Рассвет Жатвы - Сьюзен Коллинз
Неужели я последний трибут, оставшийся в живых? Победитель Квартальной Бойни? Даже если распорядители стреляют из пушки, мне ни за что не услышать выстрелов из-за глухоты после взрыва и ревущего ветра. Как сообщил Ампер, все остальные были на горе. Может, кому-то и удалось убежать в безопасное место, если они ночевали у подножия. Впрочем, если от лавы они и убежали, то облако их точно настигло. Понятно, вулкан не настоящий, но насколько близко к натуре его изобразили распорядители? Может ли лава поджечь все кругом? А что, если тот гигантский резервуар построили, чтобы справиться с последствиями извержения? Взорвав его, я мог уничтожить последнюю надежду для тех, кто переживет извержение.
На дереве я слишком беззащитен. Перевожу дух, соскальзываю вниз на подстилку из сосновых игл и укрываюсь от ветра за стволом. Прячу лицо в тунику – смотреть все равно не на что, ведь облако закрыло луну. Да если бы я и мог видеть, что бы сделал? Куда бы подался? Если огонь придет, так тому и быть.
И тут на меня обрушивается осознание всей глубины моего поражения. Кем я себя возомнил? Почему вообразил, что смогу хоть что-нибудь изменить? Разве мне по силам тягаться с мощью Капитолия и прекратить Голодные игры? Я, шестнадцатилетний парень из самого жалкого дистрикта в Панеме, получивший весьма скудное образование и не имеющий ни талантов, ни умений! Никакого пива, сплошная пена – это про меня. Псевдопиво.
Слова Плутарха звучат в моей голове, словно в насмешку. «Хватит безоговорочно подчиняться, Хеймитч Эбернети! Разнеси резервуар в пух и прах! Это нужно всему Панему!»
Плохая была идея, Плутарх! Как выяснилось, безоговорочное подчинение – мое все, ничего другого мне не суждено.
Прижимаю ладони к лицу. Какой же я идиот! Какой заносчивый, самодовольный, невежественный идиот! Ведь я даже не могу быть уверен, что Плутарх – на стороне мятежников. Вероятнее всего, он очередное чудовище из Капитолия, которое хохочет сейчас до упаду.
Нет, не может быть. Даже если Игры продолжатся, его совет помог мне нарушить их безупречный ход. Великолепная капитолийская арена взбесилась. Вот только этого недостаточно – вышел всего лишь малый сбой без особых последствий. Ничего я не добился.
Кривая улыбка Ампера при свете факела… как он мне доверял… От него почти ничего не осталось, чтобы отправить Бити… Хотя Бити, наверное, тоже мертв…
То ли я плачу, то ли глаза пытаются смыть попавший в них пепел. Царапины от когтей переродков горят огнем и сочатся кровью. Залитый слезами, кровью и отчаянием, я ложусь на бок и сворачиваюсь калачиком вокруг ствола дерева.
Ах, Ленор Дав, как же до этого дошло? Стоны ветра напоминают о хижине возле озера прошлой зимой, о ее дне рождения, о самом лучшем подарке… Я пел песню, которую уже начинаю ненавидеть.
В декабре, я точно помню, дело было ночью темной,
Угли всё в камине тлели, страшные бросали тени,
Тщетно я рассвета ждал; книги древние листал,
Средств от скорби не нашел по утраченной Ленор,
Лучезарной юной деве, что средь ангелов отныне,
Безымянна в этом мире.
Безымянна в этом мире… Героиня умерла, и меня тоже скоро не станет. Смирится ли моя девушка с утратой, или любовь ко мне будет терзать ее вечно?
– Просто отпусти! Живи дальше! – кричу я, злясь на себя, что не сказал ей этого раньше, когда была возможность.
Бьюсь головой о дерево до крови, потом сползаю по стволу. Я весь ваш, президент Сноу…
Спать? Какое там! Я впадаю в прострацию, измотанный ночными приключениями и сокрушительным грузом своего отчаяния. Судя по тому, что ветер стихает и пепел перестает падать, проходят долгие часы.
Как сказала Ленор Дав, нет никакой гарантии, что солнце взойдет, и мне хочется, чтобы сегодня она оказалась права. Ничего хорошего меня не ждет. Лучше прятаться в темноте. И все же в конце концов сквозь тунику проступает слабый дневной свет. Не хочу никому показываться и не буду. Почему я вообще жив? Какие жестокие шутки припасли для меня распорядители?
Из-под земли продолжает доноситься гудение, которое я заметил еще ночью. Вспоминаю, что оно началось сразу перед возвращением фальшивого неба, и складываю два и два. Наверняка оно исходит от генератора, упомянутого Бити, – того самого, что снабжает всю арену. На источник энергии мы даже не замахивались, нам был нужен мозг. Пусть и поврежденный, он все еще функционирует на потеху зрителям.
– Хватит! Кому теперь какое дело? – говорю я себе.
Я устал предаваться отчаянию из-за своей неудачи. Все кончено… Пытаюсь вновь погрузиться в прострацию, но слишком нервничаю. В памяти всплывает разговор с Мэгз перед началом тренировок: «Вначале я не спрашивала, чего хотят трибуты, потому что ответ казался мне очевидным: они хотят выжить. Потом я поняла, что у них могут быть и другие желания. К примеру, мое было связано с партнером по дистрикту. Мне хотелось его защитить».
Мы все пожелали умереть быстро и гордо, чтобы наши родные не страдали. Я хотел перехитрить арену.
Мэгз беспокоилась о своем партнере по дистрикту. Не знаю, жива ли еще Мейсили, но если жива, ей может понадобиться помощь в том, чтобы умереть с высоко поднятой головой. Я пригожусь и новичкам. Наверняка после извержения вулкана пушка стреляла много раз, только я этого не услышал. Победителем меня тоже не объявили, значит, кто-то в живых еще остался. Понятия не имею, кто именно, придется ждать наступления темноты.
Вместо того, чтобы сдаться, попробую принести кому-нибудь хоть немного пользы. Брошусь на профи, заслонив собой новичка, принесу союзнику немного еды или воды. Если подумать, я и сам изрядно голоден и измучен жаждой, а терять силы мне никак нельзя. Посмотрю-ка, уцелели мои припасы или нет.
Я опускаю тунику и в очередной раз поражаюсь окружающей меня красоте. Вроде бы пепел должен быть серым и грязным, но создатели арены сделали его чистым и сверкающим, так что все вокруг словно покрыто слоем крупных кристаллов сахара. На них играет солнце, расцвечивая лес крошечными радугами. Одеревеневший и израненный, я стряхиваю пепел с одежды. Хочется положить кусочек в пересохший рот, однако я почти уверен, что закончится это плохо.
Хотя из-за пепла трудно ориентироваться, вскоре я умудряюсь вернуться к цветочному холмику с бабочкиными кустами, чьи цветы словно льдом покрыты. Искры с деревьев
