, если вдруг что-то станет с генератором, кучу целых лампочек. Склад забит под завязку, топлива полно, можно пока повременить с вылазками. Ты умница, Мариш! – сказал он, глядя ей в глаза.
«Нет. Мне приснилось. Просто приснилось, что этот человек может пойти на измену. У него слишком искренние глаза, чтобы тайно меня ненавидеть!» – подумала Марина. А вслух спросила:
– Андрей, а у тебя нет ко мне претензий?
Паценков удивился.
– Я же только что сказал – все отлично сработано. Ты умница! – повторил он.
– Мне приснилось, что ты велел опаивать меня транквилизаторами, потому что втайне ненавидел меня и хотел избавиться, – решилась сказать женщина.
– Что за глупости? Просто кошмарный сон. Ваша экспедиция затянулась, пошла не по плану, вы провели на поверхности почти сутки, без сна и без еды. Обычное переутомление. Не бери в голову. Ты же знаешь, я без тебя не справлюсь, – мягко сказал начальник бункера.
Алексеева улыбнулась. Ей хотелось прыгать от счастья, воспарить, подняться под потолок от распирающего ее блаженства. Все оказалось просто кошмаром. Убежище продолжает жить!
Женщина радостно засмеялась и снова пошла вниз, на второй ярус, где собирались на обед ее любимые дети.
Сегодня ей предстояло вести урок пения, один из самых любимых в бункере. Дети собрались вокруг нее полукругом, и старшие, и молодежь.
Возле синтезатора стоял Илья, горбоносый, особенной южной внешности, но, как и все дети, альбинос. С красными глазами и сорока зубами. Родной, до боли знакомый в каждой черточке.
