Надломленные. Хроники пикирующей Цивилизации - Кирилл Ляпунов
– К занимательному выводу. И, сразу оговорюсь, это всего лишь моя частная теория. Как вы понимаете, никем не доказанная.
– Для меня вашего авторитета вполне достаточно, отче, чтобы поверить на слово, – сказал Кузнецов, улыбаясь.
– Вы мне льстите, но я постараюсь этого не замечать.
– А зря. Я искренне!
– Спасибо, Аркадий. Но позвольте тогда вернуться к своей теории.
– Конечно-конечно. Не смею препятствовать.
Отец Серафим ненадолго задумался, решая, с чего бы начать, но потом, по всей видимости, решился.
– Вам, наверное, покажется странным, – начал он наконец. – Так как вы знаете меня только с одной стороны. Но еще до того, как я принял сан и еще учился в институте, у меня был кратковременный, но очень бурный период увлечения компьютерными играми…
– Вы – геймер! Вот уж точно никогда бы не подумал.
– Однако строчку из песни не выкинешь. Само как-то вышло. У нас, точнее у одного из моих товарищей, была большая студия в арбатских переулках. Мне кажется, я уже про нее рассказывал, но если немного повторюсь, не страшно. Так вот: огромное подвальное помещение с высокими потолками, где можно было без напряжения разместить картину высотою четыре метра, а это, знаете ли, очень приличный формат.
– Догадываюсь. Можно даже «Явление Христа народу» написать.
– Именно. Здесь, кстати, можно сделать небольшой реверанс в сторону советского государства вообще и Союза художников в частности. Для того чтобы поощрять создание качественной наглядной агитации, они заботились о том, чтобы художникам было где творить, и при наличии нужной корочки, которую, конечно, абы кому не давали, так как надо было пройти миллион проверок и доказать, что ты достоин говорить от лица Партии и правительства, а также всего трудового народа, им бесплатно выдавались студии. Иногда очень даже приличные по размерам и всегда по месторасположению, так как это были помещения в дореволюционной застройке Москвы, висевшие на балансе Союза художников. Формально жить там было нельзя, но многие художники плевали на это. Впрочем, их можно было понять, потому что если выбирать между ванной в Черемушках или Чертаново и отсутствием ванны, но где-нибудь на Покровке или Остоженке, то выберешь, понятное дело, центр.
– Понимаю. В советские-то годы.
– Ага. Думаю, даже в каком-нибудь провинциальном Ярославле было значительно уютнее, чем в Чертаново в восьмидесятые. Хотя не знаю, врать не буду, там я не жил. Так вот, у одного моего знакомого была замечательная студия. Точнее, это была студия его отца. Но почтенный родитель имел в себе силы завязать с портвейном, в связи с чем отбыл в глухие владимирские леса, чтобы слиться с природой.
– Удалось?
– Почти. Там он научился гнать самогон из картофельных очисток.
– Ну, по крайней мере, это более экологически чистый продукт, чем «777».
– Вне всякого сомнения.
– А сын, как я понял, решил пойти по его стопам.
– Почти. Он миновал стадию портвейна и начал сразу с водки.
– Дети иногда бывают талантливее родителей.
– Случается. И это, без всякой иронии, был именно тот самый случай. Папа у моего друга был скульптором и специализировался в основном на статуях вождя.
– Понятное дело, раньше на них был спрос.
– Еще какой! И он их лепил (вот хороший во всех смыслах глагол) в промышленных масштабах. Под конец же творческой карьеры начал халтурить и даже изваял для какого-то заштатного городка статую Ильича с двумя кепками – одна была у него в руках, а другая на голове.
Собеседники задорно рассмеялись.
– Я думал, это байка, – сквозь смех сказал психолог.
– А вот и нет! Быль. К сожалению. История умалчивает, почему достойный родитель моего приятеля принял такое творческое решение, но забавно, что местная партийная комиссия заказ приняла и даже поставила памятник на площади перед администрацией своего городка.
– Потом, я слышал, одну кепку все же убрали.
– Ту, которая была на голове. С такой моделью, как Ильич, это было не сложно.
– Понимаю. Вождь был лысоват.
– Да. А убирал ее, собственно, создатель статуи – протрезвевший и раздавленный. Вот после этого эпизода он и принял решение завязать с алкоголем.
– Поучительная история.
– Не то слово! Но, надо сказать, характерная для людей искусства. Особенно когда они идут рука об руку с успехом и начинают больше служить деньгам, чем музам. Но мы уклонились. На самом деле я рассказывал о том, что часто проводил время в мастерской у сына незадачливого скульптора. Иногда я там жил месяцами. А где-то в самом начале 90-х мой приятель купил компьютер. По тем временам – необычайная роскошь. Причем это была не какая-то игровая машина, как сейчас говорят, а полноценный дизайнерский комп. Потому что мой друг очень успешно занимался дизайнерскими решениями для архитектуры и, кстати, в отличие от отца, оказался более талантливым. Сейчас он успешный дизайнер-урбанист.
– Такой же, как автор этих террас? – спросил Кузнецов. Собеседники как раз проходили мимо хоральной синагоги и, повернув налево, решили подняться по ступенькам, ведущим к Высшей школе экономики.
– Не менее, но он не работает в России. Иммигрировал еще в середине 90-х.
– Почему лучшие уезжают из России?
– Философский вопрос. Думаю, что про тех, кто уехал, слышнее, чем про тех, кто остался.
– Не согласен с вами. Так что же было дальше? Хотя я уже догадался.
– Именно так, как вы думаете. Я подсел на эту бесовскую машину. И пару месяцев буквально из нее не вылезал. На службу только ездил и в институт, а все свободное время проводил играя. Это было умопомрачение какое-то. Больше всего мне нравились квесты. Как я понимаю, они тогда были в зачаточном состоянии. В первую очередь из-за графики, конечно.
– Ну что вы хотите, тогда и оперативная память в 64 мегабайта считалась неплохой. И графика VGA, понимаю.
– Ну да, что-то такое. Я не силен. Но, как ни странно, именно квесты, вначале затянув меня, через какое-то время раскрыли мне глаза. Помню, я ехал куда-то и в метро читал книгу. Помните, раньше такое было?
– Спрашиваете! Это было отличное времяпрепровождение.
– Ага. Так вот, я читал какую-то книжку, не помню даже какую, но прямо-таки скажем – не шедевр. Из таких дешевеньких. Сейчас такие тоже продают, но по большей части беллетристику, бульварное чтиво. А тогда было много научпопа. Ну или книг, пытающихся казаться научно-популярными.
– С такими названиями еще громкими, типа: «Вся правда об НЛО».
– Да-да. Именно. И вот в таком месте забытый мною автор рассуждал о феномене судьбы. И я тоже о нем задумался, но поскольку я читал не только странные книжки в дешевом переплете (я тогда был просто всеядный), но и святых отцов, то мои рассуждения
